Евгений Гропянов - В Камчатку

• Название: В Камчатку
• Автор: Евгений Гропянов
• Издательство: Владивосток: Дальневосточное книжное издательство
• Жанр: Современная проза
• Год: 1982

Евгений Валериянович Гропянов родился в 1942 году на Рязанщине. С 1951 года живет на Камчатке. Работал на судоремонтном заводе, в 1966 году закончил Камчатский педагогический институт. С 1968 года — редактор, а затем заведующий Камчатским отделением Дальневосточного книжного издательства.

Публиковаться начал с 1963 года в газетах «Камчатская правда», «Камчатский комсомолец». В 1973 году вышла первая книга «Атаман», повесть и рассказы о русских первопроходцах. С тех пор историческая тема стала основной в его творчестве: «За переливы» (1978) и настоящее издание.

Евгений Гропянов участник VI Всесоюзного семинара молодых литераторов в Москве, член Союза писателей СССР.

---

— Море… наступает…

В землянку заполз радостный Стеллер.

— Командор, горячего мясца. Сегодня удача!.. Вы спите? Командор! Командор!

Он поднес лучину к лицу Беринга. Губы командора посинели, и глаза, остекленев, смотрели в потолок.

— Очнитесь! — закричал Стеллер и схватил Беринга за плечи. Голос его задрожал. — Что же, господи, такое?

Шурша, наполз на Берингово лицо серый песок, как бы принимая еще одно бренное тело на вечное хранение.

Тело Беринга, привязанное к корабельной просмоленной доске, опустили в могилу, вырытую на возвышенности, откуда далеко видно море.

Бросили по горсти земли. Дали залп из ружей. Испуганные песцы шарахнулись от лагеря, впервые почувствовав страх перед человеком, признав его владетелем острова.

Что-то говорил Ваксель. Плакал Хитрово, поддерживаемый двумя матросами. Сжав губы, понуро стоял Стеллер. Курчавый Плениснер кривился и силился не зарыдать. Крестились матросы. Ветер рвал тучи. Когда расходились, Ваксель громко, подбадривающе сказал:

— Сегодня многое успеть надо…

12

— Нет, батенька, что ни говорите, а женщины в обмане своем преискуснейший народ. — Эти слова, сказанные штурманом Авраамом Дементьевым в раннее утро, означали конец разговора, видимо, весьма резкого, так как его приятель Осьминин осуждающе засопел.

С минуту они прислушивались к хлюпанью волн о борт пакетбота «Св. Павел», к скрипу такелажа.

Осьминин хотел что-то возразить, он недовольно поглядывал на Дементьева, но истошный, вдруг сорвавшийся крик рулевого: «Земля, раздери мои глаза!» — прервал обиды Осьминина.

— Это должна быть Америка… Наконец-то! — Фигура Дементьева встрепенулась, лицо преобразилось — в нем вспыхнула радость. В эту минуту он был похож на птицу, готовую сорваться с пакетбота и устремиться к показавшейся земле.

А земля вставала из-за горизонта черной размытой полосой и в предутренней белесой сумрачности казалась привидением.

Раздалась команда: «Лечь в дрейф».

Светало.

Два часа пополуночи 1741 года июля 16 дня — отметили вахтенные в судовом журнале.

Команду охватило небывалое торжество. На палубу вышли все — и матросы, и офицеры: «Америка… Америка…» В отдалении от команды, сгорбившись, стоял де ля Кройер. Губы его трогала едва заметная усмешка. Он с высокомерием посматривал на русских моряков, но сквозь это высокомерие проскользнул испуг, и картограф вздрогнул, кашлянул в кулак и бочком, стараясь особо не обращать на себя внимания, пробрался в свою каюту. В кресле он почувствовал себя в безопасности, вытянул короткие ноги и что-то долго бормотал, ожесточенно потирая при этом подрагивающие руки и похрустывая пальцами, будто хотел утвердить себя во мнении: «Что ж, господа, моя миссия в экспедиции закончена, и я умываю руки». После сорок шестого градуса северной широты он старался все менее попадаться на глаза команде, о карте молчал и все приказания Чирикова выполнял безропотно, иногда с услужливостью провинившегося.

Рассвет с поспешностью отдавал людям землю. Она поначалу изумляла их высокими заснеженными горами. Потом кто-то из матросов заметил, что и на Камчатке такие горы есть, и от этих слов, вызвавших оживление, американский берег потерял долю неизвестности и породил особое чувство уверенности, что раз сию землю открыли, то и изведать ее надобно, ибо за ней и другие земли есть, и Российской державе они не без пользы будут. К тому ж было добавлено, раз три отпрядыша у американских берегов стоят, как в гавани св. Петра и св. Павла, то сие есть знак: от своей земли ушли, к своей пришли.

«Св. Павел» с осторожностью приближался к берегу. Ветер был марселевый, легкий, но этот ветер явно не хотел благоприятствовать русским морякам: он нагонял облака, однако воздух был чист.

После двух часов пополуночи легли в дрейф и стали бросать лот, но даже саженями дна не достали, лишь через четыре часа, когда еще более приблизились к берегу и когда солнце уже сияло так, что слепило глаза от блеска волн, лот на шестидесяти саженях достал землю.

Приподнятое чувство в продолжение всего этого времени не покидало Осьминина: ведь он одним из первых увидел Америку.

— Дементьев, — теребил он своего друга, — а, Дементьев, ведь как здорово, а?.. Америка… Поначалу и не поверил… Но Чириков говорил, пеленги взяли и земля явно Америка…

Но вскоре корабельные дела разлучили их. По приказу капитана Чирикова стали готовить бот для спуска на воду. Послали на нем Трубицина, боцмана «с 8 человеки служителей (матросов), и приказано ему грести к тому месту, где виднелось быть заливы полтора часа, и гребши, вымерять лот глубину и посмотреть, можно ли против оной губы стать на якорь пакетботами и какая защита во оной может быть от ветров, и при том ему приказано, чтоб слушал пушки и осмотрел флакшоу (сигнал флагом) на пакетботе, и ежели оное будет, то б возвратиться к судну».

При самом малом ветре и восходящем солнце, в 4 часа утра, бот оттолкнулся от «Св. Павла», матросы радостно и дружно налегли на весла.

Пакетбот же при парусах марселя до топа, а грот и фок на гитовы не терял из виду берег и бот.

В продолжение четырех часов, которые прошли с момента спуска бота на воду и до поднятия флакшоу и пальбы из пушки для возвращения бота с боцманом Трубициным и матросами, де ля Кройер так и не показался на палубе. Он чувствовал равнодушие к нему команды, холодность Чирикова и вынужденную любезность офицеров.

Поэтому, когда вечером, выйдя на палубу, де ля Кройер заметил возле борта Осьминина, то сделал вид, будто возвращается в каюту, но почему-то покидать палубу раздумал и приблизился к нему. С приветливой улыбкой поклонился ему. Осьминин ответил радостным кивком (он был во власти разговоров об Америке, жаждал там побывать и сейчас рассматривал расплывчатые берега).

Они постояли с минуту вместе, и тут Осьминин почувствовал тяжесть присутствия де ля Кройера, и хотя он продолжал светиться радостью, но внутренне напрягся, ждал, когда француз начнет разговор, и этого разговора совсем не желал, а, скорее наоборот, решил ответить холодно или даже резко.

Астроном уловил перемену в настроении Осьминина по дыханию, ему стало грустно, и он, не попрощавшись, вернулся в свою каюту. Из рундука достал бутылку настойки, и хотя пить сегодня уже не хотелось, налил стакан. Крушение надежд на возвеличивание своей фамилии гнало его теперь к вину.

Вскоре он впал в крутящийся тяжелый сон.

Никто из офицеров не возразил, никто не поколебался, когда на вопрос, кто же пойдет к берегу, был назван штурман Дементьев.

Чириков говорил Дементьеву, что ему поручается лангбот и десять матросов, вооруженных и отважных. Кроме того, на лангботе будет медная пушка и две ракеты. Из медной пушки известить, приблизившись к берегу, можно ли высадиться или нет. Если же Дементьев пристанет к берегу, то посмотреть, обретаются ли на том берегу жители. Обнаружив оных, являть к ним приятность и дарить подарками, сначала небольшими (от прапорщика Чоглокова принять надобно два котла — медный и железный, материи — китайку и камку, иголок; от капитана лично — десять рублевиков: их давать, смотря по обстоятельствам, тамошним жителям для вовлечения их в разговор — узнать, что за земля и под чьей она властью; со всеми знаками уважения и дружелюбно звать нескольких человек посетить пакетбот). Необходимо осмотреть место, определив промерами лота, возможна ли тут стоянка. Сделать оных мест чертеж. По образцу серебряной руды (вот он, на столе) проверить, есть ли в земле подобная руда, спрашивать также об отменных камнях (что будет найдено, привезти на судно). Конечно, мешкать на берегу нельзя, далеко от берега не отдаляться и к судну возвратиться в тот же день. Но (не приведи господь) если наляжет такой туман, что и «Св. Павла» не различить, устроиться на земле (провианту дается на неделю). Не забыть: высадившись на берег, уведомить ракетой. Перед возвращением тоже пустить ракету. Конечно, задержка нежелательна, но (опять-таки не приведи господь) тогда разложить костер для ориентира. И еще: наполнить две бочки пресной водой, ее запасы на исходе. Главное же — забывать об этом преступно! — жителей сей земли не озлоблять и даже, если они насилие применят, насилием не отвечать, а только стараться мирным разговором и обороной уладить конфликт. Моряки флота российского не должны кровью запятнать свой мундир.

Чириков после всех наставлений остановился против Дементьева, испытующе посмотрел на него. «Справится, — будто решив долго мучащую его задачу, с облегчением подумал он. — Рука его тверда, в службе проверена и надежна. Молод, порывист… Уверен, он — будущая надежда флота российского».

— Этому ордеру, — Чириков взял со стола пакет, — учините доскональный разбор. А завтра поутру, — улыбнулся он сдержанно, — к Америке!