Борис Лапин - Подвиг

• Название: Подвиг
• Автор: Борис Лапин
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1966

Борис Лапин — известный до войны журналист и писатель, знаток Азии и Дальнего Востока. В двадцатые и тридцатые годы он изъездил чуть ли не всю азиатскую часть нашей страны, ходил пешком по Памиру, жил на Крайнем Севере, побывал на Аляске, в Монголии, Персии, Японии, Корее, Турции. Он участвовал в морских, археологических и геоботанических экспедициях, занимался переписью населения, и всюду он наблюдал своеобразный быт азиатских народов, неповторимый колорит их жизни, их национальную психологию. Обо всем этом идет речь в «Тихоокеанском дневнике» и в рассказах, которые входят в книгу. «Подвиг» посвящен необыкновенному происшествию, которое случилось с японским летчиком во времена, когда милитаристская Япония вторглась на азиатский материк.

«Дальневосточные рассказы» Б. Лапин написал вместе с Захаром Хацревиным, своим другом и постоянным соавтором, тоже известным в довоенные годы журналистом.

---

Его огорчало только отсутствие современного оружия. Однако японские агенты, с которыми он через лазутчиков завел сношения, обещали в нужный момент доставить столько пулеметов и патронов, сколько понадобится. Кроме того, он затребовал через тех же лазутчиков географические карты и книги и, захватив в плен маньчжурского купца Корнеева, ехавшего из Китая по ургинской дороге, решил учиться у него всем наукам. Он спрашивал у купца, как печатают деньги и можно ли их выпускать в неограниченном количестве, как строят мосты и как их взрывают, как делают электричество. Он задавал вопросы, на которые купец не мог ему ответить. Осведомился, можно ли старый грузовик переделать на летательную машину, и очень сердился, что нельзя. Он хотел убить купца, но потом решил извлечь из него пользу и овладеть «языком иностранцев». (Он думал, что вся Европа говорит на одном языке). Теперь разговор его пестрел словами: «пулемет, винтовка, газет, фотографья, бурятишка, киргизишка, политицки, контора, эроплан, рельса, арестант…»

Он готовился основать империю. В отряд Бадма-Ламы входило несколько степных князей, недовольных революционным режимом, и их дружины, а также различный гобийский сброд. При его ставке находились две-три сотни пастухов со стадами, которых он силой заставил за собой следовать.

Бадма-лама жил грабежом и брал дань с кочевников. Монахи из соседних монастырей старались жить с ним в мире, но он и с монахами не церемонился и чуть что — приказывал драть непослушных плетьми.

Лучшим способом войти в милость к Бадма-ламе была взятка. Он принимал подарки золотом, серебром, пушниной и скакунами.

Наконец поведение Бадма-ламы «натянуло тетиву терпения», как пишет монгольский историк. В то время еще жив был главком Сухэ-Батор, герой монгольской революции. Он потребовал, чтобы ему сделали доклад о возможности ликвидировать «армию Бадма-ламы». Кто-то высказал мнение, что, может быть, Бадма-лама раскается и сдаст оружие. Говорят, главком возразил: «Прошлое подобных людей представляет собой постоянную угрозу для народной жизни. Честолюбие питается уступками, карлик вырастает в великана».

Тогда два монгольских революционера вызвались захватить Бадма-ламу без кровопролитных сражений, одной только хитростью.

Однажды в осенний день Бадма-лама объезжал стада и пастухов. Спускаясь с горы по осыпавшемуся обрыву, он увидел, что навстречу ему подвигается конный отряд. Он понял, что это солдаты правительства, и произнес перед пастухами маленькую речь:

— Вы помните, как я поступаю с изменниками, не правда ли? Даже если я был бы взят в плен, следует ожидать хитрости и казни от меня. Поэтому берегитесь мне изменить.

Он поскакал вдоль откоса, усеянного овечьим пометом. Облезлая гора, темный пустырь и еловая роща составляли границу владений Бадма-ламы. Поистине это было самое некрасивое место на земле между провинцией Гань-Су и Монгольской республикой.

Однако конный отряд не приближался к ставке бандитов. Два человека отделились от этого отряда, подъехали ближе и спешились с коней.

— Можно ли видеть вашего начальника? — спросил один из них.

Часовые, стоявшие возле юрты, взяли винтовки на прицел.

— По делу большой важности. Пропустите нас или будете наказаны.

Бадма-лама, услышавший этот разговор, грубо спросил:

— Кто вы такие? Откуда прибыл отряд? Если вы против меня — берегитесь, я обрежу вам носы и губы…

Приезжие встретили Бадму с величайшей почтительностью. Говоря наперебой и вежливо складывая кулаки перед грудью, приезжие сказали, что они государственные чиновники. Они прибыли в ставку знаменитого человека и хотят принести жалобу на революционную власть.

— Что, прижали вас господа освободители? — дерзко улыбаясь, спросил Бадма-лама.

Он ввел гостей в юрту и посадил на соломенные кресла, захваченные в обозе Корнеева. Гости повели речь о современном режиме, восхваляя Бадма-ламу и говоря, что если бы такой человек, как он, решился вернуть старое счастливое время, то все дворяне и монахи охотно отдали бы ему имущество и сердца.

Бадма-лама смотрел на них сверкающими умными глазами, не отвечая ни слова. Наконец он сказал:

— Человек прямой, как вы да я, говорит дело сразу. Чего вы хотите?

Его телохранители, услышав эти слова, всунули головы в дверь юрты и загремели затворами винтовок.

Кинув взгляд на телохранителей, один гость сказал:

— У меня к вам есть чрезвычайно секретное дело. Склоните ко мне внимание. От себя лично я хочу поднести вам двух верблюдов дынной масти, без отеков на ногах.

Бадма-лама согласился выслушать секрет и принять подарки. Гость встал и объявил:

— Некогда я воевал против монгольских революционеров, теперь же я получаю от них ежемесячные гроши.

Потом он прибавил, что сражался в полках Унгерна и хочет вырваться из Монгольской республики. Вот судьба привела его увидеть такого великого ламу, надежду страны, решительного человека.

Бадма-лама обрадовался и произнес речь — вторую за сегодняшний день.

— Я давно ожидал такого посольства. Слухи о моей жестокости ложны. Приветствую вас, дорогой друг. Я веду переговоры с японским императором, чтобы отложиться от монголов. В знак радости подношу вам ответный подарок — белые полотенца дружбы. — Вытянув из шкатулки шелковые платки, он поднес их гостям.

Потом он осведомился об отряде, который стоит за холмом. Гость ответил:

— Его послал с нами кобдоский губернатор, чтобы преследовать врагов революции. Говорят, остатки унгерновцев снова появились здесь в горах. Но теперь, если нужно, наш отряд будет сражаться под вашим руководством.

Бадма-лама вышел вместе с гостями на площадь перед юртами и приказал людям веселиться. Они, стоя прямо, как солдаты, переминались с ноги на ногу и громко кричали:

— Да здравствует наш предводитель!

Вечером Бадма-лама вынул из-под настила бутылку спирта и отпил четверть стакана. Гости также немного выпили. Бадма-лама приказал открыть ружейный склад. Показывая на сотню винтовок и на разобранный пулемет, лежащий среди ящиков с мукой и сахаром, он похвастался:

— С этим я покорю всю Монголию.

Потом он отвел гостей в приготовленную для них юрту, просторную и не продуваемую ветром. Здесь прибывший с гостями коновод уже приготовил постели и развел огонь. Когда прощались, один из приезжих попросил Бадма-ламу прочесть молитву. Монах поднял руки для благословения. В то же мгновение коновод обвязал его руки крепкой петлей. Первый гость быстро проговорил: «По постановлению народного правительства ты приговорен», второй гость выстрелил Бадма-ламе в сердце.

Никто из отряда бандитов не пришел на помощь Бадма-ламе. Увидев, что предводитель погиб, каждый думал только о спасении собственной жизни. Через несколько минут ставку окружил конный отряд. Люди Бадма-ламы топтались возле юрт, нестройным и льстивым хором возглашая многолетие революционной власти. Когда солдаты вынесли труп Бадмы на площадь, один пожилой бандит сказал:

— Подождите радоваться. Даже если он умер, можно ожидать от него хитрости и мести.

На площади был устроен митинг. От имени республики все жители были прощены. Пять человек — Тютгор Хаваджа, киргизский наездник, Менке-Нансан, отрядный палач, монах Бюган-Хамбо, Содном Чжаб и китайский ростовщик Тай Бо, снабжавший Бадма-ламу деньгами, были расстреляны на месте. Расстреляна была также собака Бадма-ламы, которая бросилась его спасать.

1939

ВРАЧ ИЗ ПУСТЫНИ

На холме стояло десятка четыре юрт. Среди них увидели кирпичное строение — амбулаторию монгольского Министерства здравоохранения. Здесь у входа нас встретил доктор Успенский. Он пригласил нас в комнату — отгороженный от приемного покоя угол, где стояли кровать и стол.

Мы пили чай и болтали о местных делах, восхищаясь привольной жизнью в пустыне, природой, прекрасными возможностями охоты.

Успенский был азартным охотником. По характеру он был нелюдим, работе предан до страсти.

Больше всего на свете его волновало соперничество с буддийскими ламами, монастырь которых находился в пятнадцати километрах от Сайн-Шандэ. Он тщательно следил за интригами монахов, за слухами, которые они распускали о нем. Ему часто приходилось лечить больных, от которых отказывались монастырские знахари. Лечение больного было поединком между ним и темной буддийской ученостью.

После чая доктор Успенский повел нас осматривать селение. Мы зашли на спортивную площадку, где тридцать юношей и девушек приседали, ложились, вставали, бросались в бег, совершая вечернюю зарядку.

Доктор Успенский сказал:

— Из-за одного этого стоит здесь остаться: я из года в год наблюдаю, как возрождается здоровье народа.