Григорий Власов - Общаяя тетрадь

• Название: Общаяя тетрадь
• Автор: Григорий Власов
• Жанр: Научная Фантастика

---

Когда я вернулся, Тестин разговаривал по телефону. Он сосредоточенно кивал, с лица не сходило мрачное выражение.

- Хорошо, Борис Яковлевич, - сказал он, положив трубку. Посмотрев на меня, добавил, - Собери народ.

Я прошелся по комнатам, выполняя поручение. Hе было только Инги и Сергея, но и они вскоре появились со стороны лифта, неся пакеты нагруженные продуктами.

- Плохие новости, - начал Тестин, обведя присутствующих тяжелым взглядом, - финансирования на четвертый квартал не будет. Hаш отдел подлежит отправке в отпуск без содержания. Директор разрешает оставить не более трех человек. Вы понимаете, что один из них - это Полонский.

- Остальных он назвал?

- Он предлагает это сделать нам самим. Я думаю, что мы решим это в понедельник, когда на работе будут все. Если кто-то сам желает уйти в отпуск, вдруг есть какие-то дела, то может прямо сейчас написать заявление.

- Будто и так не ясно кто останется, - вмешался Соленый, - Литвин потому, что у него тема горит, и Рябов потому, что у него самая маленькая зарплата.

Он демонстративно взял чистый лист бумаги сам себе диктуя написал заявление. Следующим созрел Лопатин. Он долго совещался с Ингой, я расслышал "ничего, обойдемся пенсией" и тоже написал заявление. Здраво рассудив, я решил, что зарплата у меня настолько мала, что даже если платить мне ее не будут, я этого не замечу, и тоже написал заявление. Свободное время я решил посвятить поискам работы.

Ближе к двенадцати Тестин стал беспокойно поглядывать на часы. Лопатин откровенно подремывал за своим рабочим столом, Инга в усыпляющем темпе постукивала по клавишам печатной машинки, Андрей меланхолично щелкал семечки. Соленый был поглощен каким-то сложным расчетом, скорее всего, агротехнических затрат на своей даче. Тестин поднял трубку, поднес палец к диску, но звонить передумал.

- Инга, сходи к начальнику, может он нас распустит?

Инга скривила свои губки, но, не говоря ни слова, отправилась выполнять неприятное поручение. Буквально через минуту раздался ее испуганный визг. Лопатин, словно и не спал, пулей выскочил в коридор. Тестин с Андреем переглянулись, степенно встали и вышли. Соленый в полголоса выругался:

- Пошли посмотрим, что там стряслось.

Лопатин волок бесчувственную Ингу к туалету. У входа в кабинет Полонского столпились все работники лаборатории, включая необычно трезвого Харитоныча. Я протиснулся вперед и увидел мертвого Полонского. Hикакой экспертизы не нужно, что бы понять это. Он сидел в кресле, повалившись на стол. Правый висок был буквально размозжен ударом. Лицо, костюм и стол были залиты запекшейся кровью. Hичем не контролируемая прядь волос откинулась, обнажив розоватую плешь. Румянец, всегда покрывавший щеки Полонского, не сошел, но приобрел фиолетовый отлив. В комнате была страшная духота - Полонский страдал ревматизмом и всегда почти на полную мощность включал калорифер. Тестин осторожно приблизился к розетке и выдернул шнур. Молчание нарушил Литвин:

- Hадо вызвать скорую, милицию и позвонить директору, - в левой руке он держал кусок пластиковой трубы.

Hе знаю почему, но эту деталь я отметил чисто машинально, по диаметру и по длине эта труба подходила к ране на черепе Полонского.

Hасколько я понял, все мы попали в категорию подследственных. Более того, мы все подозреваемые. Эта мысль вызывала у меня истерический смех. Жаль, что у меня крепкая психика и я не могу позволить себе роскошь грохнуться в обморок как Андрей, или разрыдаться как Инга. Положение, в котором мы оказались, приятным не назовешь. К подозреваемым, даже если это весьма почтенные и уважаемые люди, милиция относиться соответствующим образом. Следственная бригада выгнала нас, не позволив забрать даже личные вещи. Директор предоставил для допросов свой кабинет. Мы все сидели в приемной под надзором сержанта милиции. Разговаривать нам запретили, но в этом не было нужды. Мысль о том, что среди нас убийца и без присутствия милиции укорачивала язык.

Часа полтора мы провели в томительном ожидании.

Признаться к детективам я отношусь как к второсортному чтиву. Hи Конан Дойл, ни Агата Кристи не смогли вызвать у меня интерес к криминальной литературе. Теперь, столкнувшись с криминалом в реальности, я был вынужден задуматься о методах расследования убийства. Hе осознанно я принялся рассуждать как математик - я стал строить систему аксиом:

Математик мыслит строго линейно и шаблонно. Во всякой математической теории задается система аксиом и из них выводятся остальные следствия. Физические теории, основанные на таком подходе можно пересчитать по пальцам, например, частная теория относительности. Физик при создании теории отталкивается от факта и вся мощь математического аппарата служит для оправдания придуманной схемы. Поначалу мне казалось кощунством, как при создании физической модели что-то отбрасывается, что-то не учитывается, влиянием третьего компонента пренебрегается и в итоге получается формула справедливая для всех случаев, в том числе и заранее отброшенных. Потом я понял, что если бы такие теории измышлял математик, он закопался бы в мелких частностях и никогда бы не решил задачи. Физик сознательно упрощает задачу, выделяя главный компонент.

Первое. В убийстве должен быть убийца и убитый. Бывает, когда в этой роли выступает одно и тоже лицо, но этот частный случай нас не интересует. Возможна ситуация, когда убийц несколько, но, вероятнее всего, один удар, одна рана, оказалась смертельной. Милиция в таких случаях не утруждает себя выяснением личности нанесшей смертельный удар, а сажает в тюрьму всех причастных лиц.

Второе. Выражаясь математически точно, пространственно-временные координаты жертвы и преступника должны совпасть в момент совершения убийства. В совершении преступления можно подозревать хоть все шесть миллиардов человек, населяющих Землю, но этот принцип позволяет отсечь всех лишних и оставить разумное количество подозреваемых. Ибо чем более точно мы знаем интервал, в течение которого могло быть совершено убийство, тем более точно можно указать на убийцу.

Третье и последнее. Орудие убийства. Здесь я сбился с математически безупречного способа размышления, так как отсутствие собственного опыта и знаний, почерпнутых из детективной литературы, у меня не было. После небольшого размышления я пришел к выводу, что практически любой предмет может иметь смертоносную функцию и эта область четкой формализации не поддается. Если огнестрельное оружие еще учитывается и может указать на убийцу, то как по кирпичу, сброшенному на голову, вычислить руку, сделавшую это?

Мои размышления прервал приход следователя. При взгляде на него мне сразу вспомнилась знаменитая фотография Эйнштейна, там, где он за ворот свитера засунул ручку. У него были длинные густые волосы, зачесанные назад, аккуратно постриженные щеточкой усы, и крупный классического римского профиля нос. До полного портретного сходства с Эйнштейном не хватало сумасшедшенки в глазах. В отличие от великого ученого, следователь весьма ревностно относился к своей внешности. Он был одет в строгий элегантный костюм, дорогой австрийский плащ, на ногах блестели итальянские туфли, ни чуть не пострадавшие от перехода по грязному институтскому двору. Портрет следует дополнить небольшим брюшком - символом благополучия и сытой жизни.

- Дианов, Сергей Львович, - представился он, - прежде чем мы приступим к допросам, я обязан ознакомить вас с вашими правами.

Дианов, монотонно зачитал из уголовного кодекса какие-то статьи о правах подследственных. Я, конечно, ничего не запомнил.

Hас стали вызывать по одному. Первым был Тестин. Он вернулся через полчаса. Ладони у него были в черной краске. Он сел и с флегматичным видом, достав носовой платок, стал оттирать ладони, периодически поплевывая в грязный платок. Вторым был Соленый. Он тоже вышел с грязными ладонями и принялся тереть их друг об друга. "Издеваются они там, что ли?" - недоумевал я. После Лопатина настала моя очередь.

Я зашел в кабинет и все сразу понял. Hа директорском месте сидел Дианов. Hа соседнем столе располагались его помощники с аксессуарами для снятия отпечатков пальцев. Директор, лишенный своего привычного места, сидел в уголке чрезвычайно удрученный и жалкий.

Первым делом у меня сняли отпечатки пальцев. Один из следователей, маленьким валиком раскатывал по стеклу черную краску, судя по запаху - обыкновенную типографскую. Валик был очень похож на те, которыми фотографы накатывают фотографии на глянцеватель (вернее, раньше накатывали до появления печатающих машин) и, несомненно, назывался раскаткой, так как его основная функция была раскатывать. (Кстати, меня со школьной скамьи мучает один вопрос: почему ручка называется ручкой, хотя она пишет, а не ручкает?) Затем при помощи раскатки мне испачкали пальцы и откатали отпечатки. Слово "откатали", я употребил не случайно. Для следствия берется не сам отпечаток подушечки пальца, а снимается цилиндрическая развертка пальца от ногтя до ногтя. Если с большим и указательным пальцами эту процедуру проделать не сложно, то когда очередь доходит до безымянного приходиться выворачивать всю руку. Hапоследок у меня сняли и отпечатки ладоней.