Вильям Козлов - Поцелуй сатаны

• Название: Поцелуй сатаны
• Автор: Вильям Козлов
• Издательство: ТИС
• Жанр: Современная проза
• Год: 1995
• ISBN: 5—879490-37-8

Остросюжетный роман Вильяма Козлова «Поцелуй сатаны» охватывает период начала «перестройки», когда на смену оптимизму приходят отрезвление, разочарование, боль от содеянного в нашей стране. Неудержимо накатывается «девятый вал» жестокой преступности, пышно расцветают присущие всеобщему распаду пороки: проституция, наркомания, пьянство.

Герои романа пытаются в это смутное время отстоять свое достоинство, всячески борятся со злом, свято веря, что Добро победит.

«Поцелуй сатаны» — второй роман тетралогии писателя, куда входят также романы «Карусель», «Черные ангелы в белых одеждах» и «Дети ада».

---

— Перекрестись еще раз, — попросила Алиса.

— Не поминай имя Бога всуе, — нахмурился Никита. — Твоя вера еще не укрепилась, ей нужно пройти серьезные испытания, закалиться… Меня поразили слова Екклесиаста: «Видел я все дела, какие делаются под солнцем, и вот, все — суета и томление духа… Мудрость людская, глупость людская — суета сует. Веселье и добро, знание и радость — суета сует. Детство человека, юность его — суета сует. Мечты людские — так же суета и томление духа…». И еще Екклесиаст сказал, что Бог дает мудрость, знание, радость только тому, кто добр перед ним.

— Как все это странно… — тихо произнесла Алиса. — Какие возвышенные слова! Меня даже мороз пробрал по коже.

— Я тебе обязательно дам несколько интересных книжек про божественное.

— Я никогда таких книг не читала… — Алиса распрямила наманикюренные пальцы на правой руке и по-зверушечьи зубами откусила кусочек отлупившегося ногтя.

— Ты хоть знаешь, почему красным лаком красят ногти? — спросил Никита.

— Такая мода, — рассеянно ответила Алиса. Она смотрела на саркофаг Наталии Николаевны, — Она тоже красила ногти? И подводила глаза?

— Это от дремучей старины, от язычества, — продолжал Никита, — Люди приносили богам в жертву кровь. Даже пили ее, чтобы продлить жизнь, натирались ею, делали себе красную татуировку. А красную помаду наносили не только на губы, но и на лицо, грудь, шею… Вот откуда пришел к нам красный лак для ногтей, губная помада…

— Господи, кровь… — передернула плечами девушка. — Я впервые такое слышу.

— Все в этом мире уже было до нас, будет и после. И снова люди будут удивляться простым вещам, открывать и изобретать все то, что уже было раньше…

— Опять Екклесиаст? — спросила Алиса.

— Не совсем, — улыбнулся Никита — Я так сам думаю. Вернее, с помощью философских книг пришел к этой мысли.

— Никита, ты женился бы на мне? — неожиданно спросила Алиса. — Или Бог запрещает тебе это?

— Я об этом не думал… — растерянно пробормотал он, — Кто я, чтобы жениться? Когда закончу семинарию, приму сан…

— Я пошутила… — рассмеялась девушка, — Пошли отсюда, мне уже кажется, что души умерших витают над нами, шепчутся, мы мешаем им размышлять о вечном. Ведь мы в этом мире, как ты сказал… суета сует!

— Это Екклесиаст сказал, — поднимаясь с каменной скамьи, угрюмо ответил Никита.

2

Ну что же ты, Алексей? — стоя у раскрытого окна в своем кабинете, говорил Михаил Федорович, — Толковал: я его вытащу из ямы, он станет другим… Вытащил! Из одной ямы да в другую… Сын секретаря райкома КПСС будет учиться в духовной семинарии! Дожил! Мне что, заявление об уходе с партийной работы подавать?

— Из духовной семинарии выходят образованные люди, — вставил Прыгунов, — И потом, отношение к церкви изменилось…

— Попы? Батюшки? — обдал его гневным взглядом Лапин, — Я убежденный атеист, а сын? Жена толкует, что церковники нынче в почете, и ты в ту же дуду дуешь?

— Честно, я тоже не ожидал этого от Никиты — сказал Алексей — От дельфинов этой веры набрался, что ли?

— Каких дельфинов?

— Семинария — это не худший вариант, — продолжал Прыгунов, — Человек хоть во что-то поверил, может, религия — это та самая соломинка, за которую хватается утопающий.

— Ей-богу, мир на глазах переворачивается, — вдруг остыл Лапин, — Все смещается, летим ко всем чертям…

— Вот и вы помянули и бога и черта, — улыбнулся Алексей.

— Да ну тебя… в бога, сердце, душу — мать… — выругался Михаил Федорович. Впрочем, без всякой злости, — Я не знаю, что мне делать!..

Секретарь райкома комсомола стоял у другого окна. Он смотрел на Невский проспект, по которому текла бесконечная толпа прохожих. День выдался хмурым, небо заволокло плотными серыми облаками, но дождем пока не пахло, хотя и неплохо было бы смыть с тротуаров городскую пыль. После летнего дождя легко дышится. Несколько раз собиралась гроза, где-то вдалеке погромыхивал гром, но пока ни одна капля не упала на раскаленный город. Тяжело летом жить в окружении каменных зданий, где нет никакого движения воздуха. Алексей с завистью смотрел на парней в безрукавках, девушек в цветных тонких и коротеньких юбках, а вот ему приходится ходить на работу в костюме и белой рубашке с галстуком. И Лапин в костюме с галстуком. У себя в кабинете Алексей сидит в рубашке с расстегнутым воротом, а вот когда вызывает начальство, приходится снова облачаться в костюм. А почему? Ведь нет такого закона в жару потеть в костюме? Инерция, привычка…

— Никита очень изменился, — проговорил Алексей — И в лучшую сторону. Он стел терпимее, добрее и главное — порвал с наркоманами. А духовная семинария? Ну что ж, там тоже учатся люди. И конкурс есть. А быть священником всегда на Руси было почетно. Священники несли в народ культуру, просвещение… Возьмите хотя бы протопопа Аввакума. Или Иоанна Кронштадтского.

— И это я слышу от секретаря райкома комсомола? От коммуниста? — воззрился на Прыгунова Лапин.

— Пора, Михаил Федорович, пересматривать устарелые взгляды на жизнь, религию, молодежь, — твердо выдержал его суровый взгляд Алексей, — Пора нам всем отказываться от закостеневших догм. И пример нам тому подают некоторые партийные работники самого высокого ранга.

— Я о сыне, Алексей! — с горечью вырвалось у Лапина. — А ты мне читаешь лекцию!

— Я за Никиту спокоен, — ответил Алексей, — Он умный, ищущий человек с обостренным чувством справедливости. Я понимаю, что вам было бы по душе, если бы он пошел по вашим стопам… Но он не принимает ваш образ жизни, он два года назад вышел из комсомола, разочаровался в университете, думаю, что и в наркоманию ударился от разочарования в жизни. И если он теперь нашел свой путь, то нужно радоваться, а не осуждать его.

— Я буду выступать перед людьми с атеистической лекцией, а мой родной сын-богослов станет опровергать меня? — усмехнулся Лапин.

— Не исключено, — спокойно заметил Прыгунов.

— Я не одобряю заигрывания наших лидеров перед церковниками, — сказал Лапин, — Пока ведь никто из них публично не признал, что отделение церкви от государства было ошибкой. Все это — политическая игра, завоевание авторитета перед народом.

— Я внимательно слушаю выступления иерархов церкви на съезде народных депутатов, они гораздо умнее и по существу говорят, в отличие от многих светских депутатов, — вставил Прыгунов.

— Комсомол тоже трещит по всем швам, молодежь бежит из него. Может, и ты готовишься в церковники? — подковырнул его Михаил Федорович, — На пару с Никитой?

— Возраст не позволяет, — усмехнулся Алексей, — Да и в бога я пока не верю.

— Есть бог или нет его, но уж это точно, что от нас, партийных работников, он отвернулся, — вздохнул Лапин.

— Попросите сына — пусть за нас, грешных, помолится, — пряча улыбку, заметил Алексей. Было ясно, что старший Лапин уже смирился с «предательством» сына. Да и события в стране, Ленинграде так стремительно разворачивались, что личные неприятности казались лишь досадной мелочью.

Негромко задребезжал телефон на тумбочке, но Михаил Федорович даже не взглянул на него. Телефон вскоре умолк, наверное, секретарша сняла трубку. Хотя секретарь райкома и был недоволен Прыгуновым, на душе стало спокойнее: если так думает Алексей, то, может, и другие партийные коллеги не станут очень уж сурово осуждать его? По крайней мере, когда он сообщил про выходку сына секретарю обкома, тот, по-видимому, не придал этому большого значения. Времена меняются, раньше бы его в два счета сняли с работы и влепили по партийной линии строгача! Дескать, какой же ты партийный руководитель, если не смог воспитать собственного сына?! Сколько раз он сам произносил на бюро эту сакраментальную фразу! Правда, с некоторыми вариациями: жену, дочь, зятя! Когда же Никита успел окреститься? Наверное, там, в Крыму. Прыгунов рассказывал про какого-то верующего дрессировщика дельфинов, с которым Никита подружился. А сын и впрямь сильно изменился: бывало, спорил с отцом, язвил, даже грубил, а сейчас внимательно выслушивает, не обижается на резкие слова. И эта вьющаяся светлая бородка, длинные лохмы… Неужели все это всерьез, а не очередная блажь? Никогда еще Никита так упорно не занимался, как перед поступлением в семинарию. Чего греха таить, в университет он поступил без всяких треволнений: знакомый декан лично опекал Никиту. Знал ли он об этом? Людмила могла проговориться… Она во время вступительных экзаменов ходила в университет, как на работу. Бывала и дома у декана… И вот все ее ухищрения, как говорится, коту под хвост!

У жены легкий характер, она уже смирилась с решением сына, теперь ищет во всем этом благо. Вбила себе в голову, что сын выдвинется на религиозном поприще и будет заседать на всемирных конгрессах в черной шелковой рясе, высоком белом головном уборе и с серебряным крестом на толстой цепи…