Владимир Трубецкой - Записки кирасира

• Название: Записки кирасира
• Автор: Владимир Трубецкой
• Издательство: Россия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1991

Автор — офицер Лейб-гвардии Кирасирского ее Величества полка Владимир Трубецкой (1892–1937). Это увлекательный и вместе с тем исторически точный рассказ о военных людях России начала XX века, о буднях их выучки и праздниках маневров и смотров. Кроме того, «Записки кирасира» — единственное в своем роде описание в популярном жанре структуры русской Гвардии и обучения ее офицеров и солдат. Героями воспоминаний Трубецкого стали самые разные люди — от гатчинского извозчика до графини Апраксиной, от сослуживцев по полку до Николая II и императрицы Марии Федоровны.

---

Помню, я ожидал приезда из Петербурга своей родственницы и по сему случаю прогуливался под стеклянным сводом Гатчинского вокзала, поджидая поезда. Среди присутствующей на перроне многочисленной публики находилась одна дама небольшого роста, которой на вид лет тридцать. У нее было некрасивое, но живое лицо, которое показалось мне знакомым. На ней была простая темная коротенькая жакетка и скромная черная шапочка. Впрочем, наружность этой дамы была настолько обыкновенной, что я обратил на нее внимание лишь тогда, когда увидел, что начальник станции отвесил ей низкий и подобострастный поклон, а станционный жандарм почтительно отдал честь. Тут только я догадался, что вижу перед собой великую княгиню Ольгу Александровну, которую и раньше уже имел случай видеть. Мне стало очень неловко и совестно, так как я дважды уже прошел мимо нее, не отдав ей чести, а между тем она смотрела на меня. С моей стороны это была большая гаффа — гвардейский офицер должен был хорошо знать в лицо особ царствующего дома и отдавать им честь, становясь во фронт. Исправлять теперь свою ошибку было уже неловко и поэтому я отступил в самый дальний угол перрона, дабы более не встречаться с великой княгиней и быть подальше от нее. Внезапно я увидел, как на перрон вышли трое моих старших товарищей-офицеров. Они были уже знакомы с великой княгиней, и я видел, как она подозвала их к себе. Минуты через две я заметил, что она указывает на меня моим товарищам, и к моему смущению один из них подошел ко мне и сказал: «Великая княгиня Ольга Александровна заинтересовалась тобой и хочет, чтобы ты был ей представлен. Пойдем!» Товарищ мой тотчас же представил меня. Сняв фуражку, я взял руку великой княгини и, почтительно нагнувшись, поднес ее к своим губам, как требовалось обычаем. Неожиданно для меня в тот момент, когда я разжал свои пальцы, чтобы отпустить руку великой княгини, последняя тихонько сжала мои пальцы в своих и, не отпуская моей руки, принялась, не глядя на меня, весело беседовать с моими товарищами. Я тихонько потянул свою руку к себе. Великая княгиня схватила ее еще крепче и принялась раскачивать ее из стороны в сторону, продолжая свою болтовню. Положение мое было преглупое. Этикет не позволял мне избавиться более энергичным способом от руки величайшей особы, и я почувствовал, что густо краснею, как за себя, так и немножко за Ольгу Александровну, так как я сознавал, что великая княгиня не должна держать себя столь свободно и развязно на глазах у публики, которая с любопытством разглядывала нас. Я чувствовал, что в этом поведении Ольги Александровны есть что-то неуловимо неприличное и вызывающее, а она все сильнее продолжала сжимать и раскачивать мою руку, окончательно сконфузив меня. Так длилось минуты три, показавшиеся мне вечностью, и я не знаю, сколько бы это еще продолжалось, если бы к счастью для меня не показался подходивший поезд, приход которого положил конец всей этой сцене. Опустив мою руку, Ольга Александровна весело и как бы немного вызывающе улыбнулась и сказала мне несколько незначительных слов, на которые я ответил спокойно и почтительно, быстро совладав с собою. Помню, после этой встречи я долго отыскивал смысл странного поведения великой княгини, но смысла так и не находил. Хотелось ли ей этим поступком наказать меня за то что я равнодушно прошел мимо нее, не отдав ей чести, или же просто ей пришла фантазия позабавиться, смутив чуть ли не до слез молодого и неопытного корнета? Было ли это с ее стороны простым явлением чисто женского кокетства? — Не знаю. Знаю только, что я был поражен и несколько разочарован, ибо до сего времени я… (На этом рукопись обрывается. — Ред.).

Комментарий к военной теме, воинской атрибутике и персоналиям

Хотя «Записки кирасира» несомненно являются художественным произведением, сам автор отнес их к жанру мемуаров. И, действительно, все его герои — от главных действующих лиц до вскользь упоминаемых персонажей — исторически достоверные фигуры. Судьбы некоторых героев В. Трубецкого прояснить до конца не удалось, и они еще ждут своих исследователей.

Записки Владимира Сергеевича Трубецкого представляют собой почти забытый у нас вид воспоминаний — военные мемуары, посвященные Русской Императорской Армии. В нашей стране он был представлен лишь книгой А. А. Игнатьева «50 лет в строю», за рубежом же подобные произведения издавались за последние семьдесят лет в большом количестве. Они выходили и отдельными книгами, и в самых разных периодических и повременных изданиях. Об объеме этого драгоценного наследства в какой-то мере можно судить по «Материалам к библиографии русской военной печати за рубежом», изданным А. А. Герингом в Париже в 1968 году. Однако, к сожалению, с большинством из этих публикаций не только любители отечественной истории, но и специалисты по истории Русской Армии, как правило, не имели возможности знакомиться. В связи с этим записки В. С. Трубецкого представляют особенный интерес, представая не только ярким литературным произведением, но и источником по изучению русской военной культуры, Автор чрезвычайно точно не только описывает те или иные подробности военного быта, но и передает атмосферу русской военной среды, ее традиций. Конечно, для современного читателя знакомство с предлагаемыми записками будет сопряжено с определенными трудностями, так как смысл многих бытовых деталей, терминов и понятий, хорошо известных в начале II веке, сейчас от нас закрыт. Предлагаемые комментарии и ставят перед собой цель — помочь в знакомстве с этим интересным памятником и одновременно открыть новую для многих область культуры, проникновение в которую заставит прочитать по другому даже известнейшие произведения русской литературы.

Примечания

1

См. Горяинов А. Н. Славяноведы — жертвы репрессий 1920–1940-х годов. Некоторые неизвестные страницы из истории советской науки. «Советское славяноведение». 1990. № 2.

2

Граф Алексей Павлович Капнист (1871–1918), двоюродный брат отца В. Трубецкого, будущий контр-адмирал, начальник Морского генерального штаба (с 1914), в 1911 году находился в отставке и был полтавским предводителем дворянства. Расстрелян большевиками в Пятигорске.

3

«Жена моряка — жена печали».

4

Согласно установлению о воинской повинности 1908 года вольноопределяющиеся — лица с образованием, поступившие добровольно на действительную военную службу нижними чинами. Делились на два разряда: к 1-му разряду относились получившие образование не ниже среднего (полный курс высших и средних учебных заведений или курс 6 классов гимназии), ко 2-му разряду выдержавшие испытания по особой программе (приблизительно курс 4-х классного училища). Срок действительной службы для вольноопределяющихся 1-го разряда один год. Перед увольнением в запас они обязаны держать экзамен на чин прапорщика запаса армии. В Гвардию могли поступать только вольноопределяющиеся 1-го разряда, но неизменно с согласия командира части. Они должны были содержать себя на свой счет и помещались в казармах или на частных квартирах. По форме одежды вольноопределящиеся выделены из прочих нижних чинов трехцветным (черно-желто-белым) шнуром, нашитым вокруг погон. На военном жаргоне их называли «вольноперами».

5

Прасковья Владимировна Трубецкая, урожд. Оболенская (1860–1914).

6

Имеется в виду Николай Сергеевич Трубецкой, который к 1911 году, являясь студентом 3 курса историко-филологического факультета Московского университета, был уже известен как талантливый ученый в области сравнительного языкознания и этнографии.

7

Вопрос о выборе полка, в котором служить, вставал не только перед вольноопределяющимися, но и перед выпускниками Пажеского корпуса и военных училищ. При этом имели значение не только успеваемость, но и семейные традиции, финансовые возможности, привлекательность полкового мундира и, реже, идейные соображения. В записках князя П. А. Кропоткина содержится любопытное описание того, как подобный выбор делал он: «Я уже давно решил, что не поступлю в гвардию и не отдам свою жизнь придворным балам и парадам. …Но я решил уже окончательно уехать на Дальний Восток. Оставалось только выбрать полк в Амурской области. Уссурийский край привлекал меня больше всего: но, увы! там был лишь пеший казачий батальон. Я был все-таки еще мальчиком, и «пеший казак» казался мне уже слишком жалким, так что, в конце концов, я остановился на Амурском конном казачьем войске. Так и отметил я в списке, к великому огорчению всех товарищей. «Это так далеко!» говорили они. А приятель мой Донауров схватил «Памятную книжку для офицеров» и к ужасу всех присутствующих начал вычитывать: «Мундир — черного сукна, с простым красным воротником, без петличек. Папаха из собачьего или иного какого меха, смотря по месту расположения. Шаровары — серого сукна».