Сергей Самаров - Возраст гнева

• Название: Возраст гнева
• Автор: Сергей Самаров
• Жанр: Боевик
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-88026-3

В своей квартире убит майор спецназа внутренних войск Сарафутдинов. Спустя некоторое время неизвестные покушаются на капитана ГРУ в отставке, частного детектива Тимофея Страхова. Руководство ФСБ считает: нападение на офицеров — персональная месть боевиков за действия спецназа на Северном Кавказе. Не исключено, что таким образом террористы пытаются запугать ветеранов и завербовать их в свои ряды. Но Страхов уверен, настоящего спецназовца на испуг не возьмешь. Расследуя убийство, ветеран ГРУ выходит на хорошо законспирированный центр вербовщиков «Исламского государства» и понимает, что ему вновь предстоит жестокая схватка, словно время повернулось вспять и он, как прежде, в строю…

---

— Рад встретить вас в таком, не побоюсь сказать, обворожительном виде, — сказал я. Судя по взгляду, она мой комплимент оценила.

— Спасибо, — у капитана от моих слов появился румянец. Мне вдруг захотелось представить, как она хмурится, допрашивая преступника.

— Вы специально готовились для встречи с полковником Свекольниковым? — мой вредный характер так и лез наружу. Капитан Саня слегка нахмурилась (этого я и добивался), села в машину. И тут же не осталась в долгу:

— Поехали… Кстати, полковник Свекольников и подполковник Лихачев просили меня срочно организовать им встречу с вами.

— Когда? Насколько срочно?

— Когда вы назначите.

— Зауважали… А ведь я их еще ни разу не бил! Что-то потом будет…

— Как я понимаю, кто-то через них желает нанять вас для поимки убийцы.

— Кто?

— А вот этого они мне не доложили. — Она продолжала сердиться на мои бестактные, но все-таки беззлобные слова. Если у меня с языка что-то временами и срывается, то это «что-то» не признак злобы или раздражения, а только проявление моего вредного характера.

— Пусть звонят. Встретимся.

— Можно дать ваш номер?

— Думаю, можно. Сейчас у них нет причин дружно давить на меня своим авторитетом. Если только они не продолжают обвинять подполковника Скоморохова. Теперь уже в убийстве майора Сарафутдинова. Не продолжают?

— Обвинять не пытаются, — вяло сообщила капитан Саня. — Но очень кисло о Скоморохове говорят. Он все же последний, кого посетил в тот вечер убитый. Может быть, кроме самого убийцы… А последний, кто видел убитого, всегда на подозрении — это классика жанра. Хотя правда в этом есть — нередко «последний» и бывает настоящим убийцей…

— Или убийцами… Один убийца — это маловероятно. Я еще вчера вечером посмотрел данные на Равиля Эмильевича. Офицер отдела боевой подготовки отдельного отряда спецназа внутренних войск «Росомаха», «краповый» берет… Одному человеку с таким бойцом справиться сложно. Рискованно даже пытаться. На дело, думаю, должны были идти как минимум двое, а то и трое. Например, подполковник Скоморохов, если его подозревают, просто обязан попасть под подозрение вместе с Аглаей Николаевной. Только вдвоем они и смогли бы справиться.

— Да, скорее всего, вы правы, — не стала возражать капитан Радимова, никак не реагируя на мою шутку. — Сейчас приедем, я вам покажу предварительные материалы судебно-медицинской экспертизы. Медицинский эксперт — патологоанатом — утверждает, что Сарафутдинов перед смертью был основательно избит. У него многочисленные гематомы на голове и на теле. Причем гематомы расположены так, что легко предположить — преступников было несколько и били они с разной дистанции под разными углами. Эксперт считает, что преступники были разного роста. Очень разного. Хотя и в этом случае вопрос однозначно не решается. Вот вам пример из уголовной практики: по заключению экспертизы, человека били разные люди под разными углами. Потом оказалось, преступник был один и добивал жертву ногами из разных положений. Поэтому данный вопрос оставим открытым. Если бы, скажем, убивать Сарафутдинова пришел кто-то с такой подготовкой, как у вас или у подполковника Скоморохова…

— К счастью, спецназ ГРУ не воюет со спецназом внутренних войск. Я обязательно ознакомлюсь с выводами экспертизы. Еще что-то интересное есть?

Я как раз проезжал перекресток с напряженным движением, резко переключил скорость и «газанул». Наверное, потому капитан Саня и промолчала, дожидаясь, когда мое внимание вернется к нашему разговору. Скорее всего, это была ее ментовская привычка, но я против такой привычки ничего не имел.

Однажды я ехал в машине, за рулем которой сидел мой товарищ, а рядом с ним беспрестанно, как отбойный молоток, тарахтела его жена. Причем чем сложнее было на дороге, тем активнее работал «отбойный молоток». Не в моих привычках вмешиваться в чужие семейные отношения, но я поймал себя на мысли, что с огромным удовольствием в той обстановке въехал бы правой стороной в ближайший столб.

Это я потом высказал жене товарища. После этого я стал для нее злобным и никчемушным человеком, неспособным воспитать свою жену, но активно пытающимся воспитывать чужую. Ну, женщинам со стороны виднее. Лично я считаю, что мою жену перевоспитывать уже поздно — такой, какая она есть, ее много лет делали родители, да и сейчас продолжают делать. Хорошо еще, что капитан Саня не считает так же, как жена моего товарища.

Радимовой хватило ума не отвлекать меня в сложной обстановке серьезным разговором. Молчала она, и когда я на скорости проскочил перекресток, и когда, в нарушение правил, я совершил обгон на пешеходном переходе. Меня это насторожило, и я повторил вопрос:

— Есть еще что-то интересное?

— Есть. Есть свидетель, который видел из окна, как из подъезда вышли четыре человека в камуфлированных костюмах. Судя по внешности, военные. Сарафутдинов в этот момент приближался к дому. Видимо, они приходили к нему. Равиль Эмильевич при виде этих людей ускорил шаг и призывно поднял руку. Может быть, даже что-то крикнул. Его дождались, и все вместе вошли в подъезд. Как эти люди выходили, никто не видел.

— Да, Сарафутдинов говорил подполковнику Скоморохову, что к нему в тот вечер должны были зайти друзья по службе. Мне это Скоморохов сам вчера рассказал.

Капитан Саня кивнула.

— Скоморохов это же и полковнику Свекольникову сказал. Это есть в материалах дела. Полный протокол допроса. Если по прошлому делу, которое я не вела, мне было запрещено предоставлять вам материалы, то сейчас у меня такое право есть. И потому у вас будет полный доступ к документам. Есть для этого еще одна причина, но об этом позже.

Мы как раз въехали во двор городского управления внутренних дел, и я с привычной наглостью припарковал свою машину на служебной стоянке посреди двора прямо под окнами кабинета капитана Радимовой. Она открыла дверцу и вышла. Я поставил машину на сигнализацию и догнал капитана уже на крыльце.

— Пропуск на вас я еще вечером заказала. Должен быть готов.

Мы прошли к стойке дежурного, который сразу же нашел мой пропуск. Я пошел следом за капитаном Саней, при этом специально немного отстал, чтобы полюбоваться ее фигурой. Сегодня она была в платье и выглядела очень женственной. Такой она мне нравилась куда больше, чем в привычном ментовском мундире.

Кабинет Радимова открыла своим ключом и сразу, не садясь за рабочий стол, включила чайник, чтобы побаловать гостя, то есть меня.

— Я сегодня без печенья, — признался я. — Вчера у Аглаи Николаевны Скомороховой съел, подозреваю, месячный запас, и потому она мне с собой ничего не выделила. В следующий раз напечет, даст мне, а я обязательно угощу вас.

Капитан Саня загадочно улыбнулась, порылась в своей сумке и выложила на стол сначала пистолет (она упорно не желала носить его в кобуре, хотя с платьем подмышечная или поясная кобура смотрелась бы действительно забавно), а потом и бумажный пакет с печеньем.

— Отравить не опасаюсь, сама пробовала, и до сих пор, как видите, жива. Кажется, слегка съедобно. Угощайтесь.

А она, оказывается, легко поддается перевоспитанию. Печенье я скромно попробовал и не забыл похвалить. При этом даже душой не покривил.

— Я вчера пыталась еще и пирожки испечь. С вареньем. Но не испекла, скорее — изгадила: у меня все варенье из пирожков вытекло и подгорело на противне. Я помню, как мама пекла. А у меня так не получается. Больше с пирожками никогда связываться не буду…

* * *

Несгораемые шкафы называются так по непонятной мне причине. Нет, я уверен, что сами они в случае пожара конечно, не сгорят, но их содержимое сгорит наверняка. Кроме того, несгораемые шкафы имеют одинаковый ворчливый характер. Независимо от того, стоит такой шкаф в полицейском участке или в штабе армии. И там, и там его упорно пытаются обозвать сейфом; и там, и там его дверцы открываются с жутким металлическим скрипом, от которого не спасает даже ежедневная смазка петель. Такой скрип нельзя не заметить, но к нему можно привыкнуть.

Капитан Радимова к этому скрежету, похоже, привыкла. А я от скрипа своего ротного несгораемого шкафа уже успел отвыкнуть. Но сделал вид, что уши мне скрипом не разрывает, все стоически вытерпел и дождался, когда она вытащит из стоящих на полке толстенных папок новый, относительно тонкий скоросшиватель и положит передо мной на стол.

— Следствие мы ведем параллельно с ФСБ. У них упор делается на противодействие вербовщикам ИГИЛ, а нам досталась уголовная составляющая. Если здесь ИГИЛ присутствует, то дело автоматически перейдет к следственному отделу управления ФСБ, и меня от расследования отстранят. Пока же приходится и мне этим заниматься.

— А что говорят улики? — поинтересовался я.

— Практически ничего… Я уже сказала, что свидетель видел четырех человек, которые пришли к потерпевшему в гости. Военные или нет, неизвестно. В сумерках невозможно было разобрать, есть ли на них погоны. Да и свидетель, который видел этих четверых из своего окна, особо к ним не присматривался. Он смотрел на дорогу, ожидал, когда к нему приедет брат. Тем не менее факт — четыре человека посещали убитого в день его смерти. Хотя небольшой процент ошибки показаний, вероятности того, что они приходили не к Сарафутдинову, и вообще у подъезда их встретил не он, существует.