Сергей Минутин - Скульптор и Скульптура

• Название: Скульптор и Скульптура
• Автор: Сергей Минутин
• Издательство: «ДИАЛОГ КУЛЬТУР»
• Жанр: Короткие истории
• Год: 2011
• ISBN: 5 – 9023 – 9002 – 8

---

— Видимо, трудная у вас была командировка, — произнёс Бонд.

— По площадям всегда тяжело ходить, — парировал Иван Иваныч и продолжил, — Что утяжеляет Дух? Привязанность к материальным ценностям. Чем больше имеешь, тем больше хочется. Но для чего? Чтобы иметь ещё больше. Разве богатство такого рода даёт свободу?

— Богатство сегодня — это бюджет. Свой, страны, сообщества, — защитился Бонд.

— Бюджет, бюджет, бюджет, — повторил Иван Иваныч несколько раз. Он хотел продолжить, но на острове не было бюджета, а что такое бюджет в стране опыта, он забыл.

Иван Иваныч задумался. Бонд почувствовал себя виноватым. Мудрые наставники его с детства учили не перебивать старших, особенно если они говорят о нетленных основах, ибо мысль можно спугнуть и потом долго ждать её прихода. А задача разведки не распылять, а собирать, но Бонду терпение всегда изменяло, особенно если он чувствовал, что тоже знает. Чтобы сгладить свою вину и вернуть Иван Иваныча к прерванной мысли, Бонд позвал Маринку и, шлёпнув её по заду, попросил принести водки. Что ко всеобщему удовольствию и было проделано.

Монах сразу почувствовал, что у Вани возникли трудности с объяснением, но не очень — то спешил на выручку. Он его отправлял встречать Новый год, а он чем занялся? Монах решил, пока Ваня внутрь не примет, свою вселенную не развеселит, ничего ему о бюджете не говорить.

Глава пятьдесят восьмая Остров — в идения

На острове жизнь шла своим чередом. Островитяне опять сбились с ритма и были очень далеки от поиска. А направляющая сила в лице Демонкрата и Диктаткрата рубилась в картишки. По этой части они оба были большие знатоки.

Диктаткрат предпочитал английские небольшие карты французского образца, изготовленные Деларю и К для сбыта во Франции.

Демонкрат — так называемые «танкервильскiя», братьев Бэнкс, но английского образца. Эти карты были тонки и малы, что позволяло проделывать игрокам разные фокусы.

Кто же отважится заподозрить их в «мухлеже». В стране опыта, конечно, уже никто не помнил этих изготовителей, да и последние колоды давно превратились в пыль, ещё лет 100 тому назад, но чем — то они запомнились Скульптору, и он не возражал, если его помощники к своему удовольствию и всеобщей радости распишут «пульку» именно этими картишками.

Трудиться им приходилось в агрессивных условиях. На военизированной планете только и отдохнешь, что за выпивкой или игрой. Если ты, дорогой читатель, думаешь, что везде играют в игры, пьют и курят, то спешу тебя расстроить или наоборот обрадовать, не везде. Только там, где жизнь невыносима без этих маленьких радостей. Но там, где есть большие радости, через маленькие уже перешагнули. Мы же пока на маленьких радостях тренируем свои, увы, ещё маленькие мозги. Но не буду отвлекаться.

Карты эти ласкали и руки, и глаз, как хорошо сделанная вещь, завершившая мысль. Но самым интересным в этих картах была лицевая сторона. С такой стороной шельмовать было невозможно. Это была вечно изменяющаяся голограмма.

Демонкрат с интересом рассматривал карты Диктаткрата, пытаясь угадать, что у того на руках. Вроде, все карты одинаковые: Амфитеатр, арена, изрубленные гладиаторы лежат на подкрашенном красной пылью песке, чтобы слабонервные не падали в обморок от кровяных луж.

Один гладиатор стоит высоко подняв меч и щит. По всему видно, что убивать ему больше некого и народ на трибунах выдыхает из себя последнюю жажду крови. Но это только, так сказать, фасад, низенькая оградка, а за ней совсем другая жизнь. Демонкрат видит совершенно иную галокартину.

Демонкрат видит в этом гладиаторе Спартака. Видит стонущих от вожделения и похоти женщин, готовых броситься под его меч или под щит, как получится. Особенно беснуется одна у самой арены. От вида могучего тела, крови разум её затуманился окончательно. Такого экстаза она не получала даже слушая высокие голоса самых знаменитых певцов. Она просто превратилась в страсть. Философ и художник устремили на неё свои взоры. Не каждый день увидишь выражение такого сильного чувства, да ещё проявленного женой самого известного римского сенатора.

Сенатор тоже видит, что происходит с его женой, но относится к её чувству, как впрочем и ко всему, что происходит в Риме, с лёгкой иронией. Он давно уже над Римом, хоть и в Риме. Он фактический диктатор. Демонкрат пытается понять, что за крапом. Его выигрыш или его проигрыш? С этими людьми вечно так: лицевая сторона вроде одна, но масти уже четыре, и как она ляжет, известно только Скульптору. Но он не подскажет, а сам не всегда додумаешься. Ему, Демонкрату, заняться бы текущими, островными делами, но игра затянула.

Глава пятьдесят девятая Бюджет

Джеймс Бонд и Иван Иванович выкушали водочки ровно столько, сколько было нужно для лёгкого и непринуждённого продолжения беседы. Маринка тоже не мешала.

Джеймс никак не мог понять Иван Ивановича. То ли он ворчит, то ли учит.

— Джеймс, — говорил он. — Ты, пиранья, защищающая «акул капитализма» и их собственность, говоришь о государственном бюджете.

— Я говорю? — удивлялся Джеймс. — Это вы тут на Красной, Старой, Новой площадях, на Охочем ряду, все с утра и до вечера только и говорите о бюджете и его социальной значимости.

— Разве? — изумлялся Иван Иванович. — Это, наверное, пока меня не было, сложили новую песню. И о чём поют?

— Да ни о чём, — устало отвечал Бонд, эта трудная тема вгоняла его в сон.

— У вас какие — то странные подданные, приближенные к телу «императора». Старые истины всё время трактуют на новый манер. Такое ощущение, что они толком ничего не знали, не знают и знать не хотят.

— Так и есть, — вносил ясность Иван Иванович, — истину мы тщательно скрываем по причине наших необъятных просторов и для пользы тех, кто на них пасётся. Что такое бюджет, так скажем, в первобытнообщинном обществе или племени? Это все те средства, которые накапливались на «чёрный день», плюс те средства, на которые бы жили, вернее чем бы питались грудные дети и немощные старики, калеки, то есть те, кто не приносил никакой еды, а значит и ощутимой пользы. Бюджет — это запас, «НЗ», пополняемый за счёт кое — каких излишек и расходуемый исключительно на будущее — детей и прошлое — стариков, как моральный аспект. Весь бюджет был в руках Бога.

Есть бюджет — есть дети и старики, нет бюджета — всех «съели». Но главное не в этом. Наши первобытные предки понимали, что бюджет — это не панацея от всех бед, и надежда на него небольшая. То засуха, то наводнение, то ледниковый период. Это знание стимулировало мозги лучше любой науки и в конце концов привело человека к изготовлению орудия труда. Каменный топор — это первое серьёзное бюджетное вложение племени. Этого вложения хватило не на один миллион лет.

Другое дело, что потом человека привело к такому состоянию, что он забыл всё, включая и каменный топор? И прежде, чем додуматься до каменного топора, ещё несколько миллионов лет рвал руками плоды с деревьев и рылся в земле в поисках кореньев.

— Наверное, бюджет, — шутливо предположил Бонд.

— Верно, — на полном серьёзе и с похвалой в голосе произнёс Иван Иванович. — А то многие считают себя обязанными своим происхождением обезьянам. И не только считают, а так обезьянами и живут весь свой век. Бюджет — дело нужное как защита от непредвиденных ситуаций. Хотя в гармоничном мире я даже затрудняюсь сказать каких ситуаций, ну например, если только инопланетяне заехали в гости. Выпить, закусить, подарки раздать — бюджет просто необходим. И если бы развитие бюджета шло этим гармоничным путём, возможно человечество на Земле не отставало бы на миллионы лет от своих предков. Но когда — то и где — то произошёл сбой программы. Излишки превысили необходимый, а главное допустимый уровень, а изобилие так же вредно, как нищета. Раз появились излишки, значит появились и претенденты на них, следом за ними хранители и распределители этого, уже в нашем понимании бюджета. Словом, куча посредников между теми, кто бюджет создаёт, и теми, кто его потребляет. Что мы имеем?

— Войну, — раздумчиво произнёс Бонд, — всё больше проникаясь в суть беседы.

— Точно, — радостно от того, что его понял Бонд, — произнёс Иван Иванович и продолжил. — Замысел бюджета был каков? Голод, холод или гости — достал заначку — раздал, все согрелись, наелись и гостей приняли. А что наступило с изобилием? Держатель бюджета в лихую годину начал думать, дать горсть зерна голодному или покуражиться над ним, власть свою показать. Но голодный хочет жить, он не понимает, что такое бюджет, он понимает, что такое зерно. Для него это жизнь. А для делителя и хранителя — это власть. Те, кто своим трудом этот бюджет создаёт, ему совершенно не интересны. Он считает, что народу до хрена, всех не прокормишь. Бог даст, доживут до следующего урожая. Не даст — не доживут. Хотя история знает очень трогательные примеры заботы о народе.