Вацлав Кайдош - Игра с призраком

• Название: Игра с призраком
• Автор: Вацлав Кайдош
• Издательство: Издательство «Молодая гвардия»
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1977

Рассказ из журнала Искатель №4,1977.

---

Вацлав КАЙДОШ Игра с призраком

Рисунки Ю. КОШЕЛЕВА

1

— Одно за другое, — сказал Призрак.

— Но почему именно кровь? — пролепетал старик.

— Только одну-две капли, — настаивал Призрак.

— Словно бы я продал душу черту, — сетовал старик. Ему показалось, что он слышит смех. Но тишину алхимической лаборатории нарушало только его собственное хриплое дыхание. Тишина и тени.

Одна из этих теней была плотнее других и двигалась не в согласии с пляской языков пламени в очаге. И она говорила, хотя голоса не было слышно, только в мозгу старика возникали образы, которые он воспринимал как вопросы и ответы. Вот и сейчас…

— Не будь глупцом, старик, зачем ты мне нужен? Но я соберу тебя заново, дай мне лишь несколько капель крови, и по рукам!

Старик тревожно шевельнулся, ибо такие слова, какими говорил с ним Призрак, он слышал в юности, когда грязным, оборванным подростком бегал по деревенским улочкам. Рядом с его докторским званием эти слова были, как дьявольские рога рядом с митрой епископа.

— Ты боишься, — прозвучало у него в голове. — Но сейчас ты боишься меня, а этого не нужно. В другое время ты боишься людей, жизни, болезней, нищеты и бога. Кстати, как ты себе его представляешь? Седобородым старцем? Волосатый антропоид… Брр, какая гадость!

Старик при таком кощунстве возвел взгляд к потолку. А голос продолжал:

— И негигиеничная к тому же. Мог бы ты, например, представить себе, какие твари копошатся в этой бороде? Что ты так вздрогнул? Ты боишься его?!

— Его нет, — прошептал старик, сжимая руки. — Но боюсь за себя…

— Почему? Ты ведь хочешь помолодеть, если я правильно тебя понял?

— Да, я хотел бы… Я всю жизнь служил…

— Кому?

— Науке.

— Вот как?

— Я искал смысл жизни.

— Чего?

— Жизни. Она слишком коротка. — Старик подошел к огню, погрел озябшие руки. — Когда мне было десять лет, я поступил в школу. Сколько лишений, сколько голода и холода я натерпелся, пока в двадцать лет стал бакалавром, а в тридцать доктором медицины и магистром свободных искусств! Мне уже шестьдесят, и вся жизнь прошла! — вскричал он, показывая суставы, изуродованные болезнью. — Жизнь кончается, и приходят болезни. Люди просят у меня помощи, я их вылечиваю, и они думают, что я знаю все. Но жизнь кончается и для меня, а я ничего не выполнил!

Призрак молчал.

— Я хотел бы начать заново. Получить еще одну возможность, дабы избежать ошибок и искушений…

— Возможность? — засмеялся Призрак. — Но ты только снова растранжиришь свою жизнь, хоть и по-другому. А искушения по силе обратно пропорциональны возрасту. Если ты помолодеешь, тебе станет труднее преодолевать их. Но пусть будет так; я сделаю все, что могу.

— Правда?! — радостно вскричал старик и упал на колени перед высоким Призраком, черневшим среди толстых фолиантов, разбросанных по полу лаборатории. Призрак появился тут недавно, в зловещий час между полуночью и пением петухов, когда мрак слабеет, а рассвет еще не наступил.

— Мне нужна твоя кровь, — сказал Призрак.

— Ты убьешь меня, — простонал старик. — Если я умру, что со мною будет?

— Умрешь, забудешь все.

— Буду низвергнут в ад…

— Тело истлеет, и ты забудешь.

— Тело — да, но душа — нет. Душа бессмертна.

В мозгу у него зазвенел смех.

— Душа? А что это такое? Туманное понятие. Не обоснованное научно, идеализированное представление. Дуализм тела и души? Глупости. Эта теория давно отринута, о ней не беспокойся. В конце концов речь идет для тебя о теле, об этой жалкой оболочке, источенной немощами и старостью. Решай сам.

— Я сделаю все, чего ты хочешь, господин, — смиренно сказал старик.

— И дашь мне крови?

— Да.

Легкий укол, и прозрачный шприц наполнился темной жидкостью.

— Так! — удовлетворенно прозвучал голос. — Вот видишь, а я у тебя не прошу ничего, кроме позволения служить тебе семь месяцев. Ну разве я не добрый? Скажи сам.

Старик долго еще стоял на коленях перед опустевшим углом, не сводя взгляда с двойной пентаграммы на стене. И когда видение исчезло, он знал, что это не было сном.

2

Дворец вонзался в сумерки острыми башенками. Тень от него падала на беспорядочно разбросанные, кое-как построенные дома и домишки, где грязь, бедность, алчность и распутство раскрывали свои недолговечные цветы. Святой орден умел выбрать себе место. Эти серые, покрытые холодным потом стены излучали страх. Люди избегали приближаться к ним.

В узких кривых переулках мелькала сгорбившаяся фигура. Все время оглядывалась. На тихий стук приоткрылась маленькая дверца.

Страж кивнул головой и поднял фонарь. Они шли по длинным коридорам, звук шагов падал в пустоту и пробуждал гулкое эхо. В тесной келье стояли стол, два кресла, на стене чернело распятие. У стола человек в черно-белой рясе. Под сверкающими глазами темные круги. Он без улыбки обернулся к вошедшему.

— Именем Иисуса, — прошептал посетитель. Голос не повиновался ему.

Монах указал на кресло и коротко произнес:

— Аминь.

Посетитель заикался и беспокойно ерзал на месте. Большое гусиное перо в руке монаха шевелилось, когда он записывал сказанное.

— Я мыслю о спасении его души, — говорил худощавый юноша и грязными пальцами разглаживал край плаща.

— Понимаю.

Взгляды их встретились, но юноша быстро опустил глаза перед холодным пламенем в глазах монаха. Доминиканец улыбнулся, словно желая смягчить отрывистость слов. По лицу его паутиной разбежались тени.

— Кто ты, сын мой?

— Алоиз Вагнер, бакалавр здешнего университета…

Глаза монаха устремились куда-то вдаль.

— …и послушный сын матери-церкви, ваша святость, — добавил посетитель.

— Итак, в чем дело?

Юноша приоткрыл рот, как пойманная рыба, и тотчас же снова закрыл. Монах был вынужден повторить вопрос.

— Я служу у ученого доктора Фауста, ваша святость.

— Об ученом докторе Фаусте сведения у нас не из лучших, — произнес монах, покачав головой. — Он смеется над чистилищем, над учением святых отцов, сомневается в непорочном зачатии, позволяет себе насмешки… Знаю, знаю, — быстро добавил он, приподняв руку, словно отвечая на невысказанное возражение. — Это выдающийся ученый, но его знания подозрительно блестящи — не по-человечески. А это ведет к гордыне и к отрицанию ведущей роли церкви. Кроме того, он не ходит в храм и сторонится людей: нет ли в этом чего-то нежелательного? Что ты об этом думаешь, бакалавр?

— Конечно, так, ваша святость, но…

— Но что? — приподнял брови монах.

— Меня тревожит другое.

— Что же?

Посетитель огляделся.

— Мы здесь одни, — произнес монах.

Посетитель наклонился через стол и прошептал:

— За последний месяц у доктора отросли волосы.

Лысина Фауста была любимым предметом шуток всего города, и инквизитор это знал. Но он даже не улыбнулся.

— Должно быть, доктор натирался какой-нибудь дьявольской настойкой.

— Теперь у него короткие жесткие волосы, — продолжал Вагнер, — но он изменился не только в этом. Он держится как молодой, пополнел и… — он запнулся. — Ему нравятся женщины.

Доминиканец быстро перекрестился, чтобы скрыть улыбку.

— Утлый сосуд человек, — прошептал он.

Бакалавр откашлялся.

— По ночам у него в лаборатории слышатся странные звуки. Он говорит вслух…

— Сам с собой?

— Нет, словно отвечает кому-то или спрашивает его.

— А этот кто-то, — медленно произнес монах и бородкой пера пощекотал Вагнеру кончик носа, — этот кто-то молчит? Значит, это наверняка не женщина.

— Нет, господин. — Бакалавр явно был в отчаянии.

— Тогда кто же?

— Не знаю. Говорит или отвечает только доктор. А потом некоторое время ничего не слышно. И снова только его голос.

— Гм, — покачал головой монах. — А что он говорит?

— Плохо было слышно… что-то о молодости и крови… и об аде.

— Так он не уверен в существовании ада? — холодно спросил монах. — Или, как многие другие, ищет его уже здесь, на земле?

— Н-не знаю, нельзя было расслышать.

— Почему же ты пришел?

Вагнер съежился.

— Я верный сын церкви, ваша святость. Я ближайший ученик доктора Фауста и многому от него научился. Но я никогда не одобрял его еретических мыслей, терпел и страдал молча. Вот уже десять лет, как я сдал бакалаврский экзамен, а кошелек у меня пуст. Я хотел бы служить церкви на более высоком месте. Думаю, что заменил бы и доктора Фауста, если бы церковь решила…

— Понимаю, — произнес монах, и в лице у него появилась жесткость. — То, что ты сказал, это важное подозрение.