Бруно Винцер - Солдат трех армий

• Название: Солдат трех армий
• Автор: Бруно Винцер
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1971

Мемуары немецкого офицера, в которых автор рассказывает о своей службе в рейхсвере, гитлеровском вермахте и бундесвере. В 1960 году Бруно Винцер, штабс-офицер бундесвера, тайно покинул Западную Германию и перешел в Германскую Демократическую Республику, где издал эту книгу – историю своей жизни.

---

У нас жо, на Востоке, почти каждую неделю проходили боевые тревоги, но не просто в виде обычного «маскарада», когда солдаты должны были наспех построиться, с тем чтобы затем снова забраться в кровати, – такими учениями занимались командиры отделений: нет, речь шла об учениях в условиях настоящей войны.

Рота должна была с полной выкладкой являться к машинам, и подразделения выезжали из казармы. Личные вещи, штатские костюмы, фотоальбомы, книги и все прочее надо было уложить в картонную коробку с заранее надписанным домашним адресом и сдать в вещевой склад, совсем так, как если бы солдаты уходили на войну. Иногда мы возвращались через час, иногда учения длились два дня. Главным образом отрабатывалось передвижение колони, рассредоточение при угрозе воздушного нападения.

Для этого представлялось немало возможностей: всего на расстоянии пяти километров от пашей казармы, в Боденхагене, по приказу Геринга на болотистой почве, что потребовало огромных затрат, была сооружена большая авиационная база для бомбардировочной эскадрильи «Гинденбург»; там день и ночь происходили учебные одиночные и групповые полеты. Таким образом, нам не нужно было изобретать появление «вражеских самолетов» для того, чтобы загнать роту в надежное укрытие. Рядом находился учебный полигон для зенитной артиллерии, откуда производилась стрельба по морским целям или по мишеням, буксируемым самолетами.

Оглушительный шум и сигналы тревоги звучали почти непрерывно. Но шумной и тревожной была также информация о происходящих событиях. После того как Австрия была поглощена германским рейхом, главарь фашистской партии в Чехословакии Конрад Генлейн стал подготавливать присоединение к Германии и «немецко-судетских» земель. Не проходило дня, чтобы печать и радио не сообщали о «произволе, притеснениях и актах насилия» по отношению к немецкому населению в Чехословакии. Я принимал все эти сообщения за чистую монету и был далек от мысли, что таким способом разжигалось волнение в народе для того, чтобы гитлеровское правительство могло это использовать в целях захвата Чехословакии. В каждой кинохронике демонстрировалась западная оборонительная линия, ощетинившаяся грозными пушечными жерлами и противотанковыми заграждениями; всякий подходящий случай использовался Гитлером, Геббельсом или другими нацистскими главарями, чтобы заявить, что терпение немецкого народа не безгранично.

В ночь на 1 октября 1938 года у нас снова была объявлена тревога. Все было упаковано и погружено, но па этот раз мы не выезжали из ворот. Машины и орудия стояли готовые для выступления, караулы были разведены, но командир приказал роте собраться в большом помещении для занятий. Вскоре гаупт-фельдфебель – воинское звание, недавно введенное, так же как звание обер-фельдфебеля и штабс-фельдфебеля, – отрапортовал, что рота в сборе.

С нетерпением ждали мы, что скажет наш командир. Он был очень серьезен, когда информировал о положении: "Как вы знаете, английский премьер-министр Чемберлен 16 сентября встретился с фюрером в Бад-Годесберге. Затем он вылетел обратно в Лондон. 22 сентября состоялась новая беседа в Берхтесгадене. После этого… "

Гаупт-фельдфебель откашлялся и подсказал:

– Простите, господин капитан, наоборот: сначала Берхтесгаден, а потом Годесберг!

– Конечно, разумеется! Впрочем, это не так уж важно. Итак, после переговоров в Берхтесгадене и Годесберге 29 сентября в Мюнхене состоялась конференция, на которой наконец пришли к соглашению фюрер, дуче, господин Чемберлен от Англии и господин Даладье от Франции. Вопрос о Судетской области решен – она переходит к Германии. Соединения вермахта уже вступили туда.

Ликующие возгласы сопровождали речь капитана. Все дали волю своему восторгу. Только молодой пастор, отбывавший срок своей военной службы, поднял руку, чтобы задать вопрос:

– Господин капитан, со стороны чехов никто не присутствовал на конференции?

– Насколько я информирован, чешское правительство поставлено в известность о решении четырех держав и дало свое согласие на передачу Судетской области Германии.

Бросив взгляд в окно на казарменный двор, где стояли транспортные машины и орудия, командир продолжал свою речь:

– Мы вооружены для любой ситуации. Вместе с восемью австрийскими дивизиями мы теперь располагаем пятьюдесятью одной дивизией сухопутных войск – это почти миллион солдат. К этому надо добавить военно-воздушные силы с несколькими тысячами машин и более чем тремястами тысячами человек и потом еще военно-морские силы – всего округленно полтора миллиона под ружьем и в боевой готовности.

Кроме того, с 1935 года существует всеобщая воинская повинность, которая в 1936 году была распространена еще на два призывных возраста. Таким образом, мы обучили большое число военнослужащих запаса, которые могут быть призваны в любое время. В случае войны мы можем выставить несколько миллионов. Это известно и за рубежом. Впрочем, четыре державы приняли в Мюнхене обязательство обеспечить неприкосновенность оставшейся части Чехословакии, если чехи теперь поведут себя разумно.

Подобные формулировки нам уже были знакомы из обычных ротных занятий, в которых участвовали также и те, кто был откомандирован из роты для выполнения различных обязанностей. Мы должны были постоянно убеждаться в том, какой «прогресс» достигнут после 1933 года.

Командир роты сделал паузу и оглядел ряды сидевших перед ним солдат, как если бы он ожидал нового отклика на свою длинную речь.

Ротный фельдфебель уже собрался выйти вперед, но капитан знаком остановил его и продолжал:

– Когда представляешь себе все, что произошло за последние годы, то нельзя не испытывать чувства гордости. Еще совсем недавно мы топтались на месте со своими ста тысячами солдат и никто с нами не считался. Теперь мы принадлежим к числу великих держав и гарантируем существование других государств на основе такого договора, как этот мюнхенский. Английские, французские и итальянские государственные деятели являются к нам по вызову Гитлера. Я честно скажу вам, что четыре года назад я счел бы это невозможным. Мюнхен – большой успех нашей дипломатии. Но без нас, солдат, дипломатия вообще немыслима. Так, Германия приобретает жизненное пространство, которое ей необходимо, а мир будет сохранен. А теперь, гаупт-фельдфебель, дайте-ка мне папку!

Капитан объявил о новых повышениях по службе. Многие солдаты были произведены в ефрейторы, четыре – в унтер-офицеры, один стал унтер-фельдфебелем и один – фельдфебелем. Все это не было для меня неожиданностью: в качестве командира взвода я должен был представить характеристики и участвовал в последнем решающем обсуждении кандидатур. Поэтому я с некоторой скукой глядел по сторонам, как вдруг сосед меня толкнул. Командир назвал мое имя. Я вскочил.

– Господин капитан?

– Пройдите вперед!

Неужели он решил отчитать меня перед всей ротой за то, что я задремал? Я напряженно ждал, что скажет капитан.

– Я вручаю вам свидетельство о вашем назначении, вы произведены в обер-фельдфебели, – сказал капитан. – Наилучшие пожелания!

Затем он приколол мне вторую звезду и новый погон. Тем временем гаупт-фельдфебель занялся другими, шепнув мне на ухо: «Это надо отметить».

Хотя рота была поднята по боевой тревоге, командир разрешил устроить небольшую пирушку.

Вместе с только что произведенными унтер-офицерами мы направились в солдатский клуб. Рота еще оставалась в помещении для занятий. Когда мы шли через двор, из открытых окон гремело:

Мы двинемся дальше в поход.

Пусть все разлетится вдребезги!

Сегодня мы владеем Германией,

Завтра нашим будет весь мир!

Мы пировали по случаю получения звездочек и галунов, захвата Судетской области и заключения мюнхенского соглашения. Каждые полчаса по радио звучал «Егерландский марш». Вступление вермахта в новые имперские области совершалось «в соответствии с графиком».

В качестве обер-фельдфебеля я получил большое жалованье и мог позволить себе в конце недели поехать па несколько дней в Берлин, чтобы там снова, уже в кругу семьи, отпраздновать получение второй звездочки.

На каждом перекрестке и в каждом поезде метро я клал несколько мелких монет в многочисленные кружки для сбора денег. «Обед из одного блюда», который ежемесячно в определенное воскресенье подавался во всех домах, был для меня в казарме привычным делом. Но я не представлял себе, что таким способом в обязательном порядке должны сберегаться деньги для новых взносов в казну.

Вечером вся семья была в сборе. Мы поговорили о наших милых родственниках, поболтали о политике. После Мюнхена родители перестали надеяться на возвращение кайзера или других Гогенцоллернов. Моя мать была исполнена благодарности фюреру за то, что он «обеспечил мир», а его образ жизни, вернее то, что о нем рассказывали, она ставила нам в пример.