Хизер Макэлхаттон - Маленькие ошибки больших девочек

• Название: Маленькие ошибки больших девочек
• Автор: Хизер Макэлхаттон
• Издательство: ACT: ACT МОСКВА
• Жанр: Любовные романы
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-041541-0, 978-5-403-03449-4

Придумать себе жизнь… разве такое возможно?

Громкий успех «Маленьких ошибок больших девочек» Хизер Макэлхаттон доказывает — еще как возможно!

В реальной жизни, совершая выбор, мы понимаем: сделанного уже не изменить.

А что, если бы это все-таки оказалось возможно?

Перед вами — уникальная книга. Вы сами будете выстраивать ее сюжет и решать, как жить вашей героине дальше.

Снова и снова надо делать выбор.

Поступать в институт — или идти работать?

Бросить бойфренда — или выйти за него замуж?

Родить ребенка — или предпочесть карьеру?

Отправиться в путешествие — или купить шубу?

У каждого решения — свои последствия.

Все как в жизни — за одним исключением: сделав неверный шаг, вы можете вернуться к началу — и попробовать заново!

---

Эффект разорвавшейся бомбы. Восторженно-безумные рецензии. У тебя проходит еще две выставки, ты даешь интервью для «Артньюс», и о тебе выходит статья в «Нью-Йорк таймс». Возможно, ты выплыла на волне интереса к искусству или дело в падкости горожан на всякую ерунду, но факт остается фактом: ты стремительно превращаешься в какую-то странную светскую фигуру — безнадежно прекрасную молодую художницу из Нью-Йорка. Ты посещаешь лучшие вечеринки, «правильные» рестораны и начинаешь встречаться с еще одним «талантливым» художником по имени Джек.

В конце концов вы с Джеком переезжаете в студию в Бруклине. Сначала все идиллически прекрасно и по-домашнему уютно: ты жаришь омлеты с базиликом, вы критикуете газеты, ездите в город на электричках, чтобы посещать выставки. Но вскоре он начинает пить немного больше, чем прежде, а потом намного больше, чем прежде. Потом Джек принимается нюхать мет. От этого он сходит с ума, и общаться с ним теперь можно, только если немного нюхать самой.

Деньги, получаемые от торговцев искусством, перекочевывают в карманы наркоторговцев. Теперь ты нюхаешь или колешь мет каждый день, от этого все становится прекрасным, милым и уютным. У Джека намечается выставка в Токио, и он приглашает тебя поехать с ним. В самолете вы под кайфом и настроены драчливо, в городе вы теряетесь и принимаетесь спорить друг с другом. И скоро становитесь известны как парочка испорченных орущих торчков, с которыми трудно ладить, которые постоянно ссорятся и разрушают все, что попадается им на пути.

Первый раз, когда он тебя ударил, было не больно. Ты тут же дала ему сдачи. Сильно. Может, тогда ты и вошла во вкус. Его глупое лицо и смачный звук удара. В следующий раз он дает тебе отпор, но, поскольку ты выше его, тебе не составляет труда совладать с ним (ты лупишь его что есть сил, он становится твоим новым творением — сплошным месивом из синяков, которое ты называешь «наладить общение не удалось»).

Вас обоих приглашают на какую-то дурацкую андеграундную вечеринку, ты красишь волосы в ядовито-зеленый цвет и рисуешь у себя на лице еще больше синяков, чем есть на самом деле. Ты выглядишь как гнилая груша. Вы нюхаете дорожку «спида», а потом еще дорожку кокаина и приходите на вечеринку с большим опозданием. Там все уже вмазались, поэтому с зелеными волосами и лицом в синяках никто из друзей тебя не узнает. Музыка какая-то глупая, сцена оформлена безнадежно старомодно, в духе 2001 года, и ты как раз собираешься уходить, когда какой-то парень у выхода начинает приставать к тебе. Он называет тебя позершей, неудачницей, не способной придумать ничего нового. Тебе уже не в новинку бить мужчин, поэтому ты хватаешь кусок арматуры, валяющийся у недостроенной цементной стены, и бьешь парня в висок.

Джек тянет тебя за плечо. «Пошли!» — говорит он, и лицо у него до того вытянувшееся и испуганное, что ты не сопротивляешься. Он сажает тебя в такси, и вы едете домой. «Какого черта ты натворила?» — спрашивает Джек. Ты пожимаешь плечами: «Парень трахал мне мозги, я ответила тем же. Просто у меня это лучше получилось».

На следующее утро это уже во всех новостях: «Мужчина убит на вечеринке… наркотики… убийца неизвестен…» Оказывается, ты убила художественного критика. Джек шутит, что, с его точки зрения, это вовсе не преступление. Только тебе не смешно. Джим Долинг, самый известный в Нью-Йорке художественный критик, мертв. Ты немедленно уходишь в подполье, но в этом нет необходимости. Тебя никто не разыскивает. Никто даже не помнит, что ты была на той вечеринке.

Проходят недели, сообщения об убитом критике по-прежнему часто попадаются на первых страницах. Проблема в том, что у этого парня было столько врагов, что полиция не представляет, с кого начать. Они допрашивают всех, кто был на вечеринке, но всех свидетелей не найти — нет ни официального списка гостей, ни официального хозяина вечеринки. Показания противоречат друг другу, всем есть что скрывать.

Совершив нечто по-настоящему ужасное, противное собственной природе, ты начинаешь терять самоуважение. Нет границ тому, до какой степени мы способны разочаровываться в самих себе. Было ли тебе предначертано убить его, или он был обречен быть убитым, или все это было несчастным случаем? Задаваясь подобными вопросами, ты часто бродишь по парку Грамерси. Впадаешь в депрессию, перестаешь рисовать и лепить.

Джек спит с какой-то безмозглой студенткой факультета искусств Нью-Йоркского университета. Ты не можешь протестовать. Он знает о тебе кое-что, что висит у тебя на шее, как камень. Ты его больше не бьешь, он вертит тобой, как ему заблагорассудится, ему достаточно пригрозить тебе тем, что он пойдет в полицию. Как будто ты стала иммигранткой в своем собственном мире — гражданином низшего класса, ничем не защищенным. Нужно ли тебе во всем признаться и взять на себя ответственность за происшедшее или не признаваться и остаться пребывать в неизвестности, надеясь, что никто ничего не узнает?

Если ты во всем признаешься, перейди к главе 118.

Если ты не признаешься, перейди к главе 261.

70

Продолжение главы 37

Ты идешь в полицию. Ведь именно так ты и должна поступить, верно? В таких ситуациях все советуют: иди в полицию, там помогут. Но какой в этом толк? Может, лучше набрать собственный «Комитет бдительности и справедливости»? Нет, правда, разве, чтобы поймать насильника, нужно что-то особенное?

В полиции спрашивают, что ты помнишь. Но помнить-то тебе как раз не хочется. Все как-то размыто. Ты можешь восстановить в памяти общие контуры, смутные очертания в — твои глаза не могут к ней приспособиться, и детали не вырисовываются. Ты пытаешься дать описание внешности того, кто напал на тебя на разделочном столе, но в твоей памяти пусто (лакунарная амнезия, частичная потеря памяти, неспособность вспомнить какое-либо одно определенное, часто — травмирующее событие). Вместо этого вспоминаются бесполезные подробности. Периметр комнаты. Форма лужиц крови от мяса. Звук металлической цепочки, постукивающей по лампочке. Твоя туфля в другом конце комнаты.

Его не поймали — он остается совершенной загадкой. Зато твое лицо появляется во всех выпусках вечерних новостей. Репортеры пасутся у вашего дома, незнакомые люди стучатся в дверь в любое время дня и ночи. Твой отец покупает пистолет «Дерринджер» тридцать восьмого калибра с перламутровой ручкой. Большую часть времени ты проводишь дома, сидя на полу в ванной. Тебе не нравится выходить из дома. Мама приводит домой кризисного психолога, приятную женщину, чья речь становится неожиданно громкой, стоит ей только открыть рот. Ты не слышишь ее. Ты и себя не слышишь.

Несколько месяцев спустя психолог убеждает тебя выйти из дома и сходить на занятие по кикбоксингу. Это настоящая схватка, где можно сломать лодыжки, где руки в перчатках начинают кровоточить, а не какое-то дурацкое занятие по самообороне для женщин. Это серьезное восточное боевое искусство. Ты соглашаешься пойти, сначала у тебя не очень получается, кажется, что мешок с песком на самом деле набит цементом, а твое тело похоже на зефир.

Проходят недели. Месяцы. Год, может, два. Теперь ты вполне спокойно выходишь из дома, чтобы пойти в спортзал, на занятия или на чемпионат по кикбоксингу. К тому же ты сильно похудела и твое тело превратилось в комок упругих мышц. Как будто ты к чему-то готовишься, вот только к чему? Теперь тебе нравится гулять одной. Ты бросаешь вызов всем потенциальным насильникам. Часами бродишь вокруг того места, где это произошло. По крайней мере теперь ты можешь произнести слово «изнасиловали», и когда ты его произносишь, твоя шея напрягается, кулаки сжимаются и тебе хочется разорвать кого-то на хорошенькие розово-красные ленточки.

Проходит полгода, и тебе удается его выследить. Неужели все это время ты разыскивала его? Может и так. Ты сразу же его узнаешь. Моментально. Несмотря на то, что в полиции ты не смогла вспомнить ни единой детали, сейчас его глаза цвета мяса и жидкие усики выступают в твоей памяти с ледяной отчетливостью.

Ты замечаешь его на 42-й улице, неподалеку от места, где вы встретились в первый раз. Он несет продукты, и ты понимаешь, что он, должно быть, живет где-то неподалеку. Он направляется на восток, ты идешь за ним. Мышцы на ногах напрягаются, воздух вокруг кажется холодным и острым.

Он срезает путь через «Автомойку Кэндимена», в которой есть восемь панельных гаражей, куда люди заезжают, чтобы помыть свои машины и натереть их воском. Восемь отсеков. Восемь камер для казни. Вокруг ни души. Нет ни людей, ни машин — никого. Только ветер.

Ты торопишься догнать своего обидчика и почти врезаешься в него, когда он останавливается в одном из отсеков и опускает свою ношу на землю, чтобы закурить сигарету.

«Извините!» — почти выкрикиваешь ты, голос наливается паникой. Он тебя не узнает. «Прячешься от ветра?» — усмехается он и поднимает свои пакеты.