Вольдемар Балязин - За полвека до Бородина

• Название: За полвека до Бородина
• Автор: Вольдемар Балязин
• Издательство: «Детская литература»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1989

Повесть о детстве, отрочестве и юности Михаилы Ларионовича Голетщева — Кутузова, о его времени и о людях, окружавших его; о царствующем граде Санкт — Петербурге, где он родился и возрастал до шестнадцати лет; о его уме и нраве, привычках и привязанностях. Написанная с Историями и Лекциями, с Объяснениями, Отступлениями и Беседами, в коих разъясняются забытые или малопонятные сюжеты, а также сообщается о дальнейшей судьбе тех, кто встретился с нашим героем в первые годы его жизни. Помогающая, как надеется автор, понять, каким образом за полвека до Бородина сложился и окреп великий характер, свершивший подвиг, достойный исполина

---

В «Русском провинциальном некрополе» — собрании надписей на плитах провинциальных кладбищ — значатся пять других дворян Беклешовых, причем четверо из них похоронены в Псковской губернии. (Как правило, в XVIII веке и начале XIX русских людей старались хоронить там, где они родились.) Что же касается Беклемишевых, то их поместья находились преимущественно в Московской и Ярославской губерниях и достоверных родственных связей с Голенищевыми — Кутузовыми у них как будто бы не прослеживается.

И хотя, кажется, следует отдать некоторое предпочтение Беклешовым, вопрос, конечно же, остается

открытым.

Наконец, есть и еще одна версия происхождения матери Кутузова. О ней мне сообщил генеральный директор Псковского музея–заповедника А. И. Голышев.

В ответ на мой запрос, располагает ли музей какими–либо сведениями о матери М. И. Голенищева — Кутузова, он написал: «Что касается матери Кутузова, есть косвенные данные, что она происходила из рода псковских дворян Костюриных». Причем версии о ее происхождении из рода Беклешовых, Беклемишевых или Бедринских в этом письме не упоминались.

Проверка родословных записей псковских дворян Костюриных привела к тому, что обнаружилось их родство с Беклешовыми, Бибиковыми и Берниковыми (не спутал ли Синельников Бедринских с Берниковыми?).

Костюрины действительно были одним из старых псковских дворянских родов и по одной линии — от Ивана Костюрина — значились псковскими помещиками с 1629 года, а по другой линии — от Михаила Костюрина — с 1686‑го.

Это подтверждали труды двух историков–генеалогов — Лобанова — Ростовского и Бобринского.

Однако и у Костюриных не находилось подтверждения их прямого родства с матерью Кутузова. Так что и эта версия остается пока что не более чем одной из версий. Насчет же могилы отца и матери Михаила Илларионовича мне сообщили, что она в Теребенях не сохранилась…

* * *

Я поехал в Псков. В Псковском областном архиве оказалось много интересных документов. В «Книге о сборе с крестьян в государевы житницы хлеба» сообщалось, что церковь Воскресения Христова Теребенского погоста в 206 году владела двумя крестьянскими дворами. Что мне давала эта запись и как следовало ее понимать? «206 год» — означало «7206‑й»; как само собой разумеющееся, писец опустил цифру «7», подобно тому как мы в обиходе, когда речь заходит о нашем годе рождения, говорим: «Я родился в 31‑м году», а не в 1931‑м, полагая, что и так ясно, что не в 1831‑м.

Так и писец опустил первую семерку, полагая, что и так все ясно. Почему же 7206‑й?

Дело в том, что церковный календарь вел летосчисление от сотворения мира, а по библейскому канону сие сотворение случилось за 5508 лет. до Рождества Христова. Наше же летосчисление и до сих пор ведет счет годам именно от Рождества Христова и, таким образом, отстает от церковного летосчисления на 5508 лет. Значит, 7206 год в записи нашего писца соответствовал 1698 году нашего летосчисления. И следовательно, церковь Христова Воскресения стояла в деревне Теребени задолго до 1776 года, когда, как мы помним, построил ее помещик Караулов. Стало быть, строил он новую церковь на месте старой.

Почему же именно в теребенской церкви похоронили сначала мать, а затем — в 1784 году — и отца М. И. Кутузова?

Да потому, говорили далее документы, что в двух верстах от села Теребени — на берегу речки Серебрянки — находилось родовое имение Голенищевых — Кутузовых Ступино.

Где же было хоронить, как не в ближайшей к имению церкви?

Другим интересным делом в Псковском архиве оказались «Ведомости о дворянах Псковской губернии с указанием их предков, участвовавших в войне 1812 года». В этом деле на 246 листах хранятся ходатайства потомков героев и военачальников Отечественной войны 1812 года о предоставлении им различных льгот и пособий за заслуги их предков.

(«Ведомости» эти собирались в канун столетнего юбилея Отечественной войны с октября 1910 по июнь 1912 года.) Среди просителей имена дворян: Бибиковых, Нежениных, Пущиных, Кульневых, Акуловых, Бороздиных, Устиновых, Костюриных, Клокачевых, Квашниных, Тутолминых, Корсаковых, Кушелевых, Чириковых, Крыжановских, Сорокиных, Яхонтовых, Юрене–вых, Чихачевых, Зариных, Богословских, князей Львовых, князей Костровых, князей Мышецких, князей Шаховских.

О своем родстве с Михаилом Илларионовичем заявили: Акуловы, Шаховские, Чириковы, Костюрины, Богословские, Яхонтовы, Сорокины. Однако все они подтверждали свое родство с ним по линии его отца либо братьев отца, и ни один — по линии матери! (На самом же деле, родство и свойство по отцовской линии было еще большим — в «Алфавите лицам, записанным в родословную книгу Псковской губернии» с 8 апреля 1815 года до 27 января 1912‑го значатся 52 только одних лишь Голенищевых — Кутузовых.)

В начале нашего века участь многих родственников великого полководца была незавидной, если не сказать — жалкой.

Л. П. Богословская просила разрешить ей «собирать пожертвования на устройство приюта для слепых». Л. В. Голенищева — Кутузова — внучатая племянница фельдмаршала — вышла замуж за великолукского мещанина Куткова; некий коллежский секретарь А. Д. Голенищев — Кутузов сообщал, что живет в такой великой бедности, что не может даже найти денег для оплаты справок о своем происхождении; А. Д. Чирикова — урожденная Голенищева — Кутузова — существовала в не меньшей бедности, сообщая, что живет без пенсии и за всю жизнь «всех монарших милостей, ей оказанных, было 45 рублей единовременного пособия из канцелярии Его Величества к Рождеству Христову…».

О разном просили псковские дворяне царя Николая II — кто устроить детей в пансион, кто дать денег, кто — очередной чин, кто — какую–нибудь медаль или орден…

Да только не было среди множества просителей ни одного, кто заявил бы себя родственником великого полководца со стороны матери…

Это и удивляло, и настораживало. После работы в архиве я пошел в Псковскую областную библиотеку.

Перелистывая местные газеты, нашел я в «Псковской правде» за 27 декабря 1964 года в статье «Здесь бывали Кутузовы» еще одно подтверждение тому, что отец Михаила Илларионовича похоронен в Теребенях.

Надо было туда ехать. От настоятеля Троицкого собора, что в местном Кремле, узнал я, что в Теребенях служит отец Елевферий, и отправился туда, надеясь на месте узнать то, о чем не рассказывали архивы.

Приехал я в Теребени в субботу утром. В маленькой деревянной церковке шла служба, народу было немного, все, видать, давно уже хорошо знали друг друга, и потому ко мне — незнакомому — тотчас же подошла красивая молодая женщина с косой, упрятанной под черный плат, в длинной черной юбке и поклонилась по–старинному — сложив на груди руки.

Поздоровавшись, она стала спрашивать, зачем и откуда я приехал, и, узнав, что я ищу могилу матери и отца Михаила Илларионовича Кутузова, ничуть не удивилась, а даже будто бы и обрадовалась.

Мы познакомились. Женщину звали Аллой Николаевной. Она оказалась человеком насколько глубоко и искренне верующим, настолько же и подлинно интеллигентным.

— Да, я слышала о том, что здесь, в Теребенях, похоронены родители Кутузова, — сказала Алла Николаевна, — но их могил на нашем кладбище нет.

— А в подвале церкви никакого склепа нет? — спросил я.

— Не знаю. Может быть, знает батюшка, — ответила Алла Николаевна и предложила подождать конца службы, чтобы поговорить с отцом Елевферием.

Священник оказался сорокалетним человеком, общительным, умным, чуть ироничным. Он пригласил меня к себе отобедать и за столом рассказал и кое–что из местной истории, а после обеда повел меня к речке Серебрянке, где некогда стояла усадьба отца фельдмаршала. На месте усадьбы дворян Голенищевых — Кутузовых, некогда располагавшейся в ста метрах от дороги, на невысоком плоском холме теперь буйно разрослась черемуха, стояла высокая, густая трава, и каких–либо следов дома и построек я не обнаружил.

Когда мы возвращались в Теребени я спросил отца Елевферия, бывал ли он в подвале церкви? И он ответил, что не довелось, потому что каменный пол храма был закрыт дощатым помостом, а сверху еще и обит для тепла линолеумом. Однако ж отец Елевферий обещал, что при первой же возможности в подвал проникнет.

Мне показалось, что предстоящее приключение нравилось ему.

Я уехал почти ни с чем.

А через два месяца получил из Теребень письмо. В нем сообщалось, что в подвале церкви обнаружен склеп, но никаких надписей нет, и потому, кто в нем похоронен, сказать нельзя…

Сегодня нам известно лишь имя и отчество матери Михаила Илларионовича — Анна Илларионовна, — это открыл в 1957 году ленинградский историк Ю. Н. Яблочкин, отыскав такие сведения в церковных, так называемых исповедальных книгах. Однако девичьей фамилии Анны Илларионовны мы так и не знаем, ибо в родословных книгах ни среди Беклемишевых, ни среди Беклешовых, Бедринских, Костюриных в конце XVII — начале XVIII века не значится ни одного Лариона или Иллариона, какой мог бы быть отцом Анны Илларионовны, родившейся, по предположению Ю. Н. Яблочкова, в 1728 году.