Лев Шаховской - С театра войны 1877–1878. Два похода на Балканы

• Название: С театра войны 1877–1878. Два похода на Балканы
• Автор: Лев Шаховской
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-9904362-1-3

Князь Лев Владимирович Шаховской (1849–1897) с начала боевых действий против Турции в 1877 году находился в действующей армии на Балканах, проделал поход вместе с передовым отрядом будущего генерал-фельдмаршала И. В. Гурко в качестве военного корреспондента.

«Это просто ряд впечатлений, записанных мною во время моего пребывания в отрядах генерала Гурко», – так сам Шаховской представил читателям свою книгу.

---

Между тем в 9.30 утра две пешие батареи, прибывшие из Хаинкиой, подъехали на близкое расстояние к Ени-Загре и открыли с левого фланга огонь по городу. Турецкая батарея тотчас же стала отвечать на выстрелы, и гранаты ее, перелетая через наши батареи, ложились за версту и далее позади нашей артиллерии, не причиняя ей никакого вреда. Пока длился артиллерийский огонь, Севский полк обходил город, направляясь к левому его флангу, и зайдя сбоку города, открыл ружейный огонь по турецким батальонам, засевшим в ложементах, вырытых между городом и станцией железной дороги, расположенной позади города.

Первым результатом этого двойного огня – артиллерийского и ружейного – было бегство из Ени-Загры конных черкесов и башибузуков, а также мирного турецкого населения в соседние горы. Сквозь бинокль, на пятиверстном расстоянии было ясно для глаза, как нестройными массами бежала в гору конная и пешая толпа; но регулярное турецкое войско держалось крепко и ожесточенно отстреливалось из своих ложементов. Левая часть города была объята пламенем, загоревшись не от наших выстрелов, а подожженная убежавшими черкесами. Вскоре запылала и станция железной дороги. Час спустя после того, как началось сражение, генерал Гурко двинул на город пришедшую с ним стрелковую бригаду и приказал конной батарее заехать к неприятелю с правого фланга. Битва продолжалась всего-навсего около пяти часов, причем конная батарея и стрелковая бригада решили дело тем, что первая заехала почти в тыл неприятелю, а вторая бросилась на ура в турецкие ложементы. Вообще турки, по сказам русских офицеров и солдат, не выдерживают вовсе нашего ура, обозначающего атаку в штыки. Они встречают обыкновенно наши войска убийственным ружейным огнем, выпуская вдесятеро раз более снарядов, чем наши стрелки, но раз русский стрелок выдержал огонь неприятеля и приблизился к нему настолько, чтоб идти на ура, турецкий солдат падает духом, покидает позицию и спасается бегством. Так это случилось и в деле под Ени-Загрой. Поражение турок тут было полное: у них отбили два орудия, и они бежали, побросав все на месте – ружья, снаряды, продовольственные запасы и прочее. Чтоб облегчить бегство, они поснимали с себя куртки, панталоны и даже рубашки, разбросав их на дороге. Если б Ески-Загрские кавалерийские полки находились в назначенном месте, то ни один турецкий солдат не успел бы убежать из Ени-Загры в горы, кавалерия переловила бы их всех на месте, но Ески-Загрский отряд не показывался.

Едва стала смолкать перестрелка, генерал Гурко на полных рысях отправился с горы, откуда наблюдал за ходом сражения, в город, на поле битвы. Я не стану описывать вам вид этого поля; этот вид всегда возмутителен для чувства. Как завлекательно и полно напряженного интереса самое дело, так печально и больно зрелище раненых, убитых и обезображенных деятелей после сражения. Скажу только, что в Ени-Загре, по предположениям штаба, участвовавших в деле турок было около шести тысяч регулярного войска при шести крупповских орудиях большого калибра. Убитые в ложементах турецкие солдаты лежали кучами по шесть-семь тел, одно на другом. Между прочим, на станции железной дороги стоял длинный поезд, пришедший из Адрианополя с боевыми припасами; поезд этот загорелся от пожара станции, и вагоны с треском взлетали на воздух то от взрывавшегося динамита, то от разрыва снарядов.

Генерал Гурко, прибыв в город, застал отряд уже наскоро выстроившимся. На приветствие генерала: «Здорово, молодцы, благодарю вас за ваше молодецкое дело!» солдаты радостно и возбужденно отвечали долго не умолкавшим криком. Севский полк первый раз участвовал в деле и держал себя необыкновенно стойко, ни разу не дрогнув под градом неприятельских пуль. Генерал поздравил севцев с первым делом и с победой. Объехав войска, генерал Гурко приказал им немедля собираться в путь, чтобы поспеть на помощь и на соединение к Ески-Загрскому отряду, судьба которого сильно тревожила генерала и его штаб.

Часа через два по окончании сражения отряд уже двигался по шоссе по направлению к Ески-Загре.

Хаинкиой,22 июля.

Джуранлы

В прошлом письме я изложил вам движение передового отряда через Малые Балканы в долину реки Марицы навстречу армии Сулейман-паши, подвигавшегося из Адрианополя к северу. В план этого движения входило нападение на Ени-Загру, занятую турками, и дело под Ени-Загрой окончилось 18 июля полным поражением турок и бегством их из города. При этом часть нашего передового отряда, находившаяся под начальством его высочества Николая Максимилиановича в другом городе – Ески-Загре и долженствовавшая прибыть 18 июля под Ени-Загру для соединения с остальными частями отряда генерала Гурко, не явилась вовсе в назначенный час на поле сражения. Отсутствие этой части сильно волновало и заботило всех в штабе Гурко, и без сомнения, более всех заботило самого начальника отряда. Он решился не оставаться ни минуты лишней под Ени-Загрой и, дав около двух часов времени вздохнуть войску, утомленному после дела, двинул затем колонны своего отряда по дороге к Ески-Загре на соединение и, буде нужно, на помощь отряду его высочества Николая Максимилиановича.

Колонны задвигались по шоссе вдоль широкой долины, богатой природой, но печальной на вид. По сторонам дороги лежали роскошные по растительности поляны, одетые зеленью высоко поднявшейся кукурузы, золотистыми стеблями и колосьями несжатой пшеницы, группами разбросанных там и сям фруктовых деревьев. Но в этой зелени долины и вблизи, и вдали дымились подожженные черкесами болгарские селения, виднелись обгорелые, почерневшие стены. Роскошная долина носила вид богатого сада, в котором только что сгорел старинный барский дом, ничто не уцелело от огня, и Бог ведает, куда девался гостеприимный, бывало, и радушный хозяин усадьбы. У самой дороги, по которой тянулся отряд, попадались от времени до времени валявшиеся трупы убитых турок и болгар, причем у болгар были отрезаны головы, и самые трупы их сильно обезображены; попались также два трупа русских драгун: лица их носили следы сабельных ударов и продольных, и поперечных. Эти драгуны, быть может, были гонцами с известиями из Ески-Загрского отряда к генералу Гурко, но смерть от руки черкесов или башибузуков застигла их на полдороге. Как бы то ни было, но вид валявшихся у самого шоссе искалеченных трупов заставлял невольно устремлять тревожный и пытливый взор в высокую кукурузу, в золотистые поля и вдаль, как бы стараясь угадать присутствие где-нибудь вблизи незримого и притаившегося врага.

В тот же день отряд заночевал в болгарском селении Карабунар, от которого, впрочем, уцелело одно разве имя, если не ставить на счет нескольких глиняных почерневших стен да медленно тлевших на огне столбов. В Карабунаре были приняты отрядом все меры против неожиданного ночного нападения. Такое нападение было весьма возможно, так как неприбытие Ески-Загрского отряда ясно свидетельствовало о близком присутствии неприятеля. Прибыв на ночлег в Карабунар, отряд лег спать под смутным предчувствием возможной ночной тревоги: кавалерия не расседлывала лошадей; штаб разместился на соломе, где пришлось, под открытым небом; каждый постарался привязать поближе к себе своего коня. Но ночь прошла спокойно и благополучно. Наутро следующего дня отряд рано поднялся с сырой и холодной ночевки, а часов в шесть уже снова двигался по шоссе по направлению к Ески-Загре.

Утро было солнечное и яркое; мягкий золотистый блеск лежал на всем пространстве долины, доступном для взора, но люди, утомленные от тревожно проведенной ночи, медленно и вяло подвигались по пыльному шоссе, всадники распустили поводья коней и как-то лениво и сонно покачивались на своих седлах; пехота тяжело и словно нехотя переставляла ноги. День между тем наступал томительный и жаркий. У каждого попадавшегося на пути колодца собиралась тотчас же тесная кучка людей, жадно глотавшая воду; у каждого ручейка выстраивались в ряд всадники и подолгу поили коней. Два часа кряду продолжалось это ленивое, утомительное шествие, в котором каждый, по-видимому, забыл и думать о неприятеле. Но вот часов в 8 утра несколько казаков прискакали с каким-то донесением к генералу Гурко, и вдруг что-то внезапное произошло в отряде, словно какая молния пролетела из конца в конец по двигавшемуся войску: все в мгновение встрепенулось и оживилось; всадники вдруг озабоченно стали править поводьями коней, пехота приободрилась и стройно зашагала в ногу; у всех лица приняли внезапно серьезное и строгое выражение. Казаки привезли известие, что неприятель показался впереди отряда, что казачий разъезд наткнулся на турецкий авангард, а подоспевшие четыре сотни казаков завязали уже перестрелку с неприятелем.

При этой вести все, что принадлежало в отряде к высшему начальству, засуетилось и двинулось вперед. Ординарцы Гурко заскакали в разные стороны, разнося приказания начальника отряда. Сам генерал Гурко, обгоняя пехоту, на полных рысях помчался со штабом и конвоем вперед, чтоб окинуть взором неприятельские позиции; наконец, весь отряд стал круто сворачивать с шоссе влево, в кукурузу, в ячменные поля и колючий кустарник.