Пётр Заломов - Петька из вдовьего дома

• Название: Петька из вдовьего дома
• Автор: Пётр Заломов
• Жанр: Детская проза

---

Петька сердито сопит.

— Мам, он злится! — кричит девочка и убегает.

— Ну и пусть его злится! — ворчит Анна Кирилловна.

Проходит минута, другая…

— Иди, что ли, Петюшка! — зовет мать снова. Ишь, не откликается! Ну что же! Губа толще — брюхо тоньше! Возьму вот да уберу со стола, и оставайся голодным! — говорит Анна Кирилловна, но как-то неуверенно, и Петька снова слышит в ее голосе виноватые нотки.

«Вздула и жалеет», — думает он и почему-то вспоминает ласки матери.

Сердечко Петьки окончательно смягчается, но к столу он все-таки не идет. Ему стыдно.

Наконец мать не выдерживает, сама приходит к сыну, гладит его рукой по голове и говорит нежно, со слезами в глазах:

— Иди, милый, поешь!

Грудь Петьки разом заливает горячая волна, в горле что-то щемит, ему опять хочется плакать, и он смутно чувствует какую-то вину перед матерью.

ГЛАВА III

рассказывает о Петьке, который геройски отстаивает свои права перед уличными мальчишками, и о необычных уроках вежливости, преподанных взрослыми

После обеда Петька идет гулять на двор. Восьмилетний губошлеп Ванька Шкунов почтительно снимает перед ним картуз и низко кланяется.

— Петру Андреичу! Наше вам почтение! В баньке-с изволили быть? — спрашивает он язвительно. — С легким-с паром, ваше степенство-с!..

Мальчишки смеются, а Петька готов провалиться сквозь землю.

— Чем пороли? — деловито спрашивает девятилетний Колька Лодкин.

— Чего пристал? Сам знаешь, чем порют!.. — огрызается Петька.

— Да ты что злишься? Я тебя порол, что ли? — презрительно тянет Колька. — У нас дома розгами только девчонок да самых маленьких секут. Разве это порка? Меня отец дерет как Сидорову козу. Ремень у него толстущий!..

Колька испытующе смотрит на Петьку. Но тот только сопит молча. Не зная, чем еще уколоть товарища, Лодкин изрекает:

— … А ты визжишь как резаный поросенок!

— Как резаная крыса! — парирует Петька.

Все хохочут. Кольку дразнят крысой, и он давно к этому привык, даже отзывается на «крысу» как на свое имя. Но слово «резаная» кажется ему до крайности оскорбительным, и, желая хоть чем-нибудь насолить Петьке, он кричит:

— А ты… маленький! Тебя секут как девчонку!

— Вот я тебе дам девчонку! — наступает злой Петька, который, несмотря на свои неполные семь лет, выше и шире Кольки.

— Тронь, тронь! Да рубашку изорви! — кричит тот. — Мало тебя секли? Вот скажу твоей матери, так она тебя еще не так вспорет!

— Иди жалуйся, ябеда! — сразу же остывает Петька. Он хорошо знает, что ждет его дома за драку.

— А меня мать бьет по морде! — говорит Яшка. — Кы-ы-ык даст, так я с копытков долой!

Восьмилетний Яшка — сын садовника, и ему разрешают собирать в господском саду падалицу. Он выменивает червивые яблоки на окурки папирос, куски белого хлеба. Когда мать отпускает Петьку с кузнецами купаться на Волгу, тот ловит на плотах между бревнами сомят и приносит их Яшке, за что тоже получает полный карман яблок…

— Идемте, братцы, в скрадину играть! — предлагает Митька Сальников.

Все гурьбой бегут на соседний дровяной двор, где сложены в штабеля бревна и доски, стоят пахучие срубы домов. Прятаться здесь очень легко. Водить достается Сальникову. Он считает себя большим, ему десять лет, и с маленькими играет редко. Малыши его не любят за то, что он часто бьет их.

Митька конечно же отводился очень быстро, теперь водить приходится Петьке. Он застукал Ваньку и пока идет в глубину двора искать Митьку, тот обегает кругом поленницы, подлетает к скрадине и стучит за всех.

Петьке приходится водить снова. И снова Митька выручает всех. Как ни старается Петька, но обогнать никого не может.

Петьку «заводили», он устал бегать и сердится. Наконец соображает, что надо делать: идет к самой ближней поленнице и из-за нее следит за другими.

Вот Ванька кого-то манит рукой. Петька выскакивает и видит за дальней поленницей голову Митьки, который тут же прячется.

Петька бежит к скрадине, стучит палкой и кричит:

— Выходи, Митька, я тебя видел!

Митька не выходит.

— Выходи! Чего прячешься? Тебе водить! — снова кричит Петька и идет к поленнице, за которой увидел Митьку. Но тот опять бежит кругом поленниц к скрадине и успевает застукаться.

Подходит Петька, начинается спор:

— Тебе водить!

— Нет, тебе!

— Я тебя застукал, все видели.

— Нет, ты отводись, а другой раз не суйся играть с большими.

— Велика фигура, да дура!

— Вот я тебе как дам… Играй по правилу! — кричит Митька и норовит ударить Петьку.

Но тот увертывается и что есть духу бежит к своему двору. Недалеко от дома его нагоняет Митька и пинком опрокидывает в грязь.

— Сало собачье! Сволочь! — кричит Петька и, схватив ком земли, бросает его прямо Митьке в лицо. Тот подбегает к калитке, но у Петьки в руках уже большой камень.

— Подойди, подойди! Тебе бы только маленьких бить. А нарвался на Ваську Пузыря, так коровой ревел.

— Ладно, попадешься! — грозит Митька.

— А ты играй по правилам!

— Ладно-ладно! Поймаю!

— А ну подойди!

— Брось камень, и подойду!

— И брошу… Не боюсь!

— А ну брось!

— Ну тронь! — хорохорится Петька и бросает камень…

В этот момент со двора доносится звонкий голос Оли:

— Пе-е-етька! Иди чай пить! Ма-а-ма зове-е-ет!

Петька с видом победителя медленно направляется к дому.

— Где это ты так перемазался? — встречает его Анна Кирилловна. — Поди умойся!

— Это я упал! — говорит Петька, идя к умывальнику. Про нападение Сальникова ни слова: «Скажи ей, так еще гулять не пустит».

Ночью Петька спит на полу, не раздеваясь, все в тех же штанишках и рубашке, в которых бегает днем. Постелью ему служит кусок старого войлока.

Рано утром он просыпается и видит, как отец, собравшись на работу, пьет чай на кухне из маленького самоварчика. Петьке тоже хочется пить. Он садится в постели и смотрит на отца.

— Петька! Иди чай пить! — зовет отец.

Петька мигом вскакивает и бежит на кухню. Самоварчик приходится наклонять, да и то наливается только одна чашка.

Петька явно разочарован.

— Еще хочешь? — спрашивает отец.

— Хочу! — с готовностью отвечает Петька.

— И отчего это, Анна, он так много пьет? — удивляется отец. — Нагрей-ка ему целый самовар. Интересно, сколько он сможет выпить?

Отец уходит на работу, а Петька, отдуваясь, пьет чай из вновь поспевшего самовара. Он уже давно расстегнул пояс у штанов, потерял счет выпитым чашкам, с него в три ручья льет пот, а он все пьет и пьет.

Анна Кирилловна начинает беспокоиться:

— Петька! Да ведь эдак у тебя брюхо лопнет.

— Ничего! — успокаивает мать Петька и простодушно добавляет:

— Пуговицы у штанов я расстегнул, чтобы не оторвались.

Наконец он напился, перевернул чашку вверх дном, положил на блюдечко огрызок сахара.

— Пей еще! — неуверенно предлагает мать.

Но Петька решительно отказывается:

— Нет, теперь больше не могу! — и бежит снова спать.

Когда Анна Кирилловна выливает из самовара оставшуюся воду, ее оказывается только одна чашка. Петька выпил целый самоварчик — двенадцать чашек.

Обычно Петьке давали две маленькие чашечки чая. Но он пил после этого воду из кадки. У него быстро пересыхало во рту и в горле, особенно летом. Мальчик не мог дышать через нос из-за насморка и постоянно ходил с полураскрытым ртом.

Петьке без конца повторяли:

— Закрой рот! Ворона влетит!

И Петька закрывал рот с полной решимостью держать его закрытым, но тут же задыхался и вынужден был вновь его открывать.

— Дурная привычка! — говорили взрослые. — Надо отучить его. Нос не высмаркивает!

Петьке было невыносимо стыдно, когда смотрели в его раскрытый рот, и он так сморкался, что кружилась голова, а сам чуть не падал в обморок. А взрослые, не зная, как помочь, только смеялись. Некоторые даже думали, что Петька в «дедушку» и рот открыт у него от глупости.

Соседка Надежда Аполлоновна говорила матери:

— Вы уж, Анна Кирилловна, не обижайтесь! Сынок-то у вас, наверное, дурачок! Всему верит. И рот всегда раскрытый!

Говорила Надежда Аполлоновна медленно, страшно заикаясь, и при этом сильно трясла головой.

— Как хотите, Анна Кирилловна, а это вас бог наказывает за то, что в церковь не ходите.

Анна Кирилловна обиженно поджимала губы и говорила кротким голосом:

— Посмотрим, как будет учиться. Он ведь еще мал. А вашего-то Ваню выгнали из школы, должно быть, за ум?

— Что вы? Разве можно моего сравнивать с вашим? — возмущалась соседка. — Мой зато все молитвы назубок знает!