Ван Мэн - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Ван Мэн
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1988

Творчество Ван Мэна — наиболее яркий в литературе КНР пример активного поиска новой образности, стиля, композиционных приемов. Его прозу отличает умение показать обыденное в нестандартном ракурсе, акцентируя внимание читателя на наиболее острых проблемах общественной жизни.

В сборник вошел новый роман Ван Мэна «Метаморфозы, или Игра в складные картинки», опубликованный в марте 1987 г., а также рассказы, написанные им в последние годы. В конце сборника помещены фрагменты из первого романа писателя, созданного во второй половине 50-х годов и увидевшего свет лишь в 1979 г.

---

Теперь надо заполнить анкеты и написать автобиографии. Это важное дело должна сделать Цюэчжи. Три дня Цзинчжэнь собиралась с духом, проявляя особое внимание к своему туалету и наружности. Наконец она извлекла кисть, тушь, камень для растирания туши и принялась за дело. Выписывая кистью крохотные иероглифы в «образцовом стиле» кайшу, она тяжело вздыхала, сетуя на то, что давно не притрагивалась к письменному прибору и поэтому растеряла все свои умения. Инчжи стояла рядом, возле нее вертелись дети, в этот момент прибежавшие в комнату. С почтительным вниманием, затаив дыхание, все следили за каллиграфическим искусством Цзинчжэнь. Дети схватили бумагу и долго любовались одним из иероглифов, написанных ею. Наконец на четвертый день с биографией было покончено. Мастерски написанная, лишенная какого-либо изъяна, она заодно демонстрировала и силу кисти каллиграфа, и мягкость его руки. К подобному произведению каллиграфического искусства вряд ли придрался бы даже искушенный знаток. После этого надо было подать прошение на имя начальства, заручиться поддержкой влиятельных лиц, а потом — потом пребывать какое-то время в тревожном ожидании. Наконец конкурсный отбор закончился. По единодушному мнению, наилучшие оценки получила госпожа Цзян Цюэчжи. Мать Ни Цзао впервые в жизни велела сыну купить для тетки вина, арахисовых орешков, ароматных бобов и закопченного бобового сыра, чтобы отметить победу сестры. Однако Цзинчжэнь, согласно своему новому имени, отринула дары, заявив, что профессиональным работникам нового склада напиваться не к лицу.

Они ходили на работу вместе или по очереди, но скоро из-за недомоганий Цзинъи ее почти полностью заменила Цзинчжэнь. В доме появились деньги, а вместе с деньгами — надежды, живой дух, открылись новые стороны жизни. Однажды женщины привели с собой двух школьниц, учившихся в старших классах. Они показались Ни Цзао совсем взрослыми. Одна девочка была коротко острижена, вторая с косичками. Они принялись учить «двух учительниц» новым песням. Все хором спели «Еду-еду по морям, продаю товар»; потом другую песню — «Девушка поет у самого края небес»; затем спели «Роза, роза, как тебя я люблю» и еще одну, под названием «Красивые цветы под круглой луной». Женщины пели в четыре голоса, каждая по-своему, ведя свою партию или подхватывая мотив, а порой их голоса сливались воедино. Пение завершилось громким смехом.

Ежедневный ритуал Цзинчжэнь — ее утренний туалет — был по-прежнему исполнен торжественности и печали. Он сохранился почти в неприкосновенности, разве что стал немного короче, поскольку сократился разговор вслух с самой собой, несколько оскудел и поток проклятий, но зато увеличилось количество вздохов, удлинилось время раздумий, возросло число хвалебных слов в свой собственный адрес. Впрочем, утверждать последнее довольно трудно. Как-то к ним в дом пришла седая как лунь учительница из училища. По ее выговору сестры решили (правда, после долгих проверок и сопоставлений), что она землячка. Гостью оставили обедать. Учительница особенно понравилась Ни Пин, которая тут же принесла ей чашку воды, подвинула стул, положив на него подушку для удобства. Девочка, уставившись на пожилую даму, внимала каждой ее шутке — наверное, потому, что гости в доме были явлением крайне редким, а потому их визит ценился особенно высоко.

Во время обеда гостья познакомила сестер — «новеньких» — с секретами библиотечного ремесла и порядком хранения разного рода лабораторных приборов. Советы свелись главным образом к тому, какие выгоды можно извлечь из их новой работы, как незаметно укрыть материалы, а затем пользоваться ими по своему усмотрению; кому что подарить. Если хочешь что-то продать на сторону, то в этом следует проявлять особую осторожность, чтобы, как говорится, не «вылезли наружу лошадиные копыта». Обе женщины со вниманием слушали наставления, кивая головой и давая тем самым понять, что все усвоили и до слез тронуты, потому что сами они в этом деле несведущие, нет у них ни опыта, ни знаний. Поэтому, мол, «советы старшей сестры» равноценны десяти годам ученья. Не зря говорится: «Ученость приходит от нужных знакомств, а сочинения пишутся от дел земных». Опытная «сестра», закончив давать советы, с чувством воскликнула:

— А ведь мы такие простодушные, такие робкие!.. Все, что я вам сейчас рассказала, — сущие мелочи и ерунда, о которой и говорить не стоит. Этому даже значения не стоит придавать! А знаете ли вы, что устраивают некоторые ловкачи и дельцы? Они из обычного камня масло могут выжать! У нас в Китае все так поступали, кто сидел на троне, будь то маньчжурский император, президент Юань Шикай[162], Чан Кайши или Ван Цзинвэй. Как вы думаете, может ли Китай после этого существовать? Он непременно погибнет — такова воля Неба!

Проводив гостью, сестры долго обсуждали ее «советы», которые заставили их спуститься с неба на землю. Обменявшись мнениями, они пришли к обоюдному выводу, что их знакомая — существо донельзя коварное и дурное; словом, порядочная стерва, а потому с нынешнего дня надо ее остерегаться. Перед сном Цзинъи, вновь вспомнив о визите гостьи, спросила дочь, почему та так суетилась подле учительницы. Зачем надо было так привечать гостью? К чему такая почтительность? Ведь она тебе не мать родная. Эти слова очень расстроили девочку.

Через какое-то время Ни Цзао сквозь сон услышал взволнованные слова матери: «Твой отец тоже был не бог весть какой хороший, но такого дурного сердца у него все же не было! Имей он хоть десятую часть ее качеств, он давно б уже разбогател. Да, если в таком обществе, как наше, будут хозяйничать подобные люди, то нам, несчастным, будет крышка!»

…Ни Цзао приснился сон, в котором он увидел отца, летящего в воздухе и улыбающегося. У него были непомерно длинные ноги и руки. Он что-то шептал ему на ухо, Ни Цзао даже чувствовал его дыхание.

— Папа очень жалкий и страшный человек!.. Ты говоришь, что когда тот человек вешался, то, наверное, почувствовал ужасную боль в шее. Потом у него что-то хрустнуло и наступила смерть, а на шее выступила кровь — много крови. Неужели так было? Не может этого быть!.. После этого случая я боялся вечером выходить из дома, потому что мне мерещился удавленник, будто он болтается у ворот нашего дома.

О своем сне Ни Цзао поведал сестре, которая, вздохнув, сказала, что картина самоубийства выглядела очень страшно. Она говорила так, будто во время смерти отца находилась где-то рядом или в свое время пережила смерть сама.

Ни Пин добавила, что, если в тот раз отец действительно умер, значит, он превратился в черта-висельника, у которого изо рта высовывается длиннющий язык, потому что висельник задохнулся и у него прервалось дыхание. А язык у него не красный, а белый, так как в нем совсем нет крови, оттого он такой страшный. Душа умершего отца с вывалившимся изо рта длинным бледным языком никогда не сможет найти утешения и каждую ночь будет бродить где-то рядом. Она не простит маме, тете, бабушке, она непременно каждую из них накажет — до смерти напугает, а потом утащит в загробное царство. Там, в аду, папа и мама по-прежнему будут судиться, устраивая свой развод, они будут просить владыку ада Яньвана, чтобы тот определил, кому из них двоих суждено вариться в котле с кипящим маслом, а кому — быть распиленным пополам. Кому в будущей жизни следует возродиться в облике собаки, а кому стать волком или совой. Никто из них, будь он живой или мертвый, не пожалеет один другого, никто не пойдет на уступки.

Такое заключение сделала девочка, которой едва исполнилось десять.

Во время рассказа глаза сестры горели дьявольским огнем, и Ни Цзао очень испугался. Он тут же вспомнил знаменитое заклинание сестры: «Тыдна», которое после возвращения из деревни бабушки и тетки как-то незаметно исчезло из обихода и впоследствии больше не появлялось…

Кроме популярных песен обитатели нового дома часто исполняли арии из опер. Надо сказать, что рядом с ними, через стену, жила одна почтенная госпожа по фамилии Бай, происходившая из маньчжурской семьи. Эта согбенная дама никогда по утрам не завтракала, довольствуясь лишь ароматным чаем, который заваривала в особом чайничке. А еще дама курила кальян, издавая при этом звуки, напоминающие похрапывание спящей кошки, которые всегда изумляли Ни Цзао. Он не мог понять, издает ли их кальян, или они исторгаются из груди самой госпожи Бай.

Старая Бай, несмотря на почтенный возраст, уверяла всех, что она осталась большой поклонницей театра и музыки, и тотчас подтверждала слова, порываясь спеть. Из ее горла вырывались звуки, напоминающие дребезжание треснувшего гонга, затем следовало само пение, прерываемое кашлем. Когда ее терзало удушье, она тряслась как в лихорадке. Однако дама упорно твердила: «Послушайте-ка вот этот мотивчик! Все остальные — сущее ерунда, а вот этот — что надо!.. У некоторых и голос есть, и лицом они ладные, и у хороших мастеров учились да и сами на любительской сцене выступают, умеют побренчать на хуцине и знают всевозможные мелодии, и все же вот этот мотив им не по плечу. Век будут разучивать — ничего у них не получится. Не верите? Послушайте мотивчик!»