Мэриан Палмер - Белый вепрь

• Название: Белый вепрь
• Автор: Мэриан Палмер
• Издательство: Армада
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-7632-0521-9

Война Алой и Белой розы считается одним из самых загадочных периодов в истории Англии. Это было время благородного рыцарства и коварных интриг, дворцовых переворотов и династических распрей. Оно породило немало интересных и сильных духом людей. Таков один из главных героев романа М. Палмер король Англии Ричард III, личность незаурядная, глубокая, противоречивая.

Роман будет интересен самому широкому кругу читателей.

---

Разлегшись на траве, Филипп ответил:

— Красавица, до вечера еще слишком далеко. — Он улыбнулся ей и одновременно своей возлюбленной. Маргарэт поднялась на ноги и пошла в сторону ворот. По негласному уговору, вскоре встал и извинился Филипп, сейчас он последует за Маргарэт. Юбки ее прошуршали рядом, как бы ненароком задев его руку. У ворот Маргарэт быстро оглянулась, Филипп ответил ей условным знаком.

Ворота закрылись. Фрэнсис снова запел своим красивым, высоким голосом. В его балладе речь шла о любовных и военных подвигах лорда Ловела, нашедшего в конце концов упокоение в церкви Святой Девы Марии.

За воротами послышались невнятные голоса — Маргарэт отвечала на приветствие какого-то мужчины. Мгновение спустя в саду появился Ричард Рэтклиф и, широко улыбаясь, направился к собравшимся.

— Право слово, Филипп, вы слишком быстро исчезли, далее не услышав новостей, которые Глостер привез из Перона. Только что вернулся герцог Бургундский. Глостер сейчас с ним, и один из пажей услышал их разговор: по словам Глостера, король Эдуард заключает мир с Людовиком и возвращается в Англию. Так что наш бургундский хозяин призывает на головы англичан гром и молнию.

Лютня, жалобно пискнув, соскользнула на землю. Эштон отстранился от своей избранницы. На лице его появилось изумление. Мрачное обычно лицо Рэтклифа по-прежнему озаряла улыбка. Он явно наслаждался произведенным эффектом.

— Честное слово, все так и есть, как я сказал. На завтрашнем пиру в Сен-Омере нас уже не будет. Но сегодня за ужином лучше попридержать языки — отныне в Бургундии у англичан не много друзей.

Эштон присвистнул и молча направился к воротам. Фрэнсис задумчиво взял свою лютню и медленно поднялся на ноги. Из скромности он не стал оборачиваться, но когда, спустя некоторое время, бросил взгляд назад, к великому своему удовлетворению, увидел, что Филипп исчез.

Англичане поспешили за Эштоном — всем хотелось узнать подробности, Фрэнсис, у которого любопытство смешивалось с явной озабоченностью, не последовал за ними, потоптавшись немного на месте, он направился в сторону высокого кустарника, окаймлявшего сад со всех сторон. Здесь было зелено и тихо. Погруженный в невеселые мысли, Фрэнсис медленно шел по тропинке, пока в глаза ему не бросилось яркое пятно. Он остановился. Это была дамская юбка — в просветах между кустами ее легко было различить. Дама была не одна. Она гладила, словно дитя в колыбели, мужчину, лежавшего рядом и обнимавшего ее за талию. Лица Фрэнсису не было видно — мужчина прижался к груди возлюбленной.

Испытывая чрезвычайную неловкость, Фрэнсис круто повернулся. Он был озабочен лишь тем, чтобы шагов его не было слышно, и не уловил легкого движения впереди, там, где кусты следовали изгибу стены. Не расслышал он и чьего-то сдержанного дыхания. По другую сторону высокого кустарника мелькнуло что-то голубое и желтое, остановилось на мгновение и наконец исчезло так же бесшумно и незаметно, как и возникло.

Ужинали во дворце герцога Бургундского поздно. Неожиданно появившись в Сен-Омере после недельного отсутствия, Карл вернулся следом за Глостером, привезшим с собой столь разочаровывающие новости о переменах в планах короля. Устрашающие слухи впервые достигли ушей Карла в Эно, где он участвовал в собрании Штатов{107}. Он немедленно помчался в Перон, но Глостер уже уехал оттуда. Французский король выказал явную готовность откупиться от завоевателей. Итак, в свете двойного предательства Сен-Пола, весьма неопределенных перспектив военной кампании на разоренной территории, а также ненадежности союзника (в чем англичане имели не одну возможность убедиться), Эдуард не видел причин не пойти навстречу Людовику. Французскими деньгами можно было покрыть расходы, кроме того, с этой стороны династии Валуа в ближайшее время не будет угроз. Избавившись от противника на своей земле, Людовик не поскупится, лишь бы англичане больше не возвращались.

Эдуард хорошо знал своих соотечественников. Они довели себя до изнеможения, стремясь не посрамить славы Гарри Монмоута. Но теперь, стоит им увидеть размер суммы, как они с легкостью откажутся от второго Азенкура{108}.

Нет смысла, решил Ричард, снова пытаться в чем-то убедить Карла. Он все равно останется глух к любым доводам. Герцогу было совершенно ясно, что Эдуард Плантагенет обменял свое величие на золото — и презрению его не было границ. Креси, Пуатье и, разумеется, Азенкур, которые явились некогда гордостью Англии{109}, взвились победными знаменами к самому небу, теперь словно были отброшены за ненадобностью и стали лишь поминальным словом о былом величии Англии.

Ричард терпеливо выслушал Эдуарда. У него давно были сомнения относительно мудрости политического курса, который проводит брат. Из всех советников короля только герцог Глостер высказался за то, чтобы начать сражение, а уж потом вести переговоры — вот тогда можно выступать с позиции силы. Когда стих гул несогласных и герцогу дали возможность договорить, он заметил лишь, что не следует больше злоупотреблять гостеприимством Карла Бургундского. Лично он со своими спутниками собирается уехать из Сен-Омера как можно скорее. С этими словами герцог откланялся и вышел из комнаты. В прихожей он встретил целую толпу англичан. Все были изумлены — дверь в комнату, где проходило совещание, была приоткрыта и все можно было услышать. Здесь был и Эрар Де Брези. Он только что вернулся из Лотарингии — даже пыль с сапог не успел счистить — и ожидал аудиенции у Карла. Бросив на Глостера загадочный взгляд, он прошел в кабинет Бургундца. Взрыв ярости, которым был встречен Де Брези, показался любопытным слушателям мощным раскатом грома и совершенно заглушал его мягкий голос, который, судя по всему, старался успокоить своего господина. Оставив Де Брези выяснять отношения с Карлом, Ричард вышел из дома.

Час спустя англичане уже собирали свои пожитки, о случившемся говорили все и везде. Встревоженный Фрэнсис все это время тщетно поджидал кузена в покоях герцога Глостера. Отчаявшись, он отправился в обеденный зал, но, хотя приближался вечер, столы еще не были расставлены, а испуганный распорядитель метался между кухней и залом. Карл, чернее тучи, прошагал в апартаменты жены, ему не терпелось рассказать, какой фокус выкинул ее брат. Весь дом, только что перешептывавшийся, прикидывавший, что будет дальше, замер в ожидании. Эрара Де Брези нигде не было видно, хотя иные из его людей мелькали в зале. Фрэнсис смущенно кивнул им и ничуть не удивился сдержанности ответа. Атмосфера нагнеталась — англичане и бургундцы, встав у противоположных стен зала, напоминали псов на привязи: стоит хозяину сказать слово — и они со злобным рычанием кинутся друг на друга.

В примыкавшей к залу комнате Перси с приятелями играли в кости. Филипп тоже был здесь, он внимательно изучал только что полученный свиток с указаниями насчет отъезда герцога Глостера и его свиты. Бросив на него беглый взгляд, Фрэнсис присоединился к игрокам. В стаканчике забренчали кости. Рэтклиф нагнулся посмотреть, что выпало, засмеялся и швырнул монетку.

— Ваша взяла, Ральф. Вам чертовски везет сегодня, честью клянусь! — Эштон подхватил монету на лету.

Позади них, у двери возникло какое-то движение, все расступились, давая дорогу вновь пришедшему. В паузе, возникшей, пока собирали кости, Фрэнсис услышал спокойный голос кузена, обратившегося к слуге, застывшему в почтительной позе:

— Итак, первая остановка во Фрюже, вторая — во Фремене.

Игра возобновилась. Рэтклиф засмеялся было какой-то шутке Эштона, как у входа раздался мужской голос:

— Честь англичанина? Право, мсье, лучше бы подыскать другое слово. Например, милосердие турка… — мягкий французский выговор рассек наступившую было вновь тишину, словно острая бритва прошлась по бумаге, — или несравненный аромат навоза…

Похолодев от предчувствия и даже не успев взглянуть в лицо кузену, поднявшему глаза, Фрэнсис понял, в чем дело. Филипп застыл как изваяние, а Де Брези твердым шагом вошел в комнату и остановился, не спуская глаз с побелевшего лица.

— Итак, мессир, что скажете по этому поводу? А то весь последний час я только об этом и думаю: куда же англичане подевали свою честь?

— Ну это уж слишком! — В наступившей тишине возмущенный голос Эштона прозвучал особенно резко. Перси схватил его за руку и оттащил в сторону, а Филипп, задыхаясь, с трудом выговорил:

— Оставьте, Ральф, к вам это не имеет никакого отношения.

Скулы его внезапно покрылись ярким румянцем, в глазах застыл невысказанный вопрос, ответ на который он получил, заметив рядом с Де Брези его сына Огюста. Через одну руку у него был переброшен отцовский плащ, в другой он держал веточку самшита, темно-зеленые листья контрастно выделялись на фоне пронзительно-голубой туники. В садах герцога Бургундского было только одно место, где рос самшит…