Михаил Жигжитов - От святого до горемыки

• Название: От святого до горемыки
• Автор: Михаил Жигжитов
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1986

Повесть бурятского прозаика рассказывает о жизни таежников-промысловиков. Со страниц встают яркие, самобытные характеры людей отважных и мудрых. Автор поднимает важные нравственные проблемы, показывая нелегкий путь обретения человеком своей судьбы.

---

Вовку Тулбуконова всего-то три раза искупали в снегу[17], а потом мать с отцом заболели оспой и умерли. Вовку подобрал ссыльный русский, у которого было самое длинное во всем Подлеморье прозвище — «по-ли-ти-че-ский». Этот самый политический, огромный и неуклюжий человек, как-то ухитрился выходить малыша. Люди жалеючи давали им одежонку, подкармливали, кто чем мог. У него Вовка выучился русскому языку и грамоте, нежно любил своего приемного отца и звал его батей.

Вот почему Вовка Тулбуконов разговаривает на чистейшем русском языке.

Несколько лет назад он похоронил батю, но не осиротел, а стал сыном рыболовецкой артели.

— Слушай, крестный, почему ты неводом вон сколько омуля хапаешь, а у меня в сетях ни черта нет? — угрюмо спрашивает Петр у своего дяди.

Богатых усмехнулся в свои черные усы.

— Смотреть надо в оба. У меня один глаз, да все вижу… Поедь-то рыбья, юр-то, совсем в берегу… Кумекай, баклан, такут твою мать! Где же и омулю быть, а?

— Тебе-то, дядя, хорошо, у тебя невод — закинул да вытянул, а у меня сети. Ежели в берегу и проплыву — все коряги, все камни соберу и утром одни тетивы вытяну. Зараз отрыбачишься.

— Хы, хрен с луковкой с бабкиного огорода! Все ему и растолкуй! Вот что сделай: расшей сети и конца по четыре забакани в самом берегу. Понял, дикий баклан?

— Понял, понял, крестный, спасибо за совет! Только сегодня поздновато.

— Э, паря, ничо не поздно. Успеешь и сети закинуть и сбегать в кусты с какой-нибудь засольщицей. Я-то в твои годы, эхе-хе…

Петька весело расхохотался, вспомнив рассказы про любовные похождения дяди Петрована.

Один из лучших бригадиров Усть-Баргузинского рыбзавода Петр Васильевич Богатых был самым опытным ловцом байкальской рыбы. С восьми лет он пошел рыбачить, а в семнадцать стал башлыком. Это было еще до революции, и рыбачил он тогда у богатого рыбопромышленника. От сурового прошлого, от башлыцкого самовластия осталось в нем совсем немного — он любил материться. Когда ему делали замечание, то он отмахивался и сердито говорил: «Э, паря, такут твою так, на море нужно, чтоб все было крепко: люди, лодка, снасти и, само собой, — крепкое слово».

А вообще-то, Петр Васильевич был добрейшей души человек, всегда поможет и всегда выручит. Рыбаки любили своего шумного бригадира и не обращали внимания на его маты и окрики. Это было в обычае у байкальского рыбака.

На рассвете, когда поднебесный голец Бараг-хан-ула и его зубастые соседи окрасились в багрянец, бригада Стрельцова подъехала к первой ставежке. Еще не дойдя метров тридцать до сетей, Петр увидел на поверхности воды какой-то белый предмет.

— Это что же белеется-то? Бревно не бревно, — тревожно сообщил он товарищам, сидевшим в гребях, спиной к сетям.

Подъехав ближе, он увидел массу белевшей рыбы.

— Ой, ребята! Сети подняло!

— Что с сетями? — рыбаки побросали весла и вскочили на ноги.

— Вот это да-а! — чуть не враз воскликнули парни.

— С промыслом тя, башлык! — тонким заискивающим голосом проговорил Яков Лисин.

— «С промыслом»! — передразнил его Вовка Тулбуконов. — А вчера ты ругался и не хотел сети баканить у берега… Разве Петрована Богатых проведешь! Спасибо мужику за совет.

Остальные рыбаки радостно улыбались и, быстро подогнав лодку к морскому маяку, подняли якорь и подтащили сети с трепыхающимся серебристым омулем.

В остальных ставежках тоже густо попало, и рыбаки, не разгибая спины, выбирали из сетей серебристого красавца.

Солнце уже высоко поднялось над зубастыми гольцами, усталые и радостные рыбаки причалили к берегу.

— Э, паря, черти окаянные, кажись, лодку-то здорово подзагрузили! — с веселой улыбкой встретил Богатых поморов.

— Спасибо, крестный, за добрый совет.

— Но, но! Како там спасибо, идите в поварню, там Настасья накормит вас.

— Охо, вот это здорово! Только сначала сети выберем на вешала, а то в момент сгноишь их.

— Молодец! А я думал, ты скорей набросишься на жратву, а потом и про сети вспомнишь. Хушь с голоду сдыхай, хушь падай с усталости, а сети разбери, просуши. Это, паря, закон моря.

За неделю такой удачливой рыбалки бригада Петра Стрельцова выполнила план летней путины. Все бочки, которые рыбаки привезли с собой, заполнили рыбой. Петр встревожился: «Рыбу не во что солить! Что делать?»

— Иди к дяде Богатых, — посоветовал Яков Лисин, — не поможет, тогдысь рыбу на «Ангару» продадим… Ты, Петруха, больше нас в нужде, только что женился, ни на тебе, ни на Верке лишней одежки нет, да и по домашности-то, поди, на полу спите…

— Так, так! Учи, учи, дядя Яша, на добрые дела! — Петр сердито посмотрел на Лисина.

— Я-то чо? Я ничо! Я только совет даю, дело хозяйское.

— Дело-то артельное, а ты учишь, как рыбу налево толкнуть. Тоже мне, советчик нашелся!

— Тебе, Сидорыч, не угодишь, я думал, как лучше.

— Ты, ядрена мать, снова нос повесил! Рыба не ловилась — горе, стала ловиться — опять же горе! — с шумом, с башлыцким матом, но с веселыми искрами в единственном глазу встретил Петрован Богатых своего племянника.

— Не во что солить рыбу. Выручай, крестный.

— Сам на таком же конце сижу, не лучше тебя.

— Как быть-то?

— Напиши своему буряту. Пусть развернется. Ишь какой, отправил своих бакланов, а сам глаз не кажет.

— Батыев-то все сделает, но «Ангара»-то только завтра вечером зайдет к нам в Сосновку. Когда моя записка дойдет до Аминдакана — долга песня.

Смуглое цыгановатое лицо Богатых покрылось мелкими морщинками, воедино слились смелого росчерка густые брови. Минуту-другую подумал, затем сердито посмотрел на Стрельцова.

— Я, паря, за тебя делать не буду, ну тебя… Хошь достать бочки, поедем со мной на Покойники. Заведующий пунктом наш мужик.

В смелых темно-серых глазах Петра заискрились веселые огоньки.

— Упою вас обоих! Только бы дал на время бочки.

— Э, паря, баргузят на водку не купишь, если есть, то и без твоей водки даст. Иди, собирайся, слышь, катер-то стучит.

Где-то у Громотухи едва заметной точечкой двигался сейнер.

По соседству с поморами остановились рыбаки-хайрюзовщики с Ольхона. Ольхонские буряты превосходные рыбаки, не боясь ни расстояний, ни буйных ветров, оставляют они свой остров и уходят на лодках за сотни километров от дома. Передвигаются с помощью весел и парусов. В бригаде всегда найдутся один-два старика, которые, кроме обычных обязанностей, исполняют роль синоптика. Синоптики, чего греха таить, частенько ошибаются, а этим старикам ошибиться нельзя. Потому что ихняя ошибка может стоить жизни всей бригады, в лучшем случае свирепые волны выкинут лодку на острые прибрежные камни и разобьют ее вдребезги. Как быть тогда рыбакам? Удрученные случившимся, сломленные необузданной силой, с пустыми руками, они заявятся к родным берегам. Вот почему этим старикам нельзя ошибаться.

Мишка Жигмитов утром спросил у старого бурята: «Почему, бабай, сегодня не идете через море?»

На темно-бронзовом морщинистом лице старика появилось подобие улыбки.

— Ты бы пошел?

— А что же мешкать-то? День вон какой! Ни облачка, ни ветерка.

— Э-эха, какой ты рыбак, не знаешь, что будет на море через час, уже не говоря, какая беда тебя поджидает через день, через два.

— А ты, бабай, знаешь?

— Мало-мало знаю. Но есть старики, которые лучше меня понимают лицо моря.

— Лицо моря? — в недоумении спросил Мишка.

— У тебя есть лицо, у меня есть, так же и у моря есть свое лицо.

Старик презрительно сморщился, увидев в Мишкиных глазах снисходительную усмешку.

— Не сердись, Цаган-бабай, я же еще ни черта не понимаю.

Старик одобрительно закивал головой.

— Все такими были. Уважай стариков, больше спрашивай, но и своей башкой тоже кумекай, сынок. Ойлгош?[18]

— Понял, понял, бабай… А можете сказать, сегодня даст поставить сети или нет?

Узкие глаза старика совсем сощурились в две щелки. Он всмотрелся в заморские гольцы, оглядел тайгу, прошелся пристальным взглядом по сонной глади моря, осмотрелся вокруг и запалил свою черную трубку. Минуты две-три стоял в раздумье, прислушиваясь к каким-то, наверное, одному ему известным звукам, а потом сказал:

— На закате подует ветер, а к ночи, наверно, пойдет дождь. Лучше сети не ставить.

— Ой, бабай, однако, ты ошибаешься.

— Э-хе-хе! Волчонок ничо не видит. Гляди хорошо, како море, тайга, дерево, трава, что делают птицы, мураши — они тебе все скажут, когда будет ветер, когда дождь… Понял? Смотри, как рыба ходит в воде, будто сонная, как нерпа плещется, вроде баба купается по колено в воде.

— А еще какие признаки перед ветром, перед ненастьем?

— Поживешь — увидишь, если не слепой, — старик сердито посмотрел на Мишку и ушел но своим делам.