Наталья Костюк - Детдомовские рассказы

• Название: Детдомовские рассказы
• Автор: Наталья Костюк
• Жанр: Короткие истории

В сборник современного белорусского автора Натальи Костюк вошли цикл "Детдомовские рассказы" и рассказ "Про любовь". Объединяет их общая идея — во что бы то ни стало исполнение каждым человеком одной из главных Божиих заповедей: "Возлюби ближнего своего, как самого себя". Делать это бывает очень трудно, так как не по силам подчас любить того, кто причиняет боль, не по силам прощать обиды. Но только такая любовь способна очистить и спасти душу, привести ее к Богу.

---

— Ну, пока; мне пора — пряча глаза, не кстати начала прощаться она и торопливо направилась к остановке. — Я зайду к тебе ещё на работу сегодня!

Сидя у окна автобуса, Светлана Анатольевна скользила безучастным взглядом по пыльной листве проплывавших мимо деревьев, по газонам пожухлой редкой травы, по красной кирпич. ной кладке старых, ещё «за польских часув»[1], домов. Заметив на площади ряд разноцветных пала. ток со стандартным набором заморских товаров и словно вспомнив о чём–то, она резко поднялась с места и вышла из автобуса.

Маленькие турецкие шоколадки, засахарен. ные орехи, «Чупа–чупс» с жевательной резинкой внутри — всё было слишком дорого и потому непривлекательно для Светланы Анатольевны. Взгляд равнодушно скользил по рядам разноцветных пакетиков и кульков, пока вдруг не споткнулся о пластиковую коробку с огромными круглыми леденцами на палочке, изукрашенными яркими цветами и ободочком по краю. «Ой, дорого, — подумала Светлана Анатольевна, но, вспомнив последний свой перед отпуском детдомовский полдник с йогуртом и апельсинами, решительно потянулась к сумочке, — в конце концов, я им больше должна».

Из «Монтессори» в тихий час не доносилось ни звука. Лишь в раздевалке Надежда Николаевна шуршала засушенными кленовыми листьями, собирая их в роскошную красно–жёлтую гирлянду.

— Видишь, как в этих «Антресолях» меня Аделина припахала! — недовольно пожаловалась она. — У нее — «Праздник осени» да премии с соковыжималками, а я — у нее в подмастерьях и, конечно же, с кукишем в кармане.

— Надь, когда дети проснутся, передай Ане, — глядя в сторону, перебила её Светлана Анатольевна и протянула свой одинокий леденец.

— Не, сдурела баба! Зачем тебе это? — в изумлении уронила «подмастерье» шелестящую свою гирлянду. — Им и так сладкого вечно от пуза дают. Всё равно не в коня корм!

Светлана Анатольевна, не слушая, прошла мимо и в детской спальне среди двух десятков одинаковых кроватей сразу отыскала ту, на которой лежала, не спала, маленькая девочка с пристальным взглядом строгих тёмных глаз. Светлана Анатольевна присела к ней на краешек кровати и, избегая долго смотреть в эти глаза, склонилась к самому её лицу:

— Аня, я тебе кладу конфету под подушку. Но ты её потом возьми, ладно? Когда проснёшься. А сейчас спи.

С соседней кровати следил за ними из–под одеяла злокозненный Колька Невдах, к семи годам так и не одолевший первой строчки песенки " Вышла курочка гулять». В общем хоре детей на показательных выступлениях Колькино» И — а, у — а, и — а — а " было почти не слышно, зато старательные, широкие движения его рта, бровей и век при пении производили на зрителей неизгладимое впечатление. «Надо положить конфету с другой от него стороны, а то ведь точно стащит», — подумала Светлана Анатольевна. Прощаясь с

Аней, она неловко поцеловала острое её, как у цыплёнка, плечико и поспешила к выходу.

— Ватоливна, а ты мне привет передавала! — захлебнулся вдогонку благодарный детский шепот.

Светлана Анатольевна, не оглядываясь, торопливо вышла из группы. По выщербленным ступеням крыльца чёрного хода, по узкой тропинке позади недостроенных гаражей, словно прячась от чужих глаз, устремилась она к неприметному лазу в заборе. Лишь миновав полуразрушенные кооперативные теплицы, утонувшие в зарослях крапивы и дикого шиповника, остановилась, чтобы перевести дух и поправить причёску. Круглое старенькое зеркальце у неё в руках показалось чужим и ненужным. Забывшись, она смотрела мимо него

Шумно вылетела из кустов, с хрустом обломив под собой ветку, хлопотливая сорока. Светлана Анатольевна вздрогнула, удивлённо взглянула в зеркальце и, небрежно бросив его в сумочку, устало побрела к автобусной остановке.

Шуршали под ногами сухие кленовые листья. Был листопад

Когда на камнях растут цветы

Если правда, что начало дня определяет всё его дальнейшее течение, то неудачно сложившееся для Светланы Анатольевны утро понедельника предвещало ей только неприятности. Автобус пришёл раньше обычного, и Светлана Анатольевна, подбегая к остановке, успела рассмотреть лишь его сигнальные огни вдалеке. Расплачиваясь за проезд в маршрутном такси, она обронила кошелёк и второпях так и не смогла собрать рассыпавшиеся деньги. Попытка сократить путь дворами обернулась неприятной необходимостью преодолевать бесконечные лужи и непролазную грязь.

Педсовет в методическом кабинете подходил к концу. Директор детдома Людмила Павловна гневным взглядом проводила Светлану Анатольевну, крадущуюся к свободному стулу. Упрекать опоздавшую не имело смысла. Тема заключительного выступления директора перед педколлективом и без того могла сразить намертво любую слабонервную воспитательницу.

— К нам едет комиссия из министерства, — мрачно сообщила Людмила Павловна.

Комиссию в детдоме ожидали давно. Известие о скорой встрече с нею погрузило методкабинет в зловещую тишину.

— Я им предоставлю списочный состав моих детей, — решилась, наконец, несмело заметить Надежда Николаевна из группы " Грибок», — самый мягкий диагноз — «ЗПР»[2].

— Не тронешь ты этим сердце никому из комиссии, — обречённо вздохнув, возразила Лидия Геннадьевна из «Дождика», — в верхах считается, что коль не научились твои деточки к школе собирать матрёшку, значит — твоя в этом вина, а не детской больной психики, унаследованной от пьющей мамки.

— И сразу станет ясно, кто тут первый на сокращение! — громко подвела итог диалогу коллег осмелевшая Светлана Анатольевна.

Она слишком поздно поняла бестактность своего поступка: опоздавшие на педсовет не имеют права голоса. Расплата за преступное легкомыслие незамедлительно явилась в грозном директорском окрике:

— А вам, Светлана Анатольевна, пришла очередь везти детей летом в лагерь отдыха!

Удар был неожиданным и сильным. Один — единственный воспитатель, проводя с детьми в лагере десять суток, экономно совмещал в своём печальном лице штатных трёх воспитателей и четырёх нянь. Но за двести сорок беспрерывных часов тяжкого труда ему доставались совсем небольшие деньги, что, впрочем, хорошо потом сказывалось на величине премии для Людмилы Павловны и ее бухгалтеров.

Вряд ли высокий порог детдомовского методкабинета переступала когда–либо нога человека, способного хотя бы к робкому протесту. Светлана Анатольевна и сама удивилась, услышав свой хриплый от волнения голос.

— Если я и поеду в лагерь, то на других условиях.

Тишину в методкабинете при желании можно было погладить ладонью.

— Всех воспитателей устраивают лагерные условия, а вас нет, — еле сдерживаясь, повысила голос краснеющая лицом Людмила Павловна, — или вы считаете всех дураками, а себя самой умной?

Обвинение прозвучало нешуточное. Прилюдно уличённая в избытке ума, Светлана Анатольевна и вовсе пала духом, когда после педсовета даже ближайшие друзья беспощадно осудили её.

— Ну, Светка, у тебя точно крыша поехала! — горячились ближайшие друзья. — Зачем раздраконила Людмилу? Дались тебе эти деньги! Нехай[3] кладёт их себе в карман — лишь бы нас не трогала! От имени комиссии она теперь со зла сократит вместе с тобой и кого–нибудь из нас!

Расходясь по группам, осуждающе шептались и молодые воспитательницы:

— Вечно этой бабе что–то не нравится: то ей мяса в обед не доложили, то апельсинов не по числу детей дали Можно подумать, сама без греха. Надо ж так Людмилу Павловну из себя вывести!

Молодые воспитательницы владели тайным умением расположить к себе любого начальника. Природная смекалка и нехитрый житейский расчёт открывали доступ и к повышенной премии, и к гуманитарной помощи, и к бесплатной поездке с детьми, детдомовскими и своими собственными, на всё лето в Италию, да мало ли к чему ещё! Нерасторопные и недалёкие ехали на двести сорок часов в пригородный лагерь.

Светлана Анатольевна была близка к отчаянию. Едва переставляя ноги, медленно поднималась она по лестнице к себе в группу на второй этаж.

— Повеситься, что ли, разнообразия для? Или уж сразу бесповоротно утопиться? — меланхолично размышляла она, ведя за собой пальцем невидимую черту по холодной шершавой стене.

Взрыв многоголосого детского крика заставил её стремглав взметнуться вверх по лестнице и рывком распахнуть дверь в группу.

— Предотвратите смертоубийство! — со слезами на глазах с порога воззвала к ней молоденькая няня Марина. — Уберите куда–нибудь от меня этого потрошителя! Он мне всю душу вымотал!

Светлана Анатольевна уныло взглянула вглубь игровой комнаты. В дальнем её углу, скрестив руки на груди, с вызывающим видом стоял шестилетний Игорёк. Это был тот самый Игорёк, чья любвеобильная мама так и не нашла в себе силы расстаться ради сына с манящими просторами «дальнобойной» автотрассы Москва — Брест. Это был тот самый Игорёк, который спал, как Наполеон, три–четыре часа в сутки и в оставшееся время изобретательно не давал никому забыть о себе звоном разбитого стекла, чьим–нибудь истошным криком, а то и пролитой кровью. Робкие педагогические попытки унять его приводили к разрушительным по. следствиям. Выпотрошенные подушки, выломанные дверцы шкафчиков, битая посуда, предсмертный хрип задавленной морской свинки могли отбить всякую охоту к педагогическому творчеству хоть у какого угодно терпеливого воспитателя.