Бенуа Дютертр - Любовник № 1, или Путешествие во Францию

• Название: Любовник № 1, или Путешествие во Францию
• Автор: Бенуа Дютертр
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Современная проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-352-01395-2

Юный американец, бесконечно влюбленный в живопись импрессионистов, во французскую культуру конца XIX века, отправляется в путешествие по Франции — от Гавра до Парижа, от телестудий до средневекового аббатства, от модных столичных вечеринок до издательств. Однако повсюду он сталкивается с очевидным фактом: Франции художников и поэтов больше не существует, гамбургеры, комиксы, эстрада и прочие продукты американской цивилизации заполонили умы даже самых образованных обитателей страны. А как же любовь? Уцелела ли она среди ценностей новой эры? — таким вопросом задаются персонажи этой забавной истории.

---

Внизу между горными карнизами и свисающими комьями земли виднеется море. Сейчас пес прыгнет и вцепится мне в руку. Мы упадем на траву — прокатимся по откосу несколько метров и с грохотом свалимся на острые камни штранда. И никто ничего не узнает об этом кошмаре. Подумают, что я сорвался по неосторожности. Смерть за спиной проверяет меня на вшивость: ей известно, что рано или поздно я свалюсь в эту пропасть. А пока что мой единственный шанс — продолжать идти и разговаривать с псом. Он немного успокаивается. Вдали виднеется поле.

Тропинка разветвилась, и я отошел наконец от края пропасти. Пес идет за мной. Моя нога кровоточит. Пасть у моих ног злобно лает и жаждет драки. На лугу до самого горизонта никого нет. Новый выстрел разрывает тишину, и я чувствую приближение катастрофы. Но, вместо того чтобы броситься на меня, пес от боли испускает вой и внезапно поворачивает обратно. Он снова протискивается под оградой и бросается к лугу, откуда появился. Обезумев, я продолжаю идти не останавливаясь. Овчарка, пробежав между расступившимися коровами, скрывается в зарослях. Я ничего не понимаю. Мне страшно. Я смотрю на свою окровавленную ногу со следами клыков и на свои брюки, превращенные в лохмотья. Что произошло?

Мое сердце сильно бьется. В поисках человеческого присутствия я замечаю около пруда среди свекольного поля джип 4x4. Мне необходимо с кем-нибудь поговорить, объяснить, что со мной случилось, найти эту бешеную собаку и ее неразумного хозяина. Я, хромая, подбегаю к машине и вижу несколько человек, сидящих на деревянных ящиках перед входом в уцелевший от Атлантической стены заросший бетонный дот, оборудованный под укрытие для охоты на уток. В пруду плавают пластмассовые утки то в одну, то в другую сторону, в зависимости от ветра. Один из мужчин в военной фуражке цвета хаки размахивает ружьем. Приставив ружье к плечу, он целится и стреляет. Его пуля разнесла одну из приманок. Охотники хохочут. Я, запыхавшись, подхожу к ним, но три типа в брезентовой камуфляжной форме не обращают на меня никакого внимания. Или же делают вид, что не замечают меня. Тот, что стрелял, худощавый, двое других покрепче. Я воскликнул:

— Со мной случилась ужасная вещь!..

Они медленно поворачивают ко мне свои рожи. Самый высокий в черных очках. Стрелявший совершенно пьян, как после воскресного обеда. Одутловатые щеки с фиолетовым отливом отвисли. Он смотрит на меня остекленевшими глазами.

— На меня на обрыве напал бешеный пес. Надо предупредить жандармов!

Мужчины не отвечают. Черные очки наклоняются, рассматривая мои порванные штаны. Стрелявший еле сдерживается от смеха, в то время как третий, молодой и наполовину облысевший, притворяется обеспокоенным. Я показываю им на тропинку вдалеке:

— Вон там, на краю обрыва. Вы не слышали, как лаяла собака? Ваши выстрелы возбудили ее. Она бросилась на меня. Посмотрите на мою ногу.

Они переглядываются, после чего худощавый бормочет:

— Мы ничего не видели.

У молодого на шее бинокль. Мне вдруг показалось, что они развлекались и специально дразнили собаку, надеясь, что я упаду. Похоже, мне лучше уйти. Ни слова больше не говоря, я отправляюсь домой, волоча ногу.

На лугу, на окраине деревни, несколько семей запускают бумажного змея. Присутствие родителей с детьми успокаивает меня. Подволакивая ногу, в разорванных в клочья штанах, я подхожу к отцу с мальчиком, увлеченным змеем.

— Будьте осторожны, здесь бродит бешеная собака. Она на меня напала! — говорю я.

Молодой отец бессмысленно уставился на меня. Он принимает меня за сумасшедшего. Ни слова не говоря, он поворачивается к сыну, больше интересуясь летными характеристиками змея, который, войдя в штопор, рухнул недалеко от меня.

Наверное, у меня безумный вид. Я снова двинулся к дому Соланж, которая еще не вернулась. Домработница уже ушла. Я один, звоню в жандармерию: эта собака опасна, она может кого-нибудь загрызть. Дежурный все записал. Но, кажется, он тоже меня не понял. Я настаиваю:

— На краю обрыва! Немецкая овчарка!

Раздраженный, я направляюсь в ванную, чтобы промыть свою рану. Я жду Соланж, хочу с ней поговорить, рассказать о своем злоключении. В семь часов звонит телефон. Я бросаюсь к нему. Снова жандармерия. Дежурный спрашивает, здесь ли живет Соланж.

— Да, я ее знакомый. Это я только что вам звонил.

Мужчина, сдерживая эмоции, произносит:

— Ваша знакомая попала в серьезную аварию при въезде в поселок. «Скорая» отвезла ее в местную больницу.

Я стою как идиот. Все смешалось у меня в голове: разбившаяся машина, «скорая», несущаяся к больнице, бешеная собака, охотники-садисты… Но сообщение не похоже на продолжение кошмарного бреда, несчастный случай с Соланж заставляет меня действовать. Выйдя из прострации, я звоню в справочную, чтобы узнать номер телефона ее дочери. Та говорит, что приедет из Парижа последним поездом; затем я вызываю такси, чтобы ехать в больницу Дьеппа.

Жандарм сказал, что авария серьезная. Значит, она в коме. Моя нога болит, но я больше не обращаю на это внимания. Шофер меня расспрашивает, но я отвечаю ему уклончиво. Собака бредет вдоль шоссе. Я вздрагиваю, подумав, что она сейчас бросится на ветровое стекло, но это голодная дворняга, которая грустно посмотрела на нас. Июньское солнце по-прежнему сияет над морем, когда я вхожу в службу неотложной помощи, где пахнет дезинфекцией. Моя знакомая в операционной. Ее нельзя видеть. Я еду на вокзал встречать ее дочь, потом мы вместе отправляемся в больницу, а затем возвращаемся на виллу. Полночи я ворочаюсь в постели, прислушиваясь к отдаленному лаю. Мне мерещится эта собака с оскаленной пастью. Мне следовало поехать вместе с Соланж, а не гулять по обрыву.

На следующее утро мы навещаем; она, чуть живая, лежит в постели, тяжело дыша. Из носа и изо рта у нее торчат трубки. Ее приоткрытая грудь с трудом вздымается и опускается. Ее дочь в стерильном халате берет ее за руку и нежно говорит с ней. Я робко выдавливаю из себя несколько слов, чтобы успокоить свою старую подругу и сказать, что мы ждем ее выздоровления. Врач выглядит смущенным. По возвращении домой мы узнаем, что все кончено.

Внезапно, как при оборванной беседе, я понимаю, что мы уже никогда не сможем поговорить, что ее больше нет рядом со мной. Вчера мы были вместе, а сегодня нас разделяет даль; я плачу.

Накануне похорон я не в силах заснуть, спускаюсь в парк. Полночь. Глядя на этот ночной дом и вспоминая себя в семнадцать, двадцать пять, тридцать лет рядом с Соланж, я опять рыдаю. Мне хочется поговорить с ней, но она все больше отдаляется от меня.

Утром на следующий день похоронный кортеж двигается от церкви в сторону кладбища. Люди обнимают друг друга, некоторые улыбаются. Обычные привычки пересиливают. Пока священник отпевает ее над могилой, я смотрю на голубые поля льна, колышущиеся под теплым ветерком. За ними виднеется обрывистый берег из мела и краснозема, луг, рядом с которым я вчера гулял, роща, откуда выскочила собака в тот момент, когда грузовик расплющил машину Соланж, и море, что молча смотрит на нас.

8. Дэвид и Арно

Станешь ли ты жрецом Господа?

Париж опустел. Солнце раскалило пустынные улицы; туристы толпятся около памятников. Дэвид много раз звонил своему новому другу журналисту, но попадал на автоответчик. Он вернулся на площадь Сен-Жермен-де-Пре, где Тутанхамон попросил его не встречаться больше с Офелией, у которой начинается кризис после каждой встречи со своим «американским поклонником». Офелия нашла работу в «Богеме», в туристическом ресторане на Монмартре, где она до конца лета будет петь романсы.

Дэвид читает книги, сидя на террасах кафе. Он гуляет по городу, бродит по музеям. Вчера вечером он был в мюзик-холле. На афише стояло «Ревю на французский лад», но голые танцовщицы напоминали красоток из Лас-Вегаса. Они пели по-английски куплеты диско, сопровождавшиеся видеокадрами из жизни динозавров.

Вечером он бродит в районе Сите. Вдоль набережной, на нескольких колесных пароходах с Миссисипи идут спектакли о Париже. Уйдя от берега, Дэвид поднимается по лестнице к собору Парижской Богоматери. Полночь, но у собора толпа народа. Около готической паперти виднеется огромная металлическая эстрада, освещенная прожекторами. Пройдя еще несколько метров, Дэвид выходит к паперти, черной от толпы. Сидя на земле или на корточках у подножия двух колоколен, тысячи молодых людей смотрят на подиум, откуда льется песня, скандируемая гитарами и клавишными инструментами с усилителями:

Святый Дух, Святый Боже,
Дай нам войти в любовь…

На сцене вереница священников в белых стихарях поет куплеты на всех языках: на французском, английском, испанском, немецком, китайском. В толпе горят миллионы глаз, и молодежь всех стран подхватывала куплет: заирские бой-скауты, девушки из Вьетнама, одетые монашками, и просто молодежь — чистенькие обыватели, студенты, футболисты. На некоторых крестики, на других футболки с надписью «Че Гевара». Они размахивают свечами, горящими в ночи перед Нотр-Дам. Иногда пламя дрожит от ветра, но молодежь руками прикрывает тысячи свечей. В конце куплета женщина в длинном сиреневом платье подходит к микрофону, разносится ее голос: