Роман Лерони - 100 и 1 день войны

• Название: 100 и 1 день войны
• Автор: Роман Лерони
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011

ЛИТЕРАТУРНАЯ АДАПТАЦИЯ СЦЕНАРИЯ 029 МИССИИ КАМПАНИИ «ОТРЯД ВЕРГЕЕВА»

ДЛЯ СИМУЛЯТОРА ВЕРТОЛЁТА DCS: Ka-50 «ЧЁРНАЯ АКУЛА»

---

— Семьдесят один, Кузьмич.

— Мало, старлей. Топтать надо больше, а ты поносишь ещё! Для твоего роста нормой должно быть 75–78. Через десять дней проконтролирую. Норма должна быть. Иначе — пешеход! Сейчас допущен к полётам.

— Понял, Кузьмич. Буду топтать.

Врач достал стянутую резинкой пачку с пластинками упаковок активированного угля и отсчитал нужное количество таблеток.

— А пока топчи вот это. Не хватало, чтобы ты загадил кабины новых вертолётов. Батя меня за тебя на британский флаг порвёт. Глотай здесь!

— Кузьмич, а не много ли будет?

— Глотай. Мне было в самый раз!

Тяжело вздохнув Илья вернулся к бювету и начал свой неприятный завтрак, а Кузьмич сделал жест рукой, требуя от Вадима подойти ближе.

— Жалобы? Просьбы?

— Никак нет, товарищ майор. Доктор оторвался от формуляра и внимательно посмотрел на Вадима.

— А с головой как? Норма?

— Не понял, товарищ майор, — смутился Вадим.

— «Майоркать» будешь, когда увидишь погон, «тонеля». А я сейчас в халате и кличут меня Кузьмич.

— Понял, Кузьмич.

— Уголька отсыпать?

— Нет, нет надобности.

— Резиновую бабу дать?

— А что есть?

— А что — надо?

— Нет, сам справлюсь.

— Справляйся. Нерезиновых полно. Иначе спишу в дежурные по части. Если будет насморк — сразу ко мне без всяких стеснений.

— Понял.

— Пишу, что допущен. Свободны. Пошли вон. Надышали мне тут перегаром! Следующий!

5:40 утра

— Разрешите, товарищ командир?

Командир отряда, капитан Дропкин был не один в своём кабинете. Возле него сидел начальник штаба, майор Самойлов. Судя по тому, как густо слоился табачный дым в просторном помещении, старшие офицеры совещались давно. Курящими были оба.

— Да, входите. Все допущены к лётной работе?

Входящие согласно закивали, но командир, вытянув шею, выискивал среди пришедших врача, которому по причине богатырской комплекции было не так просто пробраться к торцу стола, где сидел Дропкин.

Наконец, врач пробрался к командиру и положил перед ним папку с заполненной формой после прошедшей медкомиссии.

— Я так понимаю, что без замечаний? — спросил его командир.

— Без, — коротко бросил врач, и строго оглядел всех присутствующих. Часть из них делала вид, словно не замечает этого взгляда. В кабинете были только командиры звеньев. Остальные вышли на улицу в беседку, ожидая своих непосредственных командиров с планами полётов.

Неожиданный рёв сотряс штаб. Через пару секунд он стих. Самойлов посмотрел на часы.

— Ушёл Шелованов.

Шелованов, майор Шелованов, Георгий Андреевич был командиром четвёрки штурмовиков Су‑25Т, «грачей», которая также была приписана к отряду. Позывной у «грачеводов» был «Сударь». Вадим пару раз совместно работал с ребятами Шелованова. Хорошо запомнился ночной бой на границе, на «22‑м километре», когда боевики были окружены в котловине короткого ущелья. Вадим также тогда стрелял по ущелью из пушки и тяжёлыми НАР, но именно после двух заходов «грачей» от окружённых боевиков мало что осталось. Остальные были уничтожены утром того же дня во время попытки прорыва в Грузию.

— Хорошо. Без опозданий. Надеюсь, что «Винт» выйдет вовремя, чтобы прикрыть отход Шелованова.

Позывной «Винт» принадлежал экипажам пары Су‑27, также из отряда Вергеева, основной задачей которых было воздушное прикрытие работы отряда от истребителей и вертолётов противника. Всем стало понятным, что «сушки» Шелованова ушли работать по сопредельной стороне. Такие акции практиковались, и обычно надолго пресекали все поползновения «гостей» на территорию России. Недавно, в такой акции участвовал и Вадим, корректируя БШУ по грузинской пограничной заставе, которая была главной базой снабжения групп боевиков и диверсантов, действующих на территории России. Правда, в последнее время эти меры не приносили ожидаемых результатов. Все без исключения предчувствовали, что такое положение дел должно было взорваться масштабными боевыми действиями.

Начштаба снова уставился в свои «командирские», и не отрывал от них взгляда до тех пор, пока снова не донёсся рёв самолётных турбин.

— «Винт» ушёл. Без опозданий.

Командир коротким кивком одобрил сообщение.

— Все? — спросил Дропкин, осматривая собравшихся.

— Все, — подтвердил Самойлов.

— Доброе утро, товарищи офицеры, — начал командир, вертя в руках листок «бум» аги с заметками. — Прежде, чем мы начнём планирование нашего рабочего дня, спрошу: есть ли у кого просьбы, рапорты или предложения?

Офицеры переглянулись, дружно замотали головами. Ни у кого не было никаких просьб.

— Ну, раз нет просьб от вас, — продолжил капитан Дропкин, — они будут от меня. Итак, товарищи офицеры, прошу не позже завтрашнего утра доложить мне о том, что ваши близкие люди покинули пределы Адлера и Сочи. Я вынужден повториться: ситуация на границе с каждым часом становится более нестабильной. И когда нам придётся идти в штыковую, исполняя свои прямые служебные обязанности, нельзя чтобы мы беспокоились о наших любимых людях. Связывайтесь со своими жёнами и… другими женщинами, как хотите: в перерывах между вылетами, телефонной связью, и требуйте от них одного — покинуть Сочи и Адлер. Они должны уехать. Это не обсуждается. Повторяю в третий и последний раз. А чтобы моя просьба была для вас более понятной и доходчивой, объявляю боевую готовность № 1 вплоть до моего распоряжения. Вы знаете, что это означает. Рядом с Вадимом, по правую руку сидел майор Зелинский, командир «Фиксатора», четвёрки Ми‑24.

— Так точно, — ответил он. — Мы на казарменном положении. А что делать с вещами?

— А я не знаю, что делать, товарищ майор! — с заметным возмущением ответил командир. — Сжигайте, оставляйте или продавайте. Времени у вас на это сутки, и лишь после того, как будут выполнены все намеченные на сегодня планы. Вы много думали, майор, когда отаборились как цыган, считай на передовой? Или вы хотите сказать, что впервые слышите о том, что мы на войне?

— Никак нет, товарищ командир… Просто времени мало. Я говорю об этом.

— Нет, товарищ майор. Это я говорю, а вы внемлите и выполняете. Двадцать четыре часа. Если не сможете сами справиться, я выделю вам гарнизонный автобус, и он доставит ваших баб в Новороссийск, а там как знаете… Всё! Говорильню закрыли. Дальше лишь доклады о выполнении.

— А личные вещи забрать можно?

Это спрашивал кто–то другой. Зелинский же заметно расстроился. Вадим видел, как напрягаются желваки на лице офицера.

— Личные вещи? — переспросил Дропкин. — Личными вещами вас обеспечивает государство. Всё необходимое имеется в расположении части.

— Но…

— Вашим «но» будет заниматься зампотыл. — Он осмотрел окружающих. — Тамары Григорьевны нет?

–

Нет, — ответил начштаба.

— Надо было пригласить…

— Она занята. Оформляет «житлухи».

— Ладно, пусть работает. Каждый из вас, если в этом есть действительная необходимость, составляет список вещей, которые хочет забрать по месту жительства. Тамара же организует посыльных из роты обеспечения, которые и доставят необходимое. Это моя услуга вам, товарищи. Развели хрен знает что, а не службу! Я должен заниматься вашими тряпками! У вас должен быть лишь «тревожный чемоданчик» и всё! На войне у офицера всё имущество должно быть как у латыша — член да душа!

Командир достал из стола пачку с сигаретами, закурил.

— Ей богу, что дети! Мать вашу…

— Не беспокойтесь. Выполним, — заверил начштаба, делая пометки в блокноте.

Командир с заметным раздражением выдохнул табачный дым и тут же затушил сигарету:

— Сегодня первым на работу пойдёт «Тур». Борт «233» сегодня обеспечивает безопасный проход конвоев на Красную Поляну. Командование бригады решило усилить своё присутствие в посёлке. Предполагается, что противник планирует акции против пограничных гарнизонов и базы бригады в посёлке. Активность боевиков в этом районе очевидна.

Обращаясь на планёрках к подчинённым, командир имел обыкновение не смотреть на них.

— Вадим Андреевич, у меня мало замечаний к твоей работе и службе. Только просьбы. А просьбы командира, как известно, исполняются беспрекословно. Я не прав, или мне следует свериться с Уставом?

Это касалось именно Вадима. «Тур» был его позывным, как и номер борта «233» принадлежал его «акуле». Вадим встал и виновато потупился.

— Так точно, товарищ командир.

— Что означает твоё «так точно»? — Дропкин откинулся в кресле и открыл верхний отдел стола, выбрасывая на столешницу хорошо знакомую книжицу. — Будем просвещать тебя Уставом, называя мои просьбы, как командира, приказом, или…

— «Или», Александр Дмитриевич, — поспешил остановить тираду командира Вадим.