Роман Лерони - 100 и 1 день войны

• Название: 100 и 1 день войны
• Автор: Роман Лерони
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011

ЛИТЕРАТУРНАЯ АДАПТАЦИЯ СЦЕНАРИЯ 029 МИССИИ КАМПАНИИ «ОТРЯД ВЕРГЕЕВА»

ДЛЯ СИМУЛЯТОРА ВЕРТОЛЁТА DCS: Ka-50 «ЧЁРНАЯ АКУЛА»

---

«12‑й, Скат: посадку не разрешаю. 12‑й, выполняй два больших круга. Во время первого выполняешь имитацию захода по–самолётному. Второй круг завершаешь посадкой по–самолётному и рулением. Выполняй!»

Потом было лишь одно замечание после Первого разворота.

«12‑й, Скат: «блинчики» будешь рисовать на «шмелях. Отрабатывай крены! Как понял?»

Что было непонятным? Пришло время становиться самостоятельным пилотом.

Правда, не всё прошло гладко. Перед касанием машина упорно не хотела ставать на стойки. Она уверенно продолжала полёт на минимальной высоте, словно над бетоном ВПП была ещё какая–то невидимая поверхность и «акула» уверенно по ней катилась.

«12‑й, Скат: опусти РОШ. Ещё опусти…» Опускать было боязно, но требование инструктора было полно железной уверенности. Мгновение, и стыки бетонных плит ласково залопотали под резиной баллонов. Доклад о касании, запрос о рулении и память на всю жизнь.

— Это обычное дело, пилот, — поучал капитан, помогая рассупониться в кресле. — «Акула» неохотно садится. Её надо заставлять, продавливать ручкой вниз на малой высоте. Машина очень любит небо и не спешит его покидать. Запомни это, как и то, что всё тебе решать в воздухе. Ни я, никто другой не сядет тебе на крыло, чтобы помочь. Больше уверенности и меньше сомнений.

Он всех, кто прошёл «круги» и посадку «по–самолётному» в дальнейшем называл только пилотами. Остальных курсантами. Это имело значение и дорогого стоило.

Из четвёрки кандидатов, после первого облёта остались только двое. Остальные в рапортах на следующий день попросили вернуть их на Ми‑8. Описывая причину в «курилках» училища, они сетовали на непредсказуемость «оборотня». Вадиму же причина виделась в другом. Они не были готовы к самостоятельности в небе. Лишь годы спустя, наработав опыт «правака», они пересядут в левую чашку в кабине вертолёта и станут командирами ВС.

5:20 утра

Они добежали к дыре одновременно. Старший лейтенант Пошехонец в этот раз дышал хотя и тяжело, но не задыхался. Вадим уже собирался нырнуть в дыру, скрытую от сторонних глаз разлапистым кустом сирени, которая зелёным пушистым валом подпирала бетонный забор гарнизона.

— Погоди! — остановил его Илья, всматриваясь куда–то в сумрак дороги. — Я слышу женщин.

сценарий, литературная адаптация

Он вытер губы. Со стороны это выглядело алчно и неприятно. Вадим знал, как и многие другие, что старший лейтенант Пошехонец не такой бабник, каким хотел казаться. Несколько дней назад к нему из Москвы прилетела супруга. Никто её не видел вживую, но фотокарточка, прилепленная на внутренней стороне дверцы шкафа в раздевалке, заставляла задержаться на милом женском личике больше, чем это было положено скромностью.

Из сумрака вышли две женщины. Одна лет 30-ти, другая явно младше. Обе кутались в лёгкие куртки, были одеты в скромные платья и лёгкие туфли на низком ходу. Женщины о чём–то тихо, но оживлённо беседовали.

— Доброе утро, мальчики, — поздоровалась та, что была старше своей спутницы, при этом даже не посмотрела в сторону офицеров.

— Здравия желаю, дамы! — гаркнул Илья. — Провожатые не нужны?

Женщины не останавливаясь, прошли дальше. Младшая только развернулась и улыбнулась, как показалось Вадиму. Сумерки в такую сентябрьскую рань были довольно плотными, чтобы быть полностью уверенным в том, что видел.

— У нас маршруты разные, — сказала женщина, и через мгновение их фигуры растаяли в сумраке. Лишь лёгкий запах духов, да лёгкий женский смех напоминали о том, что всё–таки это было не видение.

— И не боятся они ходить одни в такую пору? — обеспокоился Вадим.

— Я думаю, что у них под куртками по «макарову». Это же наш «Навал».

Товарищ говорил тоном человека осведомлённого, который точно знает о чём говорит.

— Да, ну! — усомнился Вадим.

Он прибыл в отряд две недели назад и за это время совершил 28 боевых вылетов. Как для лётчика Армейской авиации — немало, а как для ЛС отряда… в общем, ему было ещё далеко до каких–либо значительных результатов. Но за этот срок он привык к женским голосам, которые звучали с поста Группы боевого управления с позывным «Навал». Был, правда, и эксцесс, когда он позволил себе возмущение, подкреплённое бравурной уверенностью мужского шовинизма, мол, что за … баба будет решать, как мне воевать! На что получил взыскание тут же, по возвращению с задания. Вообще–то это было пока в диковинку, когда боем управляли женщины. К «Рите» (РИ — речевой информатор) на воздушных судах привыкли, и это воспринималось, как само собой разумеющееся, но чтобы женщина выступала в роли того, кто санкционирует применение оружия, командует подразделениями на поле боя… Это для российской армии пока было из ряда вон, но, как показывала практика, лечилось одним–двумя взысканиями. Конечно, все понимали, что служащие ГБУ большей частью передавали распоряжения и приказы командиров и штабов, а если и принимали самостоятельные оперативные решения, так не более чем в рамках постоянных инструкций.

Вадиму казалось, что он хорошо знал эти голоса, и встреть кого из женщин, смог бы сразу узнать «Навал». Женщин среди личного состава части было немало. Была даже одна авиатехник. Говаривали, что весьма неплохой, как внешне, так и профессионально. Она работала с одним из бортов «Винта», пары Су‑27. Вадим видел её пару раз лично, но издали, чтобы подтвердить или опровергнуть бытующее мнение, хотя бы о её внешности.

Была ещё и капитан, заместитель командира части по тылу, зампотыл. Суровый человек, с которым не хотелось долго общаться даже по службе, не то, чтобы предпринимать какие–либо романтические попытки. Хотя, также была неплоха собой.

Также были служащие из штаба. Писари, операторы РЛС, операторы вычислительных комплексов, связисты. Немало. Все они ходили по форме, в званиях от младшего сержанта до майора. Также были и те, кто появлялся на территории части в цивильной одежде. Простые платьица, сдержанные костюмы, ни брюк, ни джинсов — ничего из того, что выделяло женскую фигуру, и что могло притянуть к себе голодный мужской взгляд. Вполне возможно, что кто–то из них мог служить в ГБУ, но были ещё и парикмахеры, и медики, и работники быта, и повара…

Командование прямо предупредило, что отряд выполняет реальные боевые задачи и действует во фронтовой зоне, и любая попытка рассекретить состав группы боевого управления будет расцениваться, как предательство, что равноценно весьма неприятному знакомству с военным трибуналом и вечной ссылкой в какой–нибудь забытый снабженцами гарнизон за Уралом в почётном звании прапорщика. Вряд ли это было пустой угрозой.

Очевидным было и то, что и та сторона, там, за государственной границей, на Мандариновом пути много бы отдала за то, чтобы знать «Навал» в лицо. Поэтому уверениям Ильи можно было лишь вежливо улыбнуться.

— Ты мне не веришь? — изумился товарищ. — Мне, старому твоему боевому товарищу, побратиму? Да, вот!.. Век мне РППУ не держать!

— Полезли. А то точно на «вэ–ка» опоздаем.

(ВК — врачебная комиссия).

— Нет, ну, вы посмотрите на него…

Вадим не дослушал и нырнул в дыру в заборе за кустами. Возмущения товарищами захлебнулись где–то позади, в ветках сирени.

сценарий, литературная адаптация

5:23 утра

Да, это были его боевые товарищи. Но за то короткое время, что он был в отряде Вергеева, он не успел, как следует познакомиться с ними. Он лучше знал вертолёт, чем тех, с кем ежедневно совершал по несколько боевых вылетов. Три–четыре вылета — норма. В Афганистане, Чечне эта норма доходила до восьми. Средняя продолжительность выполнения плана полёта составляла час. Вадим ещё не полностью освоился с такой нагрузкой. Командование обещало уменьшить часы работы, как только отряд будет укомплектован полностью. К имеющемуся штатному некомплекту добавились и потери.

Неописуемая нелепость, не имеющая выражений трагичность ситуаций, когда приходится терять товарищей, которых даже едва видел, и знал лишь по позывным, да по бортовым номерам. Одна из таких трагедий случилась в первые дни пребывания Вадима в отряде. При подходе к границе, во время планового облёта участка загорелся и рухнул вертолёт с экипажем капитана Морозова, тёзки, также Вадима.

Они не виделись вообще. Никогда. Никогда и не увидятся. Не в этой жизни. Борт 322-ой из пары командира отряда, ведомый, Ми‑28. Срыв вала двигателя, мгновенное разрушение турбины, взрыв и пожар. На высоте трёхсот метров у экипажа не было ни единого шанса. Огромный огненный шар рухнул на откос моста в совхозе Россия. По чистой случайности никто из местных жителей не пострадал. Машина упала в каких–то ста метрах от жилого дома. Первыми на место катастрофы прибыли пограничники из дозора на БТР. Они пытались потушить пожар. Вадим на своей «акуле» прибыл позднее. Он был рядом, сопровождал конвой на граничный переход Мандариновый путь, но не мог без приказа бросить выполнение задачи.