Сергей Минутин - Скульптор и Скульптура

• Название: Скульптор и Скульптура
• Автор: Сергей Минутин
• Издательство: «ДИАЛОГ КУЛЬТУР»
• Жанр: Короткие истории
• Год: 2011
• ISBN: 5 – 9023 – 9002 – 8

---

Он слушал и хотел услышать ответ на вопрос, который неоднократно задавал самому себе: «Почему ему отказано в создании новых образов, новой жизни? Почему ему отказано в самом главном — в творчестве мыслью?

Он вновь погружался в дремоту….

Глава третья Сон

Погружаясь в дремоту, он, наконец, засыпал у своего белого экрана. Слова и фразы складывались в текст: «Расширение границ материального мира внутри себя сильно сужает границы знания и возможности духа. Это подмечено давно. Один мудрец даже сказал: «Я знаю, что я ничего не знаю». Расширяя круг познаваемого мира, мы только увеличиваем круг непознанного. Но это верно только для Духа и для его знания. В его случае расширение границ направлено во внешнюю Вселенную. Стоит увлечься одним материальным миром, и стремление к знанию исчезает. В материальном мире чем больше имеешь, тем больше боишься потерять. Материальный мир направляет твоё сознание вовне тебя, на захват чужого. Ты всё время стремишься брать и боишься отдавать. Это сильно ограничивает разум. Потеря разума — самое опасное, что может произойти с человеком, так как ведёт к прекращению эволюции».

Текст стал не слышим, но осветился белый экран.

Сергей увидел огромный сад, наполненный радостным щебетом птиц и любовным урчаньем животных, тихим шорохом листвы и мягкой упругостью трав. Он гуляет по саду. Он старается никому не мешать в этом саду. Даже на траву он ступает бережно, сразу же поднимая ступившую на землю ногу, чтобы случайно не помять цветок или не раздавить ягодку. Он обходит кусты, на которых резвятся бабочки. Он счастлив тем неизъяснимым счастьем, которым в этом саду счастливы все.

В саду он видит только один предмет, совершенно неодушевлённый и по этой причине — странный. Это белое полотнище, натянутое между двумя деревьями. Всё живое в этом саду, пробегая или пролетая мимо него, словно спрашивает друг у друга: «Зачем это здесь, если в этом нет души?».

Но ему до этого белого полотна нет никакого дела. Он наслаждается игрой с животными, подражает пению птиц, пробует на вкус разные фрукты и угощает ими ещё одно существо, очень похожее на него и по этой причине названного им Она. Он уже узнаёт и различает все виды птиц, животных, растений, насекомых, и они его узнают и радуются ему. Всюду вокруг царит мир и гармония. Вот только это белое полотнище. Кто и для чего его здесь оставил?

Его, конечно, можно сорвать. Но в саду не принято разрушать уже кем–то созданные творения. А всё–таки для чего? Эта мысль занимает его всё больше и больше. Он всё чаще и чаще приходит к белому полотну и подолгу сидит возле него, бесконечно всматриваясь в его белизну.

И вот однажды он обратил внимание на многочисленные кустики разноцветных ягод, густо разросшиеся прямо возле полотна. Ягоды были цвета фиолетового неба, лазурного моря, зелёной травы, оранжевых и жёлтых фруктов, растущих по всему саду. Ягоды были цвета бабочек и птиц, цвета мягкой шерсти животных и даже серебристого цвета звёзд, видимых всегда.

Он бережно стал срывать эти ягоды и собирать их в свою ладонь. Он уже хотел попробовать их на вкус и поднёс их к открытому рту. Но ягодная кожура была такой тонкой и такой нежной, что она лопнула прямо в его руках, и сок брызнул на белое полотнище…

Сильно хлопнула дверь в подъезде многоэтажного, многоквартирного, панельного дома. Он вздрогнул и подумал, что кто–то и ночью бродит по каким–то своим делам и мешает спать другим, а может ветер. Он ещё не отошёл ото сна и помнил, что полотно было забрызгано чем–то очень ярким. Он посмотрел на экран. Экран был чист.

Он смотрел на экран под впечатлением сна и размышлял: «Волны времени. Они несут в себе новые идеи, новые опыты. Они рождают детей, которым суждено пройти через них и осуществить свой опыт. Вместе с рождением ребёнка зарождается и волна времени. Они растут вместе, вместе взрослеют. Что стоит ребёнку, став взрослым и достигнув пика своей волны, спрыгнуть с неё, не угасать вместе с ней, а взойти на новую крепнувшую волну. Начать всё сначала, оставаться вечно взрослым, но молодым. Ведь поток волн бесконечен. Но он привязывается к своей волне, обрастает солидностью и набирает массу. Масса инертна. Достигнув пика волны, он с неё катится вниз, становясь стариком, и разбивается «вдрызг». Опыт завершается, но не тем, кем был начат, не тем, кому он был нужен здесь, на Земле. Опыт завершают наша собственная глупость и невежество. Опыт завершается навсегда, если ты не оставил, не нашёл своих продолжателей, если ты не оставил себя далеко впереди в волнах времени.

Что я могу увидеть на своём белом экране, если жизнь в этом мире у всех совершенно одинакова: родились, учились, женились, родили сами, работали, болели, умерли и опять родились…». Но ведь не может же быть всё так однообразно. Может быть, есть другая жизнь. Жизнь между волнами времени, жизнь на стыках времён…».

Он снова задремал…

Глава четвёртая В ту же ночь сон о мужчине

На белом полотне, натянутом между деревьями, ярко выделялся разбрызганный ягодный сок. Во сне он ощущал что–то похожее на беспокойство оттого, что испортил что–то не своё, вторгся в чью–то чужую жизнь. Но полотно висело, никто его не тревожил, и выходило так, что белое полотнище было предназначено специально для него. Просто он не знал этого раньше. Но теперь он это знал и укрепился в своём знании.

Жизнь его наполнилась новым смыслом. Он стал рисовать на полотне всё то, что видел. Игру животных, плеск моря, полёт птиц, порханье бабочек.

Наступило такое время, когда всё, что он видел, было изображено на полотне. Он подолгу созерцал свой труд. Сравнивал свои рисунки с оригиналом и всегда убеждался, что оригинал лучше. Всё вокруг жило, пело, играло, любило и радовалось. Буйство кипящей вокруг жизни всегда побеждало и убеждало его, что рисунок — это всего лишь застывший миг, и этот миг никогда не сравнится с самой жизнью.

Но он научился этот миг видеть, запоминать его и даже останавливать. Он почувствовал себя творцом таких мигов. Творцом своих картин на этом белоснежном полотнище.

Чем дольше он всматривался в дело рук своих, тем сильнее им овладевало чувство собственной значимости в этом саду. Всё вокруг просто жило, ни на что и ни на кого не обращая никакого внимания. Он же стал наблюдателем чужой жизни. Он всё больше стал задумываться над тем, что он ещё может сделать в этом чудесном саду, чтобы стать ещё более значительным в своих глазах и быть замеченным тем, кто устроил этот мир, этот сад и развесил это полотно. Ответ на этот вопрос ему не давался.

Его стала одолевать сначала скука от бесконечно счастливой и блаженной жизни, а затем и тоска. Он начал менять сюжеты своих картин, просто так, ради баловства. На его новых картинах животные уже не играли друг с другом, а яростно кусались. Птицы сшибались в воздухе с такой силой, что на картине перья летали во все стороны. Рыбы были выброшены на берег, и было видно, как они задыхаются. Вместо цветущего сада он стал рисовать буреломы с вытоптанными ягодными полянами.

Рисунки получались отвратительные. Но это были его рисунки. Это было его творчество, не имеющее в саду никаких аналогов. Он был чрезвычайно рад этому факту и счастлив оттого, что он «состоялся», как неподражаемое «Я», в этом чудесном саду.

Но вскоре и это новое чувство своего «Я» ему надоело. Он стал думать, что если кто–то этот мир устроил, значит этот кто–то водит и его рукой по развешанному полотну рисуя этот созидающий мир. Но раз так, то, видимо, этот кто–то опять же водит его руку по тому же полотну, этот мир разрушая. Он уже так любил себя, что ему была невыносима сама мысль о своей несамостоятельности.

И тогда он решил рисовать на полотне самого себя. У него ещё была совесть, чтобы вместо рисования себя начать воплощать свои разрушительные картины в реальность.

У него ещё была именно совесть, а не страх перед тем, что его картины могут навлечь беду. Он считал, что разрушать мир на белом полотне можно, так как это всего лишь полотно.

И он нарисовал себя с большим и острым камнем, которым крушил голову крупному оленю. Затем он нарисовал себя с изогнутой палкой, которую лихо бросал в пролетающих мимо птиц.

На всех своих картинах он был победителем. Птицы и животные перестали приближаться к полотну, даже бабочки перестали садиться на полотно. Трава рядом с полотном была вытоптана.

Он был победителем. Но кого он победил и где ценитель его творчества.

Он нашёл новый повод для своей тоски. Он начал терзать себя тем, что он тоже творец, что он тоже создатель, но у него нет своего мира, даже такого, как этот. Такого ласкового, доброго, радостного.

В нём стали зарождаться первые чувства самости и первые ростки ненависти к этому доброму миру. Он начинал всё больше и больше любить свой нарисованный, иллюзорный мир. Этот мир, хоть и «дышал» злом, но это был мир, созданный им самим.