Сергей Волков - Затворник

• Название: Затворник
• Автор: Сергей Волков
• Жанр: Фэнтези

"Твой род, и земля сгинут в крови и пламени" - перед смертью предсказал князю черный колдун-затворник. И вскоре его пророчество готово сбыться: На границах гремят войны, междоусобная вражда вот-вот разорвет страну на клочки, пробуждаются темные силы, ушедшие вместе с колдуном. И думать-не думал бы соваться в эти события парень Пила, если бы однажды возле его городка не появился странный проезжий...

---

- Спешиваться надо, князь! - кричал Хвалынский Халат. - Сверху их не достать!

Ратаи спускались с коней и в пешем бою теснили табунщиков. На крыше сарая у самой ограды появился откуда-то человек. Пробежав по верхней жердочке на конек, он вскинул вверх руку с булавой, и закричал по-петушиному, неумело и непохоже, но весело, да так громко, что перекричал весь шум сражения...

- Это что... - только и успел пробормотать князь, увидев такое чудо.

Это был Хвостворту! С сарая он сиганул вниз, в самую толпу ыкунов - сверху и сзади - и в полете ударил одного точно в темя - тот рухнул как подкошенный. Хвост приземлился, сам едва не упав, но распрямился раньше, чем кто-то успел обернуться к нему, и еще одного табунщика уложил ударом в затылок! Третий успел лишь в пол-оборота оглянуться на дубравца, как палица заехала ему в лоб. Шлем отлетел в сторону, голова отскочила назад, дернулась и повисла на сломанной шее, как на веревке! Ыкуны вокруг, зажатые между пешими ратаями и Хвостом, свалившимся на их головы прямо с неба, сами бросали оружие и падали наземь. Но в других местах бой не утихал.

С правой стороны к поселку пробивался Месяц, слева в роще звенела сталь, раздавались боевые кличи, раненные голосили по-ыкански и по-ратайски. Сражение все ожесточалось...

Коршуну не везло весь день. Едва он направлял на кого-нибудь из ыкунов своего скакуна, как табунщик шарахался в сторону, и уходил - для того лишь, чтобы тут же его сбил другой. Если богатырь прицеливался и поднимал молот, чтобы опустить на одну из черных шапок, как табунщик падал наземь, его затаптывали, или кололи копьем с коня, но снова лишь бы кто, только не Коршун. Одного степняка, на которого он направился, пронзил копьем подоспевший вовремя боярин, другой свалился от чьей-то стрелы, третий, не успев скрестить с Коршуном оружие, пал с рассеченной головой - храбровский конник заехал к нему с левого бока. Последнее терпение у Коршуна иссякло, когда у очередного противника, скакавшего навстречу во весь опор, лошадь споткнулась и рухнула, и всадник, вылетев из седла, пропал у Коршуна из виду.

- Да чтоб вас всех! - не мог сдержать крика взбешенный витязь - Какого ляда?! Что творится, а!?

Вдруг он увидел, как из ворот хутора выехал ыканин на жеребце цвета смоли, и сам как ворон: все одетое на нем было черным, каждую пластинку на его латах обтягивала черная ткань. С острия круглого шлема свисал назад хвост вороного коня. В руке сверкал прямой меч, по длине и виду точь-в точь как мечи ратаев. Широкое брюзглое лицо, загорелое чуть не до той же черноты, лоснилось от пота. Опущеный рот и брови придавали бы его чертам усталый и тоскливый вид - если бы не один взгляд! Глаза всадника горели злобой - беспредельно яростной, но кипящей где-то внутри, не выраженной ни в одном мгновении ока, ни в одном жесте. Такой гнев не расточают на ругань, на плевки и выпучивание глаз, его вкладывают только в смертельный удар! Не люди бегали и суетились вокруг него, а тараканы или клопы. Они потревожили своей возней сон господина, и он поднялся, чтобы передавить назойливых! Как гора среди болотных кочек он был среди ыкунов - да и среди ратаев тоже. Не ростом, но мощью, которая чувствовалась в нем, виделась в каждом движении, слышалась в поступи его коня, а главное - исходила от черного каким-то неугадаемым образом, ощущалась кожей и нутром, приводила в трепет и лишала силы в руках. Грозная, неведомая, нечеловеческая сила!

Коршун, хоть и не был проницателен как его братья, но вмиг понял, кто перед ним! И он понял, что случится сейчас - просто потому, что знал, как такое бывало раньше. Сейчас злыдень распахнет рот, закричит бесовские заклятия своим звериным голосом, и весь ход дня переменится разом. Страх поразит все кругом. Лошади ратаев взбесятся и понесут седоков кто куда, порыв их иссякнет. Ыкуны соберутся вокруг своего вожака - их мало здесь на хуторе, но вполне хватит, чтобы дать бой маленькому полку ратаев, пока остальные, бегущие сейчас сломя голову, опомнятся и вернутся к поселку, заслышав призыв колдуна-мары. Увидят, оправившись от испуга, как малочислен их враг. Тогда уже не с толпой перепуганных, мечущихся как бараны, табунщиков, которых можно убивать направо и налево, столкнутся наши воины. Им придется драться не на жизнь, а насмерть, и как знать - может быть и погибнуть здесь, у Волчихиного Хутора, без всякого толку завершив свой тайный поход на второй его день, врага не задержав, и в город, оборонять его, не вернувшись...

И еще - в тот же миг - Коршун понял, зачем сам он здесь, для чего, может быть, ввязался в эту историю еще в горах, и для чего проделал весь долгий путь с Рассветником.

"Вот, оказывается, для кого Небо и Земля берегли мою удачу! - осенило Коршуна - А я-то, дурак чуть ее не растратил на кизячников вонючих!"

Спрыгнув с коня, Коршун в три скачка подбежал к злыдню, и со всего размаху хватил черного жеребца молотом по лбу! Конь повалился на бок, подминая под себя всадника, - и колдовской голос, который подкатывал уже к горлу быръя, уже готовился вырваться на свободу, пронзать визгом воздух, поднимая с земли пыль, повергая в страх и разрывая рассудки, этот голос застрял в связках, скомкался, сдулся, и высыпался наружу жалкими крохами, вперемешку с возгласом досады и боли, который издает человек, если его нога сломана и придавлена павшим конем. Шлем с конским хвостом откатился в сторону, обнажился давний шрам от ожога на челе степняка.

Вскочив над марой, Коршун снова замахнулся воронком. Злыдень, пытаясь защищаться, поднял было руку, из которой не выпустил меча... Удар! Меч отлетел в сторону, сломанное предплечье злыдня изогнулось, будто во втором локте. Коршун снова поднял руку с молотом, но на миг встретился с демоном взглядом - и обомлел...

Куда делось широкое смуглое лицо быръя! Оно словно уносилось, утягивая за собой мысленный взор Коршуна, куда-то сквозь поприща и земли, сквозь дни и ночи. Оно светлело и истощалось, усыхая на глазах, черные волосы на нем отрастали в длину и одновременно редели, седели, глубокие морщины врезались в кожу. Глаза колдуна мутнели, зрачки в них, будто затягивались белым дымом.

И Коршун с ужасом понял, где и когда он видел этот образ - в то самое утро, когда вместе со Светлым, Львом и Старшим спустился в пещеру на княжеском дворе в Стреженске.

Витязь моргнул, и видение пропало. Перед ним снова было только узкоглазое, перекошенное болью ыканское лицо.

- А-а-а-а-а-а-а-а-а!!! Чертов таракан подпечный! - заорал Коршун, заглушая криком собственный страх - Вот где ты свою рожу прячешь! Поклон тебе от Стреженска, от Старшего с Белой Горы, от Ратайской Земли, и от меня, Коршуна, лично!

Третий раз опустился молот, и череп быръя раскололся, словно арбуз. Кровь, которая хлынула из него на землю, была обычной, человеческой. И смертельный страх, застывший на лице ыкуна, был, может быть, таким же самым страхом, с которым человек когда-то коснулся лбом горящего чела злыдня.

Весть о смерть полководца разлетелась вмиг. Ыкуны, которые все еще сражались, обратились в бегство, до костей разрывали плетками конские бока. Кому, окруженным, некуда было бежать, те бросали мечи и валились ниц, моля о пощаде. В две минуты бой закончился.

Ратаи собирались вокруг мертвого злыдня, любовались на него как на диковинку, смеялись, поздравляли друг друга с удачей и хвалили верную руку Коршуна. Сам витязь ходил кругами, подняв кверху руку с окровавленным "воронком"

- Глядите, добрые люди! Двое злыдней уже за ним! Двое злыдней вот за этим молоточком! - кричал Коршун во всеуслышание.

Подошел Хвостворту - он шагал, удалецки скрестив за головой палицу и кривой ыканский меч, смеялся и скалился во все зубы.

- Вот это дело, а! - приговаривал Хвост в голос - Вот это я понимаю - делишки! Для такого дела не жалко и месяц скакать, а! Вот это погуляли так погуляли!

- Хвост! Хвост! - раздался издалека голос Пилы.

Хвостворту снял палицу с плеча и помахал ею в воздухе.

- Э-ге-гей! Брат, здесь я!

Пила, запыхаясь, подбежал к брату. Щит висел у него на левой руке, ни разу не тронутый за бой.

- Цел? - спросил он Хвоста.

- Цел как целка! - засмеялся Хвостворту - Ты сколько кизячников набил, а брат? У меня так сегодня семеро!

- Считал я их, что ли! - сказал Пила. Он не только сейчас, но и много позднее, уже успокоившись, не мог припомнить почти никаких подробностей этой первой своей битвы. Все с того мгновения, когда он нанес первый удар, было словно во сне.

- Считай в другой раз, понял! А не то - что дома рассказывать будешь! - рассмеялся Хвост, и убрав булаву за пояс, потрепал хмурого брата по плечу - Ничего, брат! Еще погуляем! День-то какой, а! Гляди! Поживем еще!

Тут как тут появился и Клинок. Он прибежал, расталкивая плечами людей с пути. Кажется, впервые Пила видел его таким взволнованным. Следом за братом пробирался сквозь толпу Рассветник. Взгляд его был спокойным и ясным как всегда. Рубаху густо усеяли мелкие и крупные багровые крапины.