Сергей Волков - Затворник

• Название: Затворник
• Автор: Сергей Волков
• Жанр: Фэнтези

«Твой род, и земля сгинут в крови и пламени» — перед смертью предсказал князю черный колдун-затворник. И вскоре его пророчество готово сбыться: На границах гремят войны, междоусобная вражда вот-вот разорвет страну на клочки, пробуждаются темные силы, ушедшие вместе с колдуном. И думать-не думал бы соваться в эти события парень Пила, если бы однажды возле его городка не появился странный проезжий…

---

— А выглядит он, как будто старше тебя. — сказала девушка.

— Он из-за гор вернулся, с войны, с плена, да еще черти откуда. Вот его и состарило.

— Ясно. Ну, по нему сразу видно, что он много повидал! А почему у него имя такое необычное?

— Шепелявит потому что.

— Он шепелявит? — удивилась Лиска — Что-то я не замечала…

— Да как можно не заметить? — спросил Пила — Он говорит, как будто у него хвост во рту, поэтому так и назвали! Его и понимать-то почти никто не понимает с непривычки!

— Вроде разговаривает, как все приезжие. — сказала Лиска.

— Постой, ты про кого говоришь-то? — почуял Пила неладное.

— А ты про кого? — спросила девушка.

— Да про Хвоста же! Сейчас он с твоей сестрой тут выплясывал!

— Да ты что, нет! — засмеялась в ответ Лиска — Ой… Такие сестре никогда не нравились! По этому сразу видно, какой он перекати-поле, на всех девках Каяло-Брежицка женился бы разом! Если бы она на таких глядела, давно бы уже замужем была — здесь их вокруг всегда — пруд пруди! Все-таки на Струге живем, с княжеской дружиной! Они хвосты распушат, нос задерут так, что под ворота не пройти — а сестре плевать на них с высокого берега! Про таких отец говорит: «Наторгует на деньгу, насвистит на рубль»

— Ну, не совсем уж так! — вступился Пила за брата.

— Конечно, не совсем так! Это ж поговорка. Ну согласись, любит твой брат и похвастаться, и показать себя во что бы то ни стало? Так?

— Ну есть такое, конечно.

— Вот видишь! Из него это прямо прет! Я его не сужу, откуда мне знать, какой он на самом деле есть, но вот эта черта у него как дым из трубы валит! А Огневке такие никогда не нравились.

— Так про кого ты думала-то? — спросил Пила.

— Да про того, с кем вы каждое утро на палках деретесь!

— Клинок, что ли?

— Во! — сказала Лиска — Клинок! Это как раз про него, а то ты про хвост какой-то говоришь, не в обиду твоему брату! Это ему подходит имя! Он весь — как будто стальной, и такой… ну, как настоящий клинок — враз насквозь проткнет!

— Значит, твоей сестре такие нравятся? — спросил Пила.

— Да! Она говорит — добавила Лиска, придвинувшись к Пиле ближе и понизив голос — что от его взгляда мурашки по коже бегут, и хочется на плечи ему пасть. Какой он, расскажи?

— Как сказать, какой… — озадачился Пила — Он нелюдимый, как будто. Неразговорчивый — сколько я с ними мотаюсь, месяц целый, считай — так от силы три слова сказал. Но по нему видно, что он суровый, строгий такой… Он очень сильный — он ростом меньше меня, а силы у него, наверное, вчетверо больше.

— Злой? — спросила Лиска.

— Да нет, он спокойный. Мне кажется, его если кто заденет по пустяку, то он спустит, даже не посмотрит. Но если вдруг действительно надо будет — то за раз хоть десять воинов убьет.

— Да мы видели, как он дубинкой орудует!

— Вы что ж, подсматривали за нами?

— Не подсматривали, просто окно наше прямо на двор выходит, где вы упражняетесь. Вот и видим. Ну, то, что ты сказал, так-то по твоему другу тоже видно.

— Ты смотрю, прямо насквозь всех видишь? — спросил Пила.

— Ну, тоже не без того. — самодовольно улыбнулась Лиска.

— И меня?

— Тебя… Ты вроде из себя тихий, скромный весь. Но это снаружи, а внутри ты — прочный. Есть в тебе, кажется, надежный костяк. Вот если этот Клинок ваш — он и снаружи, и снутри как железный, то по тебе не каждый с виду скажет, кто-то даже тютей тебя назовет…

— Брат меня так называет! — засмеялся Пила.

— Ну вот видишь! — воскликнула Лиска — Я все проницаю, даже до слова! Но брат-то твой, наверное знает, какой ты на самом деле, что ты много, чего можешь. А дразнится, только чтобы расшевелить тебя! А я по тебе и так вижу, что ты сильный, даже не зная, что ты злыдня убил, я бы это поняла! Неладно скроен, да крепко сшит — так про тебя можно сказать.

— Ну… ладно. Вроде бы не обидела… — сказал Пила.

— Вы все сильные. — сказала Лиска — И князь ваш, и твой друг, Клинок, и ты. И брат твой тоже, может быть, когда надо твердый как камень, правда при этом хочет казаться целой горой! И воевода, который вчера храбровцев привел — княгиня, знаю, его распекла, но все равно, она тоже рада, что теперь такой воевода есть в городе, потому что он тоже — очень сильный человек! Глядя на вас мы как ожили все!

— Чего так-то уж… — смутился Пила.

— Так и есть. Ты ведь не знаешь, что тут было перед вашим приходом! — Улыбка вдруг слетела с лица Лиски — Знаешь, как мы вас ждали, даже не вас, а хоть кого-то! В каком мы все были страхе! День за днем, день за днем! Сначала князь с полками ушел, и все ждали какой-нибудь вести, сами не свои. Потом вечером прискакали гонцы с вестью, что князя разбили — в полчаса весь город знал! Слышал бы ты, как весь город в один голос закричал! Во всех дворах разом кричали и плакали! От страха все чуть живы! Все одно и то же думали — что вот-вот табунщики на город нападут! Только с восхода кто-то появится, так по всему городу сразу разносилось, что ыкуны идут, и у всех душа в пятки — а оказывалось, что это беженцы… Как вспомню этот день — так поверить не могу, что это только один день был, так минуты страшно долго тянулись! Мы ведь помним все, как они приходили со стреженцами, при прошлом князе! Я маленькая была, но все помню! Тогда горели оба подола, на правом берегу и на левом: это небо черное все от дыма… столько дыма, что даже здесь, на Струге было не продыхнуть, и этот запах паленого мяса везде! Стреженцы тела грудами стаскивали и жгли у нас на виду… Я до сих пор, если слышу запах, что курицу или свинью обжигают, меня аж выворачивает! Все ждали, что снова такое будет, не живые не мертвые, все, весь город… А вы пришли, и как будто солнце из-за туч выглянуло! Сразу задышалось по-другому! Теперь вот уходите…

— Так вернемся же. И не все уходим.

— Только вернитесь! — Лиска вдруг взяла рукой руку Пилы — Вот уйдете — и ни слуху ни духу от вас, как мы будем?! Знаем все, что так надо, что вы сами уходите на врагов, своими жизнями играть ради нас, но мы все равно — как брошенные будем без вас! Я только представлю, что снова так будут дни тянуться, в таком же страхе, что все ждать и ждать будем неизвестно чего! Скажи, кого мы будем каждый день с восхода ждать! Вас или табунщиков!

— Да вернемся мы… Куда мы денемся! — сказал Пила. Но кажется, звучали его слова не особенно успокоительно.

— А у тебя, у вас с сестрой, — сказал парень — тоже кто-нибудь ушли с князем.

— Нет. Нас двое у отца.

Лиска замолчала. Она повертела головой по столам, словно гадая, нет ли где работы для нее. Потом спросила:

— А ты в дружине недавно?

— В какой дружине? — не понял Пила.

— Ну, у князя. Вы же с князем Смирнонравом приехали. Только у тебя и имя не воинское, и я смотрю, господское обращение все тебе тоже в новинку, так я думала, что ты в дружину недавно попал.

— Да я вообще никакой не боярин. Я обычный гражданин, доски пилю, и брат до бенахской войны со мной пилил. Я сюда с Рассветником ехал, а князя мы в дороге встретили.

— А… — сказала Лиска. Кажется, она была разочарованна.

Она хотела сказать что-то еще, но тут Клинок подошел к Пиле сзади и похлопал его по плечу.

— Пила! Пойдем, дело есть.

— Ага. — ответил Пила, и вставая, сказал Лиске — Ну, мне идти надо. Будь здорова…

— Хорошо… — ответила девушка.

Когда Рассветник днем ходил до князя, то обратился к нему со странной просьбой. Он сказал, чтобы всему будущему полку передали — каждому воину оторвать от своей одежды по лоскуту, и обмотать лоскутами соломенные чучелка — так же, по одному с человека. Смирнонрав удивился, но просьбу Рассветника выполнил, и передал такой приказ всем воеводам. Теперь четыре сотни соломенных куколок, каждая размером в ладонь, подпоясанные тряпочными полосками как кушаками, лежали в трех больших корзинах.

Клинок, Коршун и Пила с корзинами в руках пошли вслед за Рассветником по стене крома. Рассветник брал фигурки одну за одной, и бормоча заклинания, прикреплял чучелка к забралу.

О смысле этого обряда Пиле догадаться было уже не сложно: фигурки, сделанные воинами, должны были как бы оставить их образ в городе, и самих людей, ушедших в поход, сделать невидимыми для злыдней. Но как — вдруг подумалось парню — быть с ним самим, с Пилой?

— Слушай, Коршун! — сказал он шепотом — А я же не делал себе куклу. Как со мной быть?

— С нами будет разговор отдельный. — сказал Коршун.

Уже заполночь закончив расставлять по стене чучелка, вернулись в комнату. Там на своей лежанке на полу уже расположился Хвост.

— Наплясался, брат? — спросил Пила.

— Шутишь, что ли — наплясался! Я б до утра плясал, да приказали всем идти отдыхать перед походом! Эх брат, что за ночь, что за место! Видал ты там девку?

— Видел.

— Огонь, брат! Кипяток — вот что за девка!