Кристен Эшли - Для тебя

• Название: Для тебя
• Автор: Кристен Эшли
• Жанр: Эротика

Лейтенант Александр Колтон и Фебрари Оуэнс начали встречаться, когда учились в старшей школе. Каждый в маленьком городке знал, что они были предназначены друг другу с первой встречи. Но Феб разбила сердце Колта, когда ударилась во все тяжкие и попала в беду. Колт отомстил мужчине, который обидел Феб, но даже несмотря на то,что ради нее он рискнул всем, Феб оставила его и уехала из города.

Пятнадцать лет спустя Феб возвращается, чтобы помочь управлять семейным баром. Но пропасть между ней и Колтом настолько глубока, что все знают: им никогда не быть вместе.

Пока неизвестный не начинает убивать людей, имеющих отношение к Феб. Но Колт есть Колт, а Феб остается Феб, и скоро весь город следит за тем, как Колт изо всех сил старается найти убийцу и уберечь Феб.

Гора трупов увеличивается, и в дело вмешиваются федералы, а запутанная история приводит к больному человеку, на счету которого множество жертв, пока Феб и Колт сопротивляются своим непрошедшим чувствам и красивой, но оставшейся в прошлом истории, которая их связывает.

Книга содержит сексуальные сцены, описание насилия и нецензурные выражения.

Предназначена для лиц старше 18 лет

---

— Это будет неприятно, — сообщил он мне.

Я посмотрела на него с выражением «Да ну?!» — но ничего не сказала. Я просто подняла руку и взяла записку.

Она была напечатана на машинке.

«Мне жаль, что ты расстроилась из-за собаки. Я не хотел. Я думал, что тебе понравится, если он будет страдать так же, как заставил страдать тебя. Он должен страдать сильнее всех.

И он будет.

Для тебя».

Закончив читать записку, я на секунду ослепла, слова на бумаге исчезли, и я ничего не видела.

Потом я повернулась к агенту Уоррену.

— Мне нужно сделать заявление по телевидению или что-то вроде, попросить его остановиться. Сказать ему, что он мне не помогает. Сказать, что это не делает меня счастливой.

Один из психологов, по фамилии Новаковски, сказал:

— Если вы захотите это сделать, мисс Оуэнс, мы обдумаем, но прямо сейчас мы не уверены, что хотим привлечь внимание средств массовой информации к этому делу.

— Тогда нужно каким-нибудь образом послать ему сообщение. — Я повысила голос. — Он думает, что делает меня счастливой. Я должна сказать, чтобы он остановился.

— Мисс Оуэнс... — начал Новаковски.

— Он наблюдает за мной. Я заплакала, когда брат рассказал мне, что Пак погиб... Я заплакала в баре. Он следит за мной. Пусть увидит. То, что он сотворил с Энджи, с Паком. Пусть увидит. Мне нужно показать ему, что он не помогает мне, что он делает мне больно.

Агенты переглянулись, и я почувствовала спиной чье-то присутствие. По опыту я знала, что это папа.

— Мне не нужно быть здесь. — Мой голос становился громче и тоньше и звучал всё истеричнее. — Здесь от меня никакой помощи. Мне нужно быть там. — Я показала на двери, врезавшись рукой во что-то твёрдое. Это оказалась грудь Колта, но я не останавливалась. — Мне нужно быть там, где он может меня видеть! Нужно, чтобы он увидел...

— Девочка, успокойся, — сказал папа, положив руку мне на плечо.

Я не могла успокоиться. Я убила собаку Колта.

Я повернулась и задрала голову. Третья истерика за три дня. Я вцепилась в куртку Колта и поднялась на носочки, чувствуя, как из глаз покатились слёзы, тут же превратившись в солёные реки. Их было так много, что даже держа глаза открытыми, я не могла разглядеть Колта, он был совершенно размытым.

— Мне жаль. Очень жаль. Мне очень-очень жаль. Так чертовски...

Колт положил ладонь на тыльную сторону моей шеи, её надежность и тепло так меня потрясли, что я замолчала.

— Фебрари, всё в порядке.

Он говорил тихо, только для меня, для меня одной.

Я затрясла головой. Движение показалось мне таким неестественным и неправильным, ведь я жива в то время, когда всех вокруг меня безжалостно убивают. Всё ещё не в состоянии контролировать слёзы, я сжала куртку Колта и стала его трясти.

— Нет, не в порядке.

Не в порядке. Ничего не в порядке.

— Феб... — начал он, но я сорвалась.

Я сорвалась, потому что наконец осознала, что именно мой больной воздыхатель задумал сделать в конце.

Эта мысль была невыносима.

Сердито дернув куртку Колта, я ударила кулаками в его грудь и заорала:

— Он хочет, чтобы ты страдал!

Я повторяла и повторяла, перемежая крики рыданиями, продолжая молотить кулаками по его груди, приводя в негодность его куртку, пока он не обнял меня, притянув к себе и зажав мои руки между нашими телами.

Колт всё ещё был размытым. Я стояла, задрав голову, и, даже обездвиженная, продолжала истерику.

— Он хочет, чтобы ты страдал!

— Есть у вас тут кто-нибудь, чтобы ввести ей успокоительное? — спросил агент Уоррен, и я попыталась повернуться к нему, вырваться из рук Колта, чтобы схватиться с новым противником, но Колт держал крепко, так что я только повернула голову.

— Я не смогу помочь, если мне вколят успокоительное! — завопила я.

— Фебрари, тебе нужно успокоиться, — твёрдо сказал Колт.

Я повернула голову обратно, всё ещё рыдая и не способная видеть.

— Я убила твою собаку.

— Ты не имеешь никакого отношения к смерти Пака.

— Я убила твою собаку.

— У неё истерика, — пробормотал кто-то.

Я повернула голову в сторону источника звука и закричала:

— У вас тоже была бы истерика, если бы вы убили чью-то собаку!

Колт крепко сжал руки, выдавив воздух у меня из легких, и я услышала его шёпот:

— Малыш, перестань. Ты не убивала мою собаку.

Малыш, перестань.

Малыш, перестань.

Малыш, перестань.

Его тихие слова эхом отражались у меня в голове. Я так сосредоточилась на них, что у меня не осталось сил стоять, и я навалилась на Колта, уронив голову и упираясь ею в свои руки, зажатые между нами.

«Малыш, перестань, ты не понимаешь, что говоришь».

Он говорил так много лет назад, когда я порвала с ним.

«Малыш, перестань, ты же знаешь, что есть между нами».

И это он говорил много лет назад, когда он уезжал учиться в Пердью и я сказала, что он может считать себя свободным, и если он вернется ко мне, то мы будем знать, что предназначены друг другу. Он отказался. Он сказал, что не хочет считать себя свободным. Сказал, что ему никто не нужен. Никто, кроме меня.

«Малыш, перестань, Морри всё понимает, твои родители тоже».

Он сказал это давным-давно, после того как поцеловал меня в первый раз и я запаниковала, потому что очень сильно желала этого поцелуя, и он оказался именно таким, как я мечтала, и обещал всё, чего я хотела. Но я беспокоилась, что Морри, мама и папа рассердятся.

— Я хочу, чтобы он видел меня сейчас, — сказала я, глядя на свои руки. Слёзы продолжали литься, но рыдания стали тише, как и мой голос. Мои слова были предназначены только для Колта, как и его слова для меня. — Я хочу, чтобы он увидел, что делает со мной.

Колт снова сжал руки.

— Ему всё равно, Феб, после всех этих лет что-то толкнуло его на этот путь, и он уже не способен вернуться. Но тебе надо быть сильнее этого, ты должна помочь Салли и ФБР и выстоять до конца. — Он убрал одну руку с моей спины, положил ладонь на тыльную сторону моей шеи и сжал её. Я подняла лицо к нему, и мне удалось сфокусировать взгляд на нём, но всё равно смаргивая слезы. — А конец будет, я обещаю, Фебрари, и покончено будет не со мной, а с тем, что он делает.

Я кивнула. Не потому, что поверила — я была слишком напугана, чтобы поверить. Я кивнула, потому что было ясно, что верит он.

— Мне жаль Пака, — прошептала я. Знаю, что прозвучало глупо и так, будто я не взяла себя в руки, но Колт ещё раз сжал руку на моей шее.

— Я знаю. Мне тоже.

Колт знал, что это не глупо, он знал, что я просто выражала соболезнования, как сделал бы любой, как я не сделала в то время, когда Пак погиб, потому что избегала его.

— Когда всё закончится, тебе надо завести новую собаку, — посоветовала я.

Его рот шевельнулся. Я не поняла отчего, но точно не от гнева. Это было что-то другое, привлекательное, почти завораживающее.

— Я подумаю.

Я перевела взгляд с его губ на глаза.

— Хорошо.

— Мисс Оуэнс, мы можем продолжать? — спросил агент Уоррен у меня за спиной, и Колт посмотрел на него, прежде чем снова перевести взгляд на меня.

— Ты в порядке? — спросил он.

Нет, я не в порядке. Всё хорошее во мне было спрятано в воспоминаниях о счастливом времени или о тех случаях, когда Морри заставлял меня смеяться, или когда я видела, какими замечательными растут его дети, или когда откусывала один из маффинов Мимс, или когда я видела, как она смотрит на Ала, даже после всех этих лет и четырёх детей, словно хочет сорвать с него одежду, или когда я видела, каким нежным становится выражение лица Джесси, когда Джимбо делает какую-нибудь глупость, как будто для неё это что угодно, только не глупость.

Сама же я уже некоторое время жила тем хорошим, что было у людей, которые меня окружали.

Но впервые за долгое время мне надоело жить в тумане большую часть времени и надоело чувствовать себя дерьмово в оставшееся время, и я хотела, чтобы мне тоже было хорошо.

— Я в порядке, — соврала я.

Колт убрал руки. Я так сосредоточилась на том, чтобы устоять на ногах, что не отодвинулась сразу. Сначала я убедилась в своей устойчивости, потом, закинув голову, посмотрела Колту в глаза, вздохнула и пошла обратно в конференц-зал.

Кто-то принес мне свежий кофе, и все снова заняли свои места.

Агент Новаковски аккуратно положил пакет с маргаритками на стол.

— Теперь, мисс Оуэнс, в свете новой улики, возможно, нам следует ещё раз обсудить ваши отношения с лейтенантом Колтоном.

Его тон был мягким, но настойчивым. Он изучающе смотрел на меня, как вчера Колт, и я подумала, что, учитывая его работу, он многое увидел.

Поэтому, поскольку это было важно, не глядя на Салли и молясь Богу, чтобы он держал рот на замке (хотя и знала, что ни за что на свете он этого не сделает), я сказала:

— Алек Колтон присутствовал в моей жизни с тех пор, когда мне было три года, и до тех пор, когда мне исполнилось двадцать. Не как брат, а как кто-то больший. Это знали все: моя семья, наши друзья — все в городе. Наш разрыв стал неожиданным и до сих пор удивляет некоторых, вот насколько большим было наше чувство. Я порвала с ним, и неважно почему, я просто это сделала. Он меня не бросал. Но этому типу, кем бы он ни был, наплевать. После нашего разрыва я съехала с катушек, и этот парень, кто бы он ни был, знает это, как знает про всё остальное. И он будет винить Але... Колта. — Я глотнула кофе, глубоко вдохнула и продолжила: — Дело не в том, что мы встречались в школе. Даже когда мы начали встречаться, наше чувство было сильнее, чем обычная школьная влюбленность. Сильнее, намного сильнее, чем бывает в жизни у большинства людей. Это тоже все знали. Они также знают, что, однажды съехав с катушек, я так и не нашла пути назад. Даже вернувшись домой. Подозреваю, что он хочет заставить Колта заплатить за это, заплатить даже за то, что я уехала, хотя это тоже не вина Колта. Так что вот она, вся история. Нет таких слов, чтобы объяснить, насколько велико то, что было между нами с Колтом, или насколько больно становится, когда что-то такое большое отнимают у тебя, или как сильно ощущается пустота, которую заполняло это чувство, или как невозможно найти что-то, что заполнило бы её снова. Но поскольку всем известно, что я истощила себя до дна, подозреваю, что и этот парень тоже знает. — Я откинулась на спинку стула и закончила: — Вот и всё.