Нина Бичуя - Самая высокая на свете гора

• Название: Самая высокая на свете гора
• Автор: Нина Бичуя
• Жанр: Детская проза

?Бичуя, Нина Леонидовна.Самая высокая на свете гора : Рассказы и повесть. [Для сред. школ. возраста] / Нина Бичуя; Авториз. пер. с укр. В. Россельса. - М. : Дет. лит., 1980. - 160 с. : ил.; 20 см.; ISBN В пер. (В пер.) : 45 к.

---

Они сели. Я вернулся на дорожку. И вдруг почувствовал, что ужасно волнуюсь. Даже костюм как будто стал тесен и мешал двигаться. Впервые я подумал: хорошо ли я выгляжу? Не кажется ли дикой и смешной фигура человека в таком необычном наряде?

Почему они пришли? Просто так или нет? Красная лампочка мигнула — укол! Я и не заметил, как это произошло. Видно, работать можно и механически. Как читать стихи наизусть, не думая, что означают отдельные слова. Лучше не смотреть в ту сторону, где они сидят, потому что можно прозевать опасность — в фехтовании все происходит молниеносно.

Когда закончили бой, я опять подошел к ним. Маску я уже не снимал — лоб мокрый, не хотелось, чтобы Юлько видел, как я устал.

— Лили привела меня, — сказал Юлько, словно отгадав мои мысли. — Не злопамятна, забыла, что ты не пришел на премьеру.

Хорошо, что на мне маска, под ней ничего не видно.

— Я не мог. У меня была прикидка перед соревнованием.

— А я думал, спортсмены не ходят в театр.

Я повторял, как дурачок:

— Честное слово, не мог, это было очень ответственное соревнование. И тогда как раз решалось, кто поедет.

— Мог бы и не ехать, — сказал Юлько. — Все равно кубок не привез.

— Не твоя забота! — отрезал я. — Привез или не привез — тебе-то не все равно?

— Не надо, мальчики, — попросила Лили. Она смотрела на нас чуть ли не с испугом. — Юлько, не надо, мы же пришли посмотреть.

Если бы кто-нибудь догадался меня позвать, все было бы иначе. Ничего бы, может, и не случилось. Но никто меня не позвал, и я сам сказал:

— Ну ладно, надо работать.

— Работать? — Теперь уже Юлько придрался к моему слову, как я обычно придираюсь к его словам. — Никогда бы не подумал, что размахивать вязальными спицами называется работой!

— Что с тобой, Юлько? — спросила Лили.

— Представь себе — называется!

— По-моему, работа — это когда думают головой, а тут голова ни при чем. Достаточно пары длинных ног.

— Ты уверен в этом? Хотел бы я посмотреть, достанет ли тебе твоих длинных ног.

— Попробуем! Я тебе докажу, что ты зря пропадаешь тут целыми вечерами. За один вечер я…

— Лови шпагу!

— Ребята! Ну что вы, ребята! Не надо! — просила Лили.

— Ничего, вот увидишь — я буду выглядеть не хуже его, — сказал Юлько, снимая пальто.

— Бери маску. Гляди — вот выпад. Стань так… Дальше, дальше левую ногу, ну…

— К чему все эти объяснения? Я не раз видел и слышал, как тебя здесь учили. Довольно и этого.

Юлько вытянул вперед руку со шпагой. Ребята поснимали маски, столпились вокруг нас. Они смеялись, шутили, давали Юльку советы, никто еще ничего не понимал. А Юлько и правда довольно быстро усвоил первые движения и сделал недурной выпад, так что я удивился.

— Видишь, — засмеялся он. — Видишь, просто нужна удача, тогда все само в руки идет!

Что? Так Юльку все само и пойдет в руки? В руки, вон как! Только захотел — и журавль с неба прямо в руки!

Юлька очень легко было загнать в угол. Я наступал и наступал, а он отходил. Он, вероятно, не понимал, что сперва я лишь играл, а теперь бился по-настоящему, со зла. Мне хотелось, чтобы он не хвастался, будто все идет в руки само, без всяких усилий. Я не думал тогда, не размышлял, что биться с Юльком просто нечестно, все равно что с безоружным, он же никогда до сих пор не держал шпаги в руках, — я должен был доказать, что я сильнее его и что я в чем-то прав, а в чем и сам не мог разобраться.

Я ударил изо всех сил своей шпагой по шпаге Юлька. Мой клинок не выдержал удара, переломился, я не успел ничего сделать, как шофер, которому не удалось затормозить, и мой сломанный клинок ткнулся в незащищенное бедро Юлька. Тот, вскрикнув, выпустил из рук шпагу и схватился за ногу. Все, что происходило дальше, я вспоминаю, как сквозь сон. Пятно крови на штанах у Юлька. Врач, молчание ребят, испуганное лицо Лили.

Мне словно заткнули уши ватой; все шумело, голоса долетали издали, приглушенные и незнакомые. Так бывает, когда идешь по вагону поезда и слышишь разговор, доносящийся из купе. Но одну фразу я расслышал отчетливо:

— Покажи мне своих учеников, и я скажу тебе, кто ты!

Сказано это было насмешливо, говорил один из тренеров.

Андрий Степанович потер лоб ладонью, а тот же голос добавил:

— Распустил ты их. Вот и расхлебывай кашу.

Я тогда бросился вон из зала, забился в уголок возле шкафчика с одеждой, чтобы ничего не видеть и не слышать. В коридор вышел Андрий Степанович. Закурил, поиграл погасшей спичкой.

— Вы… вы теперь меня отчислите?

— Это ты?! — Андрий Степанович смотрел на меня так, словно я никогда не был его лучшим учеником. — Зачем ты учинил это побоище? Да еще и спрятался после всего. Чего угодно мог я ожидать, но чтобы Славко Беркута спрятался?!

Лучше бы он велел мне отдать шпагу и никогда не приходить сюда, в этот зал, только бы не говорил: «Славко Беркута спрятался».

Легко говорить о предельной нагрузке, когда все хорошо, когда ты ни перед кем ни и чем не виноват, — тогда можно смотреть всем прямо в глаза. А то стоило случиться чему-то, за что надо отвечать, — и я спрятался. Спрятался. Как Комарин?

ЛИЛИ НЕ ХОЧЕТ ДЕЛАТЬ ВИД

— Возмутительно! Недопустимо! Кого воспитывает наша школа? Спортсмены вообще обязательно кончают хулиганством! Позволяют себе больше, чем другие! Вот к чему приводит культ физической силы!

Юлько лежал в постели. Бедро ему аккуратно забинтовали. Рана оказалась не столь уж серьезна. Если говорить правду, раны-то, собственно, и не было, только глубокая царапина. Хуже было то, что у Юлька плохо свертывалась кровь.

Папа курил сигарету за сигаретой и возбужденно ходил по комнате. Его обычно гладко зачесанные волосы сегодня были в некотором беспорядке, чуть распушились, папа вымыл голову, он был очень домашний в своем свободном свитере и без привычного галстука. Юлько любил, когда папа был таким вот простым, домашним. Только это было давно. Неделю назад, две?

— Одним словом, это так оставлять нельзя. Собрание, выговор, что угодно — вплоть до исключения из школы! Хулиганов надо учить. Как ты мог дружить с хулиганом?

Юлько зажмурился, чтобы не смотреть на выражение папиного лица. Когда только слушаешь, можно поверить, а стоит посмотреть на папу, и появляются сомнения: «А папа правда так возмущен или всего лишь делает вид? Говорит, что Славко хулиган, а на самом деле думает совсем о другом. И механически произносит слова, которые надлежит произносить в подобных случаях».

— Он не хулиган, папа. И никуда ты не ходи. И ничего нигде не говори. Ты ничего не знаешь и не понимаешь. Что ты там объяснишь?

— Юля, каким тоном ты разговариваешь с отцом?

— Молчи, папа, это я сам с собой…

Зажмуренные веки Юлька дрогнули. Он сжал губы. Левая бровь поползла вверх.

Можно ли презирать других, когда твой папа, твой собственный папа использует чужие мысли?

А что, если спросить: «Чьими мыслями ты пользуешься сейчас, папа?»

— Вот как, ты сам с собой… Ну хорошо, хорошо, успокойся. Поговорим потом, когда почувствуешь себя лучше. Я лично склонен расценивать это как хулиганство.

Расценивать как хулиганство. Пуститься в дискуссию. Ну почему бы тебе, Юлько, не сказать, как все люди: спорить? С кем? С чем? Они все трое дома делают вид, вон уже сколько дней делают вид. Как долго это еще продлится?

— Прости, папа, я хочу спать. Прости, папа.

— Может, он выпьет чашку горячего бульона? — тихо спросила мама, как всегда легко, почти бесшумно входя в комнату.

Она склонилась над Юльком, поправила одеяло, погладила прохладной рукой лоб сына. «А ты, мама, тоже делаешь вид? Только бы ты не делала вид, мамочка, красивая мамочка моя, я когда-нибудь нарисую твой портрет, обязательно нарисую. А может быть, не нарисую. Не сумею». Можно продолжать делать вид: приятно, когда тебя жалеют; он, Юлько, обижен; его жалеют. Славко Беркута хулиган и должен ответить за свой поступок. Боль в бедре? О, ужасно болит бедро, невыносимо болит.

Он закрыл глаза, отвернулся к стене, пробормотал сонным голосом:

— Спасибо, не надо бульона, мама. Я немного посплю. Ладно?

На следующий день пришли девочки и мальчики из седьмого «Б». И Лили. Стыдливо потоптались у порога, пока мама не повторила несколько раз:

— Заходите, пожалуйста, заходите!

Они вошли, осторожно расселись на стульях, на самый краешек, выложили на кровать перед Юльком бесчисленные пакеты и свертки.

— Болит? — спросила Лили.

И Юльку вдруг захотелось стать по крайней мере героем, раненным в кровопролитной битве.

— Это не имеет значения, — сказал он.