Анатолий Онегов - За крокодилами Севера

• Название: За крокодилами Севера
• Автор: Анатолий Онегов
• Жанр: Природа и животные

Анатолий Онегов — замечательный русский писатель, классик литературы, посвященной природе, автор многих книг: «Я живу в Заонежской тайге», «Карельская тропка», «Вода, настоянная на чернике», «В медвежьем краю», «Следы на воде», «Лоси на скалах», «Еловые дрова и мороженые маслята», «Здравствуй, Мишка», «Избушка на озере», «Они живут рядом со мной», «Русский мед», «Диалог с совестью», серия книг «Школа Юннатов»… «За крокодилами Севера» — книга, в которую вошли рассказы о рыбной ловле, написанные в самое последнее время и опубликованные в «Российской охотничьей газете», журнале «Охота и рыбалка. ХХI век» и газете «Рыбак рыбака».

---

Наконец щука начала сдавать — она уже не так сильно тянула за собой мою снасть. Еще немного, и я смогу изловчиться, ухватить рыбину за глаза и вытащить в лодку… Так бы скорей всего все и случилось, если бы не сорока…Да, да, самая обыкновенная сорока, пронырливая, разбитная, дотошная птица-беда…

Когда я подводил к лодке попавшуюся на крючок щуку, удилище поднималось всякий раз все выше и выше и в конце концов оказывалось над низкорослыми кустами, что тянулись вдоль всего берега — ну, ни дать, ни взять — настоящая сухая ветка, торчащая над окружающим пространством. Вот на эту самую «сухую ветку» и решила почему-то опуститься-присесть вездесущая сорока… Под тяжестью птицы вершинка удилища согнулась дугой, леска, державшая щуку возле борта лодки, сразу ослабла, и щука, видимо, почувствовав, что ее больше ничто не держит, мотнула головой и скрылась под моей лодкой вместе с откушенным от лески крючком.

Леска диаметром что-то около 0,3 миллиметров, конечно, не могла противостоять щучьим зубам, но само удилище и тогда, как и много позже, выдержало все, что выпало на его долю.

Вот и теперь, обнаружив какую-то живую тяжесть на крючке своей живцовой удочки, я без всякого опасения за крепость снасти, старался упорно, хотя и не спеша подтягивать эту самую тяжесть к себе…Еще, еще немного — и подсачек уже опущен в воду… Еще, еще… И тут из воды стал показываться широкий щучий хвост. Что за чудо: рыба, попавшаяся мне на крючок, идет вперед хвостом?.. Хвост и половина туловища все ближе и ближе. И тут я вижу, что этот хвост и часть туловища вполне приличной щуки торчат из здоровенной пасти другой рыбины, которая тоже приближается ко мне. В конце концов в подсачке оказываются и щука, первой заметившая мою сорожку и попавшаяся на крючок, и другая щука посолидней, которая, отметив, что ее товарка увлечена чем-то очень важным для нее, а оттого и оказалась неосмотрительно на открытом месте, тут же оценила обстановку и атаковала свое соплеменницу.

Щука-жертва потянула всего на один килограмм, а вот щука посолидней уже как следует напрягла пружинный динамометр — в ней оказалось ровно четыре килограмма.

Вот так, собравшись поймать хоть какую-нибудь рыбешку на уху, в первый же вечер на Домашнем озере, я вернулся в избушку с уловом как раз на целую печку и на следующее утро достал из печи свой первый килограмм продукта-сушика.

Такая неожиданная встреча сразу с двумя щуками меня, разумеется, обрадовала, и на следующее утро, прихватив с собой, как вчера, только две свои удочки, я подвел лодку опять к тому же самому счастливому для меня коридору-прогалу в траве. Но, увы, в этот раз меня ждали здесь только окуньки и сорожки.

Оставив заросший травой залив возле присталища, отправляюсь облавливать «вершины». Проверяю здесь все возможные щучьи засады: результат неважный — всего две небольших щучки, каждая из которых еле-еле дотягивает до килограмма.

Оставляю удочки и настораживаю крючки-жерлицы. На утро объезжаю настороженные с вечера самоловки, но ничего хорошего нет. Возле моих жерлиц крутятся, видимо, только малолетние щурята. Они кидаются к моим живцам, иногда и распускают шнур и утаскивают недалеко свою добычу, но тут либо срывают живцов, либо, потерзав их острыми зубами, в конце концов бросают добычу. Часто таким щурятам-недомеркам не хватает и сил выдернуть шнур из расщепа рогульки — тогда они только режут живцов и, не добившись ничего, куда-то уходят.

Когда в водоеме изо дня в день хозяйничают небольшие щучки-щурята, знайте, рыболовы, поблизости приличных щук здесь, увы, нет: либо они уже отохотились и где-то отдыхают, либо они по какой-то иной причине отсутствуют здесь вообще. К сожалению, именно последним обстоятельством чаще всего и объясняется подобная вольница щурят-малолеток.

Совсем недавно выпало мне навестить небольшое озерко по имени Изерко, которое я знал давно и которое очень любил. Это озерко было совсем рядом с моим Пелусозером, на берегу которого стоит до сих пор мой дом и где я прожил более десяти лет. Вот и теперь, оказавшись на Пелусозере, я тут же отправился на свое Изерко, которому когда-то я и мои сыновья распевали такую немудрую песенку-приветствие: «Изерко, Изерко, засверкай, как искорка, принимай по-царски нас, ну, хотя бы изредка». И когда-то Изерко действительно одаривало нас своими дарами-встречами с необыкновенными окунями и с чудесными щуками. Но в тот раз, о котором сейчас речь, в знакомом озерке встретили меня только щурята-карандаши.

Эти рыбки-сеголетки, появившиеся на свет только этой весной, были по всем своим повадкам самыми настоящими щуками — они проявляли далеко не бескорыстный интерес к моим блеснам и в своих бездумных атаках умудрялись даже зацепиться как-то за крючок тройника.

Я продолжал обследовать все известные мне здесь щучьи засады и только в одном таком месте выловил наконец небольшую щучку — весом эдак граммов на триста. К счастью, она почти совсем не поранилась, и я легким сердцем отпустил ее обратно в озеро… А в деревне, из рассказов наших дачников, узнал, что дорогу к Изерко еще с самой весны проложил некто Вадим, определенно туповатый человек в своей заготовительной страсти. Изерко его встретило откровенно, по-царски, и он, чуть ли не каждый день досаждая нашему озерку, еще до моего приезда успел здесь выловить спиннингом аж семьдесят два щуки… Этот Вадим вел точную бухгалтерию своим подвигам и не преминул поделиться ею со мной…

Все стало ясно: щука побита, остались только щурята, карандаши-сеголетки и, видимо, еще сколько-то трехсотграммовых щучек-щурят, появившихся на свет год тому назад. Летом ручей, соединяющий Изерко с Пелусозером, мелел, и по нему в это время не могла попасть в наше милое озерко никакая рыба. Да и зачем среди лета идти сюда приличной рыбе из Пелусозера — она будет стремиться сюда только по весне, будет искать места для нереста.

Вот так вот другой раз весьма просто извести хорошую рыбу в не очень большом озерке с помощью, казалось бы, совсем спортивной, спиннинговой снасти…

Спиннинг с собой в первое свидание с Долгим озером я не взял, вскоре отказался и от жерлиц, а потому продолжал и продолжал разыскивать рыбу, вооружившись только двумя удочками: легкой поплавочной и живцовой удочкой-макалкой. С грехом пополам я добывал к концу дня рыбы всего на одну печь и то только в самом дальнем конце озера — здесь я все-таки отыскал местных щук, но все они были не слишком велики и редко достигали веса в полтора килограмма.

Щуки весом в полтора килограмма и не больше — такой стандарт преследовал меня почти на всех наших отхожих озерах и в первый и во второй год моей работы-промысла — преследовал даже там, где судя по всему обитали и очень солидные щуки. Как ни старался я, но встреча с рыбиной в три-четыре килограмма была крайне редкой — как ни странно, тут мне чаще приходилось видеть щук весом за десять-двенадцать килограммов.

А где же эти, те же самые щуки весом в три, четыре, пять килограммов? За два года рыбной ловли на том же Долгом озере я поймал только одну щуку весом более двух килограммов — это была та самая рыбина в четыре килограмма весом, которая позарилась на килограммовую щуку и вместе с которой в конце концов оказалась у меня в лодке.

Вспоминаю сейчас наше Домашнее озеро, на берегу которого стояла тогда деревушка Поржала. Два года внимательно изучал я этот водоем. Видел, ловил здесь на тот же спиннинг очень приличных окуней — один такой окунь, соблазнившийся большой белой колеблющейся блесной, потянул аж на два с половиной килограмма. Ловил я здесь налимов, сорогу. Ловил и щук — и в основном весом не более полутора-двух килограммов. попадались мне здесь рыбины весом и за десять-двенадцать килограммов. Об этот чуть позже. Но ни одной щуки весом в три, четыре, пять килограммов я здесь так ни разу и не встретил… В чем дело?

Может быть, в тех отхожих озерах, которые знал я, щукам не предоставлялись условия, позволяющие расти и расти дальше, и они просто останавливались в росте?.. Но как же тогда быть с щуками-громадинами, которые в этих же озерах обитали? Почему вырастали, матерели они, единицы из многих? И куда девались те рыбы, которые будучи по какой-то причине изгоями, успевали набрать за свою жизнь всего-навсего полтора-два килограмма веса? А может быть, именно таких, не очень великих щук и вылавливали прежде всего рыболовы — вылавливали основную массу рыбы и оставались только единицы, которые росли и росли дальше?..

Последний вывод можно было бы делать на берегу водоема, где достаточно велик рыболовный пресс, но я встречал и такие озера, которые долгое время не видели никаких рыбаков. И здесь все повторялось, как на моем Долгом озере.

А может быть, эти полуторакилограммовые щуки имеют мало шансов жить и жить дальше еще и потому, что они являются объектами пристального внимания щук покрупней, и эти щуки покрупней и изводят своих соплеменников поменьше?.. По крайней мере, могу свидетельствовать достаточно авторитетно, каннибализм среди щук явление довольно-таки распространенное.