Сергей Волков - Затворник

• Название: Затворник
• Автор: Сергей Волков
• Жанр: Фэнтези

«Твой род, и земля сгинут в крови и пламени» — перед смертью предсказал князю черный колдун-затворник. И вскоре его пророчество готово сбыться: На границах гремят войны, междоусобная вражда вот-вот разорвет страну на клочки, пробуждаются темные силы, ушедшие вместе с колдуном. И думать-не думал бы соваться в эти события парень Пила, если бы однажды возле его городка не появился странный проезжий…

---

Светлый, конечно, тогда встревожился. Стол великокняжеский под ним шатнулся — не шутка. Тем более, что Храбр был старше, и по обычаю должен был сидеть в Стреженске (почему не так стало — это уже другая песня) Конечно, и Затворник не замедлил князю об этом напеть — что Храбр не правды ищет, а идет добывать себе великое княжение, о котором давно мечтает (да так оно, наверное, тоже отчасти было правда) Стал Светлый собирать свои полки.

Только Затворник и тут не замешкался с советом. Полки сказал собирать, а тем временем всех, что были под рукой в Стреженске, сажать на коней и тайно вести на Храбра. Собралось так ратных людей тысяч до двух, и над нами встали сразу три злыдня. Так и пошли. Это был первый поход затворника.

— Почему затворника? — переспросил Пила. — Он что, вылез все-таки из своего подвала?

— Нет, паря. — возразил Коршун — Он уже тогда свою берлогу на белый свет ни за что бы не променял. Но злыдни, что вели стреженцев, не свою волю выполняли, и думали не своей головой.

— И не их силой был сокрушен князь Храбр. Им бы это было не по силам. Но на каждое большое дело колдун им давал особую власть. — сказал Рассветник — Стреженцы шли в походе ночами, в непроглядной тьме. Ни одна живая душа их по пути не видела и не слышала. Да если бы и узнал кто-нибудь, то не успел бы Храбра предупредить, так они быстро мчались. Ночами переходили реки вброд, в темноте скакали через дремучие леса, и ни разу даже на обхват с дороги не сбились. Люди, что были в этом походе, потом рассказывали: никто из них, пока шли всю ночь, не говорил ни слова. Злыдень только рукой поманит на закате, и все поскачут за ним вслед, и во тьме кромешной, не видя собственного носа, скачут, пока утром туман не рассеется. Никто, однако же, не потерялся и не отстал. Под силу такое злыдням? Нет!

Так и подошли они, никем не замеченные, тоже ночью, к самому лагерю Храбра. А в миротворовском войске как раз в ту ночь всю стражу как одного свалил сон. Битвы не было — была резня. Кого сразу прикончили спящими, кого потом — сонных, перепуганных, что метались, как бараны, стреженцы добивали. Погиб и Храбр, и вся его дружина, и много, много еще воинов. А дальше, как уже повелось в нашем сказе, все было только хуже.

Вслед за этой ночной дружиной в Степной Удел пришли многочисленные полки из Стреженских владений — карать мятежную страну за измену князю. Каяло-Брежицк разграбили и посады выжгли дотла. Города и села придавали огню и мечу безжалостно — очень давно не было такого ожесточения ратая на ратая. Видно, Затворник умел вселять в своих воинов не только смелость и силу, но и страшную лютость. Злыдни его всюду поспевали и во всем показывали пример.

Честовцы, видя это, решили на сходе, что плетью обуха им не перебить, и надо повиниться перед Светлым. Вышли к его полкам с дарами и поклонами. А злыдень, что привел стреженцев к Честову, словно и это знал наперед. Сказал выборным, что великий князь принимает их раскаяние, что город и всю честовскую землю пощадит. Но зачинщиков и их родичей велит выдать головой, имущество злоумышленников отдать в казну — назвал тот же час и имена, человек двадцать. Назначил уплатить дань с области за вину перед князем, вдвое больше обычного. Войску, которое князь прислал к Честову, уплатить издержки за поход — боярам по девятью девять денег, ратникам по семью семь. А с самого города — чтобы больше было неповадно, с каждых десяти дворов по девке и по работнику приказали отдать князю в рабство.

Честовские бояре глаза опустили в землю, но посоветовались, и все выполнили, как им было велено. Деньги и дань собрали землей. Выдали провинившихся бояр и посадских, которых тут же, перед городскими воротами, растерзали. Родичей правда пощадили — увели с остальными в рабство. Этих остальных — с города еще человек полтораста, по жребию…

В рабство из Степного Удела угнали людей без счету — только в Дикое Поле в Степном Остроге продали, говорят, больше десяти тысяч, и это при том, что не только один Острог торговал с Полем ратайскими невольниками! В Приморский Удел, и оттуда за море, уводили целыми тысячами. В Стреженске на рынке за работника давали пять денег, за наложницу — десять денег. А детей, и женщин в возрасте давали в довесок даром!

Князь и раньше Яснооку верил во всем, а после этого еще больше стал верить, и уже редко у кого язык поворачивался как-то явно обличать колдуна перед Светлым. У кого поворачивался, тайно или явно, тому выходило себе дороже — много в княжеских темницах засохло и бояр, и дружинников. С мужиками тем более не нянчились.

— Сначала в мешок, потом в прорубь, и больше говорить не надо. — вставил Вепрь

— А тут, как будто в подмогу колдуну, еще другое случилось, сразу после похода на Храбра.

Тогда в Диком Поле на полудне, в низовьях Черока и дальше на восход, на Беркише, где теперь кочуют ыкуны, жили другие табунщики, тунганцы. Про разорение Миротворова Удела они знали, вот и решили туда пожаловать — думали взять весь разгромленный край голыми руками, и подмести уже дочиста все, что стреженцы не забрали. Собралось их тьма-тьмущая и подошли к городу Порог-Полуденный, что на границе каяло-брежицкой земли и Дикого Поля. Но тут история ночного похода повторилась один-в-один. Злыдни тайно привели к Порогу Стреженский полк, и вместе с тамошней дружиной напали на тунганцев. Били их и топили в Чероке столько, что вода не успевала уносить. Одних каганов убили пятнадцать штук. Пленников в Стреженске уже и не покупали, а в дальних городах, вроде вашей Дубравы, больше пяти денег ни за кого не давали. Скота взяли, как грязи. Тунганцы, кто остался, бежали оттуда так, что и скотину бросали, и телеги, и жен с детьми бросали. Рассеялись по всей степи, в страхе и в разброде. Поэтому когда из-за Беркиша пришли ыкуны, то тунганцы и не думали втавать против их сильной орды, а ушли, кто в наши южные уделы на службу, кто за Хребет, к королям, Конечно, это все Яснооку пошло в честь!

Только даже такая геройская победа многих не радовала. Люди так думали про себя: С тунганцами как-нибудь справились бы и без колдуна, а вот от него самого народу еще больше зла, чем от любых кочевников. И как с ним справиться?

— Да тем более, они бы и вовсе, может, не напали, если бы колдун сам наши земли не разорил. — сказал Пила.

— Это так, горожанин. — согласился Вепрь.

— Да, точно. — подтвердил Рассветник — А что после этого стало хуже прежнего, это и говорить не надо. Ясноок перед великим князем теперь сделался не только мудрецом и героем, а прямо отцом родным! Злыдни со своими ватагами (а у наимудрейшего много верных слуг развелось) ездили по стране и брали столько дани, сколько хотели. Девушек увозили с собой, а когда набесятся с ними, то отправляли пешком обратно. К боярам, к купцам входили во дворы без спросу, как под свою крышу, неделями там пировали с хозяйского стола, пока дочиста не объедали, и уезжали как из хлева! А тут Ясноок придумал новую думу: стал своим подручным — даже не злыдням, а последним прихвостням, писать грамоты, чтобы везде во всем их слушались, как имени великого князя, и таких развелось уже — тьма! В любом мало-мальском городе засело по рылу с такой грамотой, строили себе дворцы, набирали слуг волей и неволей. Дружины себе набирали — таких же выродков жадных, как сами! И уже сами между собой грызлись, кому сидеть в городе побогаче, и кому злыдневскую сраку лизнуть посмачнее при случае! И все им только в ноги кланялись, и бояре пикнуть перед ними не смели. Жаловаться на них было бесполезно, дойти хоть до самого Светлого — князь им все спускал. Надо ли тут говорить, как простым мужикам приходилось!

— Не надо! — ответил Пила. — Про это я сам могу рассказать! Меня в то время вот этим поясом можно было дважды подпоясать! Мы нашу мать в те годы проводили, сестру проводили! Народ из городища как ветром сдувало. Опилки жрали из ямы, лебеду жрали! Вспомнишь так живот сводит!

— И так было не только в твоем городе. Так было во всех городах. Во всех местах было тошно. — сказал Вепрь.

— И всюду их терпели? — спросил Пила.

— Много, где не терпели. — сказал Рассветник — И в первую очередь — в Пятиградье. Из тамошних голов потворники колдуна прежнюю вольность сразу не смогли выбить. Там было большое смятение. Перебили всех слуг Ясноока — и тех что наехали из Стреженска с грамотами от колдуна, и уннаяка которые к ним примазались. Княжеского воеводу не тронули, а отправили в Стреженск с посланием Светлому. Писали князю обо всех несправедливостях и смертных обидах, напоминали о старых договорах Пятиградья с великими князьями, которых никто еще не расторгал, по которым уннаяка служили и платили князю дань за многие вольности. Да все напрасно. Теперь уже в Пятиградье пошли стреженские полки, и там сполна узнали, что такое гнев Ясноока! А пять городов колдун, будто в насмешку, отдал во владение своим пятерым злыдням.