Элизабет Хауэр - Фарфоровое лето

• Название: Фарфоровое лето
• Автор: Элизабет Хауэр
• Издательство: «Петербург — XXI век»
• Жанр: Проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-88485-132-4

Действие романа «Фарфоровое лето» происходит в 80-е и 30-е годы прошлого столетия. В центре повествования — судьба молодой женщины Кристины Гойценбах. Она несчастлива в браке, ее сложный характер доставляет немало проблем как мужу — честному, но сухому и ограниченному человеку, — так и другим родным ей людям, что дает им повод сравнивать Кристину с ее давно умершей теткой Кларой. История жизни Клары окутана тайной. Кристина решает открыть секрет, который от нее скрывают. Так она знакомится с внуком Клары Бенедиктом. Молодые люди влюбляются друг в друга, Кристина уходит от мужа и проводит лето с возлюбленным. В конце этого «фарфорового лета» они расстаются. Но Кристина, в отличие от пережившей похожую историю Клары, не сломлена, наоборот, она чувствует себя более сильной и уверенной, чем раньше.

Роман написан в лучших традициях психологической и бытописательской прозы, при этом фабула носит напряженный, почти детективный характер. Критика отмечает точное воссоздание атмосферы и нравов австрийского общества, психологизм, ясность и простоту языка. Это женская проза, «рассчитанная на взыскательный вкус и в то же время понятная широкой читающей публике».

---

— Можно сделать и спальню, — поразмыслив, сказал муж, — только это обойдется дороже.

— Тогда не надо строить террасу, — сказала Агнес, — и удлинять крышу. Спальня важнее.

— На одного человека? — спросил хозяин.

— Да, — ответила Агнес и сразу же поправилась:

— Нет, на двоих.

Хозяин покачал головой.

— Как хотите. Я мог бы составить для вас предварительную смету расходов.

— Пожалуйста, — сказала Агнес, тяжело дыша. — Составьте смету.

В ту ночь Агнес забыла о своем страхе. Перед ее глазами стоял летний дом. Ее летний дом на ее участке. Дом был невелик, но вместителен, уже снаружи он вызывал ощущение уюта. У него должна быть широкая черная дверь с черными кованными накладками, белая, легкая занавеска на кухонном окне, никаких обоев, как в мрачной проходной кухне Агнес, окно в гостиной. Из него можно будет любоваться садом, но не только. Потому что она, конечно же, поставит на подоконник красивейшие цветы, зеленые растения будут виться вдоль шикарных тонких шестов до самого потолка, растения, которые будут долго цвести. И внутри и снаружи она сможет тогда выращивать те цветы, которые любила Клара. Окно с цветами, это было то, на что Агнес не могла рассчитывать даже в самых смелых мечтах, когда смотрела из своей однокомнатной квартиры вниз, в узкий переулок. Комната будет очень светлой, она поставит туда такую современную штуковину, на которой днем можно сидеть, а ночью спать. Если хорошо топить, то она может оставаться здесь и на зиму. Но она знала, что этот дом, ее дом, будет по-настоящему иметь смысл лишь в том случае, если сюда приедет и тот, кого она хотела бы всегда видеть рядом с собой, она покажет ему, как у нее хорошо, в ее деревянном летнем доме, в гораздо более добротном и современном деревянном доме, чем у Чапеков, и воздух здесь лучше, чище. Бенедикт должен иметь возможность жить у Агнес. Один или, позже — кто знает, — со своей женой.

Агнес не замечала, что дрожит от возбуждения под негнущимся, слишком плотно набитым одеялом. Она снова и снова пересчитывала свои сбережения, вспомнила, сколько денег наличными лежит у нее в бельевом шкафу. Вдруг ее будто молнией пронзило зловещее слово «ипотека»[15]. С этой мыслью пришло и сознание того, что ей придется продолжать работать, чтобы погасить эту ипотеку. К Кристине она не может больше прийти. Но кто же еще возьмет на работу Агнес Амон, шестидесяти семи лет, маленькую и невзрачную? Она не находила выхода, но ей очень хотелось его найти.

В конце следующей недели она вместе с хозяином поехала к домам у водоема. Один из этих домов они осмотрели, изнутри и снаружи. Он выглядел точно так, как Агнес себе и представляла. Какое-то время спустя хозяин передал ей в закрытом конверте предварительную смету расходов. Он сделал это с некоторой торжественностью, ободряюще улыбаясь ей. Агнес взяла конверт и ушла в свою комнату. Общая сумма расходов оказалась меньше, чем можно было ожидать. Летний дом на участке Агнес начал обретать четкие контуры на фоне ясного неба с быстрыми облаками. Хозяин сказал, что дом может быть готов уже в апреле, самое позднее, в мае будущего года. Перед Рождеством Агнес отправилась в Вену, чтобы уладить свои финансовые дела.

— Мне очень не хочется оставлять тебя на сестру, — сказала Элла Хейниш Юлиусу Лётцу. — Елена такая неумеха. Прежде чем сделать что-нибудь правильно, она трижды ошибается. Только из-за того, что тебе сейчас лучше, я решила присмотреть за порядком у себя дома. Ведь моя невестка…

— С твоей невесткой все в полном порядке, — ответил ее брат, сидевший в своем кресле бледный, но в хорошем настроении, — ты найдешь своего дорогого сыночка Феликса еще живым и достаточно упитанным. С Еленой тоже все в порядке. Я к ней привыкну. К тебе же я привык.

— Ты неблагодарный человек, — ответила Элла Хейниш без тени улыбки. — Не думаю, что в больнице твое состояние улучшилось бы так, как под моим наблюдением. В любом случае, я буду отсутствовать не дольше, чем это необходимо, потом я снова сменю Елену.

— Я думаю, тогда мне уже никто не понадобится, — уверенно заявил Юлиус Лётц, — я уже три дня снова приседаю по утрам. Вот, Элла, посмотри.

Он встал с кресла и несколько раз присел перед пришедшей в ужас сестрой. Лицо у него покраснело, дыхание участилось, Элла бросилась к брату.

— Ты сошел с ума, Юлиус! Тебе пока еще запрещены любые нагрузки.

— Я всегда любил нарушать эти запреты. Ты даже не заметила, что коньяка в бутылке опять стало меньше. Я живу не для того, чтобы отказывать себе во всех удовольствиях.

— Разве я могу теперь уйти? — рассерженно сказала Элла. — Насколько я знаю Елену, она наверняка опаздывает.

— Да иди же, иди, — сказал Юлиус нетерпеливо. — А если увидишь свою внучку Кристину, скажи ей, что я невероятно зол на нее. И прощу только в том случае, если навестить меня ей помешала любовь.

— Ты не в своем уме, — сказала Элла возмущенно и решительно надвинула шляпу на лоб.

Когда она ушла, Юлиус Лётц встал, чтобы одеться. Вскоре он уже сидел в сером фланелевом костюме и бордовом в крапинку галстуке за письменным столом, заново просматривая записи, сделанные им накануне вечером. Сестра Елена придет только перед ужином. Он попросил ее об этом по телефону, так чтобы об этом не узнала Элла. У Юлиуса Лётца была назначена важная встреча. Он хотел увидеться со своим посетителем наедине.

Когда позвонили, Юлиус быстро пошел к двери, стараясь держаться прямо.

— Добрый день, доктор Вильд, — сказал он, — пожалуйста, проходите.

Они работали, работали напряженно, ни на что не отвлекаясь. Прошло больше двух часов, прежде чем, наконец, они закончили. Юлиус Лётц размашистым росчерком пера подписал свое завещание. В нем были точно перечислены и точно описаны все ценные вещи, упомянут каждый автограф в отдельности. Составление этого списка доставило Юлиусу Лётцу особое удовольствие. Многословно, как это делают эксперты, он со всеми подробностями описал часы.

— Конечно, все можно было сделать и проще, — сказал он доктору Вильду, — но тут в последний раз взыграла моя гордость, ведь эту коллекцию я собирал всю жизнь. Кстати, денег я завещать не могу. Тут нам времени тратить не придется.

— Ваша внучатая племянница из-за этого не расстроится, — сказал доктор Вильд. — Она, на мой взгляд, не из таких.

— Конечно, не из таких, вы ведь тоже уже давно ее знаете. Я буквально вижу, как она понесет часы домой. Немного грустная, что дедушки Юлиуса больше нет. И очень довольная, что она сможет наконец сама заводить эту игрушку. Автографы, вероятно, заберет себе ее муж. Ну что ж. Они могли бы попасть в худшие руки. Может быть, у вас есть сигарета, доктор Вильд? Моя сестра… ну, вы понимаете.

Юлиус Лётц взял сигарету. Он медленно, с наслаждением выдыхал дым, благодарный Элле за ее отсутствие, доктор Вильд сидел напротив него, с бумагами на коленях, немного утомленный и чуть опьяневший от двух слишком быстро выпитых рюмок коньяка.

— Вы устали, доктор Вильд?

— Разве это по мне заметно? Собственно говоря, усталым должны были бы выглядеть вы, но про вас этого не скажешь.

— Внешность обманчива, — возразил Юлиус Лётц. — Я сам обманываюсь по поводу моего состояния, хотя надеюсь, что еще раз, последний, выкарабкался. Я ведь никогда не был приверженцем порядка в буквальном смысле слова. Но сейчас я решил навести его, чтобы мои вещи попали по назначению.

— Вы любите Кристину?

— Да, люблю. Она немножко выбивается из общего ряда, так же как и я. Это мне нравится.

— Но ведь вы с Кристиной не единственные индивидуалисты в вашей семье. Я имею в виду Клару Вассарей.

— Тут вы правы. К сожалению, мы сделали ошибку, сравнивая с ней Кристину. Она теперь о Кларе и слышать не хочет.

— Я бы сказал «не хотела», — заметил доктор Вильд. — Кажется, у нее пробудился интерес к Кларе Вассарей.

— Да что вы говорите? — воскликнул Юлиус Лётц и подался вперед. — У меня в общем-то тоже сложилось такое впечатление. Но почему вы так решили, доктор Вильд?

— Возможно, я не должен рассказывать вам об этом деле, но мне нужно с кем-то поделиться, потому что оно не выходит у меня из головы. Совершенно неожиданно для меня ваша внучатая племянница появилась несколько недель назад в моей конторе. Из профессиональных соображений не могу посвятить вас во все детали, но она пришла, чтобы узнать подробности о Кларе Вассарей. И она знает, что госпожа Вассарей имела дочь.

Юлиус Лётц поднялся и подошел к окну.

Некоторое время он стоял там, даже не делая попытки выглянуть на улицу, потом возвратился назад к доктору Вильду и снова уселся в кресло.

— Теперь мне все ясно, — сказал он. — Помнится, она говорила мне что-то о наследниках Клары. Таким образом она, очевидно, пыталась спровоцировать меня. Я на это не поддался. А вы, вы признались в существовании Клариной дочери?