Карл-Йоганн Вальгрен - Тень мальчика

• Название: Тень мальчика
• Автор: Карл-Йоганн Вальгрен
• Жанр: Иностранный детектив
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-386-08513-1

Эталон интеллектуального триллера от по-настоящему мощного шведского писателя, лауреата Августовской премии, Карла-Йоганна Вальгрена.

Теплым июньским вечером 1970 года отец направляется в метро с двумя сыновьями. Он собирается спуститься на станцию на лифте, но старший сын очень хочет сбежать по лестнице. Некая дама предлагает проводить мальчика. Отец соглашается, но, когда выходит на перрон, там совершенно пусто. Поезд метро только что покинул станцию…

2012 год, Стокгольм. Данни Катц, у которого с детства были проблемы с законом, давно покончил с преступным прошлым. Невольно он становится свидетелем и участником очень странных событий, которые приводят к убийству женщины и вынуждают его вновь скрываться от полиции. Данни понимает, что его подставили. И теперь ему придется потрудиться, чтобы доказать свою невиновность и разоблачить настоящего убийцу…

---

После разговора с Юлином он опять позвонил Ангеле, но безрезультатно – трубку никто не брал.

Катц решил прийти на час раньше назначенного времени. Нет дома – значит нет, можно подождать. Разговор предстоял долгий и неприятный – ему надо было раз и навсегда избавиться от мысли, что она если и не организатор, то в какой-то степени причастна к исчезновению мужа.

Код на двери он помнил еще с того раза.

Вошел в лифт. Пока старинный лифт медленно полз вверх, из головы не выходил Ян Клингберг. Данни представил панику, когда тот осознал, что доверил сына совершенно чужой женщине, когда не увидел мальчика на перроне, когда до него дошло, что случилось. Катца даже затошнило слегка. Он прислушался к скрипу тросов и вдруг совершенно ясно почувствовал: что-то не так.

Что-то не так.

Он вышел из лифта и вздрогнул – чугунная решетка открыта, дверь в квартиру распахнута настежь.

– Ангела! – крикнул Катц и пошел по узкому коридору, как он предположил в тот раз, для прислуги.

В столовой опрокинута мебель. Страх ледяной змеей сдавил живот. В спальне простыни сброшены на пол. Двери везде настежь, словно приглашают его посмотреть на то, что ему совершенно не хочется видеть.

На лестнице – пятна крови. Полосы крови на стене. Явно оставлены окровавленными пальцами.

И абсолютная тишина. Его собственное дыхание показалось ему неправдоподобно громким, будто усиленным десятком репродукторов. На лбу выступил холодный пот. Услышал чей-то придушенный стон, похожий на кошачье мяуканье, и тут же сообразил, что застонал он сам.

Несколько секунд, пока он взбегал по лестнице, показались ему вечностью.

Из панорамного окна в кабинете Клингберга льется абрикосовый предвечерний свет. Компьютер включен на слайд-шоу из семейного альбома. На большинстве фотографий Ангела и Джоель. В отпуске, на прогулке, за столом. Едят раков. Звучит негромкая барочная музыка.

И здесь кровь. Темно-красный след на дубовом паркете, будто кто-то обмакнул тряпку в краску и волок ее по полу. Оказывается, в кабинете есть еще одна дверь. Тогда он ее не заметил, но сейчас она тоже распахнута настежь.

Катц вошел, и у него потемнело в глазах.

Тело лежало в совершенно противоестественной позе, у живых таких не бывает. В руке мобильник, точно она хотела позвонить кому-то и сказать последнее прости.

Его чуть не вырвало. Рефлекс был настолько силен, что он с трудом удержался, зажал рот рукой. Вся шея изгрызена, изорвана чудовищными укусами… красное уродливое ожерелье, как много лет назад у Эвы Дальман. Ее горло рвали зубами с нечеловеческой яростью. Такое мог сделать только сумасшедший. Или ослепший от ненависти психопат.

А это что? Мужской свитер… Он узнал его. Это его, Данни Катца, свитер валяется на полу… Чертовщина какая-то.

Нижняя часть тела оголена. Волосы на лобке взлохмачены. Из груди торчит нож, и этот нож ему тоже знаком. Это его кухонный нож.

Вот так она и умерла. Как животное на бойне. Точный удар ножом в сердце.

Никогда не проверял корзину с грязным бельем в ванной. Никогда не проверял ящик с кухонными принадлежностями.

Он, мало что соображая, опустился на колени рядом с трупом. Посмотрел на дисплей зажатого в руке мобильника. Пропущенные звонки… семь штук. Все с его телефона. Последний – полчаса назад.

Осмотрелся. По стенам книжные полки; значит, в этой комнате что-то вроде семейной библиотеки. Наверняка в квартире еще полно принадлежащих ему вещей. Кто-то принес их сюда специально, и наверняка они валяются где-то еще. Хотели показать, что Катц здесь как дома. Может, даже в спальне на первом этаже…

Куртка «Песец» в подземном гараже – только теперь он сообразил, что это не «такая же», а его куртка. Неизвестный был в его куртке.

Катц вышел, пятясь, в кабинет Клингберга и здесь уже не смог удержать позыв – его вырвало прямо на пол.

И что теперь делать? Отпечатки его пальцев повсюду, на компьютере, на письменном столе, на ручках дверей, перилах лестницы, на чугунной решетке в холле, в «лексусе»… этот чертов «лексус» наверняка так и стоит там, в гараже.

Он пошевелил мышкой – ее Hotmail выведен на отдельную иконку. Последние мейлы – она просит его прийти, и его короткий ответ. О’кей. Полузнакомым людям так не отвечают. Вполне можно предположить, что у него с Ангелой близкие отношения. Ближе некуда… Он ведь чуть не переселился к ней со своими шмотками.

За окном послышался вой полицейских сирен. Он огляделся – скоро все это будет оцеплено лентами и опечатано. Место преступления. Убийства. Надо бы дождаться патрульных, попытаться объяснить, как и что произошло, но он прекрасно понимал, что никто ему не поверит. Слишком уж хорошо все инсценировано – любая мелочь указывает, что убийца именно он.

Сирены были уже совсем близко, скорее всего, несколько машин.

Он сбежал по лестнице и закрыл чугунную решетку. Три замка, из верхнего торчит ключ. Сама впустила убийцу?

Сирены внезапно, как по команде, замолчали. Возможно, полицейские уже в подъезде.

Трясущимися руками он запер все три замка. Закрыл и входную дверь, повернул вертушку и задвинул засов. Сколько им понадобится, чтобы разрезать решетку и взломать дверь? Четверть часа? Двадцать минут?

Опять взбежал по лестнице и рванулся к стеклянной двери на террасу. Слава богу, открыта. Вылетел на свежий воздух и глубоко вдохнул. Здесь ничем не пахло, исчез этот мерзкий сладковатый запах медленно сворачивающейся крови, подернутой блестящей пленкой, как неумело приготовленный соус. Исчез и запах, который его будет еще долго преследовать: запах смертельного ужаса жертвы перед убийцей.

Пол террасы немного опущен, но если встать на перила, можно попробовать… Он так и сделал: встал на широкие дубовые перила, зацепился за желоб, подтянулся и выбрался на крышу. Чайки постарались – черепица покрыта многолетним слоем помета. Шесть этажей до земли, и скат намного круче, чем ему представлялось. Катц боялся высоты, всю жизнь он боялся высоты, мало того – с возрастом стало хуже. У него сильно закружилась голова.

Закрыл глаза и понял, что не в состоянии сдвинуться с места. Его парализовал страх.

Заставил себя посмотреть. В пяти метрах направо была металлическая лестница к дымовой трубе.

Данни потрогал ногой невысокий, сантиметров семь-восемь, снегозащитный барьер – достаточно ли крепок? Почему-то, когда он лез на крышу, об этом не думал. Раскинул руки и медленно двинулся вперед, не отводя глаз от грязной черепицы. Только не смотреть вниз. Только не смотреть вниз. Осталось три метра. Два. Пути назад нет. Прижался животом к терракотовой волне черепицы и сделал последний шаг.

Судорожно вцепился в ржавую железную лестницу и перевел дыхание. Поднялся наверх. Сел верхом на конек и посмотрел вниз. На противоположной стороне улицы стоят патрульный бело-голубой «сааб» и микроавтобус с затемненными окнами. Группа захвата. Коммандос, как их называют. Уже начали собираться любопытные. Он начал ползком передвигаться по коньку, прижимая ноги к скатам. Метрах в пятнадцати увидел то, что искал: мансардное окно. Крыша над окном была почти горизонтальной. Он спустился на нее, протянул руку и попытался открыть окно. К счастью, не заперто.

Ногами вперед пролез на чердак. А через пять минут вышел через соседний подъезд и пошел прочь, не оглядываясь, но и не прибавляя шаг. Свернул на улицу, где припарковал машину.

Здесь его никто видеть не мог.

* * *

И сколько же у него времени? Час, не больше. Скорее всего, они его вычислят даже быстрее. Такого не должно случиться. И все же случилось.

Головная боль стала невыносимой. В глазах маячили темно-фиолетовые и ярко-желтые пятна, они переливались друг в друга и смешивались, как акварельные краски на мокрой бумаге. В груди странно покалывало, глотка горела. Он свернул на Якобсгатан, нащупывая правой рукой бутылку с водой в бардачке; у него есть привычка возить с собой воду, но в этот раз воды не было. Ущипнул себя за руку, чтобы вернуться к реальности, чтобы почувствовать что-то иное, кроме оглушительной головной боли и отчаяния. Сумерки сгущались, покрытое тучами сизое небо постепенно становилось темно-лиловым. Начали зажигаться фонари. Пошел дождь, но и дождь был странный. Не такой, как всегда. Под дворником, оказывается, бумажка – парковочный штраф, но он заметил ее, только когда включил дворники и бумажку сдуло встречным ветром, – он посмотрел в зеркало заднего вида и увидел, как она порхает между идущими сзади машинами.

Внезапно подступило рыдание. Сначала какая-то колика в желудке, потом спазм в горле. Он по-звериному всхлипнул, и глаза наполнились слезами.

Повернул на Васагатан. Знакомый мир воспринимался, как короткие абсурдные телеграммы. Рестораны Happy hour, такси сомнительного происхождения, русские и африканские проститутки. У входа в 7-eleven стоит на полусогнутых какой-то наркоман. Прислонился к витрине, и вид у него такой, будто вот-вот заснет… но это не так. Героин не обладает снотворным действием, то, что со стороны кажется сонливостью, на самом деле предельная сосредоточенность, путешествие в собственном внутреннем мире… ему вдруг очень захотелось вколоть героин, даже холодный пот прошиб, но от одной мысли стало еще страшней: вот уже много лет он не прикасался к наркотикам. Только во сне.