Леопольд Захер-Мазох - Шахиня

• Название: Шахиня
• Автор: Леопольд Захер-Мазох
• Издательство: Институт соитологии
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-9637-0029-9

Роман скандально известного австрийского писателя Леопольда фон Захер-Мазоха посвящен эпохе императрицы Елизаветы Петровны. Перед читателями предстают эпизоды интимной жизни взбалмошной монархини, картины дворцовых интриг, казни, истязания, любовь...

---

– Однако царицу-то, такую красивую и любезную женщину, нам все же следовало бы пощадить, – сказал гренадер.

– Ее-то как раз меньше всего, у нее по-прежнему масса приверженцев в армии и народе, – воскликнул один из гвардейских офицеров, – до тех пор, пока она жива, мы не можем быть уверенными в успехе.

– Тут вы не ошибаетесь, – обронила Елизавета и как-то странно на всех посмотрела.

– Она должна пасть от наших рук, как Цезарь под кинжалами республиканцев, – произнес уволенный офицер.

– Цезарь? А кто это? – спросил торговец.

– Один бывший великий князь Московии, – поспешил блеснуть эрудицией помещик.

– Это был римский полководец, который вопреки всякому праву захватил верховную власть и попрал ногами свободу, – поправил его уволенный подпоручик.

– Да, да, совершенно верно, римский полководец, – согласился помещик, – а вот, кстати, и Агосович.

Камер-лакей императрицы, благодаря черной каракулевой шапке, натянутой на самые уши, и мохнатой накидке изменившийся до неузнаваемости, подошел к столу, предусмотрительно огляделся по сторонам и затем подсел к недовольным напротив царицы.

– Насколько далеко вы уже продвинулись, господа? – начал он. – Время торопит.

– Почему? – спросил торговец.

– Потому что француз, лейб-медик, пускает в ход все уловки, чтобы возвратить императрицу в Петербург, – сказал камер-лакей, сопровождая свои слова жестом, перенятым им у одного министра. – В конце концов она-таки дала ему обещание с установлением санного пути покинуть Москву, а как видно по сегодняшней погоде, первого снега ждать уже осталось недолго. Вон и вороны слетаются сюда со всех сторон, будто почуяли в Москве крупную падаль.

– Ну, скоро им действительно будет чем здесь поживиться, – воскликнул помещик.

– Если мы хотим, чтобы наш удар достиг цели, он должен быть нанесен в ближайшие дни, – продолжал камер-лакей.

– Я готов, – заявил уволенный офицер.

– А я тем более, – ответил камер-лакей, – у меня сделаны слепки со всех ключей, которые нам потребуются, и по ним изготовлены дубликаты. Один из казаков личной охраны тоже присягнул нашему делу. Когда царица ляжет спать, я через потайную дверь, которой для своих визитов к ней пользуется граф Шувалов, проведу вас в ее опочивальню.

– Итак, назначаем день, – предложил помещик, – затем я предоставлю в ваше распоряжение всех своих людей, двадцать человек, хорошо вооруженных и готовых на все.

– Стало быть, послезавтра, – сказал уволенный офицер.

– А почему не завтра? – возразил торговец. – Не следует излишне затягивать. Мы слишком многих уже посвятили в это предприятие, как бы беды не случилось.

– Ты прав, – поддержала царица.

При звуке ее голоса камер-лакей насторожился и с недоумением посмотрел на нее.

– Кто это? Сдается мне, что я его откуда-то знаю, – прошептал он торговцу.

– Один молодой человек, родственник старого гренадера, сидящего рядом с ним, как его зовут мне, правда, неизвестно, – ответил тот.

– И таким людям, которых толком никто не знает, вы доверяете наши тайны, – пробормотал камер-лакей. – Вы поступаете очень легкомысленно в крайне опасном деле.

– Итак, завтра, – сказал один из гвардейских офицеров.

– Итак, сегодня, – решил главарь заговорщиков.

– Боюсь, что и сегодня окажется слишком поздно, – сказала Елизавета, извлекая из кармана обильно усыпанные бриллиантами немыслимой ценности часы, по форме представляющие собой яйцо, и глядя на них.

– Сегодня поздно? – воскликнул торговец. – Ну, это ты, брат, перемудрил!

– Уже слишком поздно, – повторила царица таким тоном, который мигом всех озадачил, – говорю вам я.

С этими словами она встала из-за стола.

– Что это значит? – непонимающе пробормотал помещик.

– А это значит, что не вы арестуете царицу, – воскликнула Елизавета, – а сами с этого момента находитесь в руках своей повелительницы, которую вы предаете, которую хотите убить, мерзавцы!

Первым вскочил на ноги камер-лакей и пристально вгляделся в лицо Елизаветы, другие заговорщики, быстро и едва слышно перекинувшись между собой несколькими словами, тоже последовали его примеру.

– Предатель! – прошипел уволенный офицер. – Он у меня живым из трактира не выйдет.

– Царица, – ахнул камер-лакей и в ужасе отступил на два шага.

– Царица?! Где? – наперебой закричали другие.

– Да вот же она, – воскликнул камер-лакей, – заколоть ее!

Он ринулся было на Елизавету, однако решительная и мужественная дочь Петра Великого схватила его за грудки и нанеся удар по голове, что он рухнул перед ней на колени, в то время как старый гренадер перехватил удар кинжала, который собирался уже нанести ей в спину уволенный офицер. Тут же зазвенели разбитые стекла, и изо всех дверей и окон на заговорщиков уставились ружейные дула.

Гренадеры, приведенные Салтыковым[68] , окружили трактир и теперь с ружьями наперевес ворвались в помещение.

– Разве я не сказала вам, что уже слишком поздно, – воскликнула царица с достоинством, – вы в моих руках!

– Мы пропали, – пробормотал торговец.

– Все мятежники разом повалились на колени перед отважной красивой женщиной.

– Смилуйся! – взмолился уволенный офицер.

– Как можете вы ждать милости там, где сами не хотели ее проявить? – ответила Елизавета, исполненная величия. – Если с вами поступили несправедливо, дорога ко мне всегда открыта для каждого. Вы могли бы прийти ко мне со своими жалобами, я бы все расследовала и нашла бы способ помочь беде. Однако вы предпочли стать предателями и государственными преступниками, и как вы не пожалели бы меня, если бы ваше черное дело удалось, так не можете вы ждать от меня снисхождения и сострадания. Уведите их!

Арестованных заговорщиков связали и отправили в цитадель, а царица вскочила на лошадь генерала Салтыкова и во главе своих верных солдат, сопровождаемая ликующей толпой народа, вернулась во дворец.

Старый верный гренадер был ею в тот же день произведен в офицеры и одарен значительной суммой.

5 Пение сфер

Графиня Шувалова только что встала с постели и начала приводить в порядок волосы, когда в ее туалетную комнату неожиданно вошла царица.

– Ваше величество, вы приводите меня в отчаяние, – воскликнула маленькая резвая придворная дама, – я еще не одета и не причесана...

– Не беспокойтесь, пожалуйста, моя дорогая, – промолвила царица, опускаясь на табурет, – ваш упрек, если таковой есть в ваших словах, справедлив и заслужен мною. В такую рань дамам нашего положения визитов, как правило, не наносят, кроме, разумеется, осчастливленного поклонника, пользующегося привилегией любоваться богиней в неглиже. Действительно еще очень рано, однако сегодня мне особенно не терпелось повидаться с вами. Вы ведь единственный человек, которому я полностью доверяю. Знаете, моя дорогая, какой страшной опасности нам всем удалось избежать вчера?

– Понятия не имею...

– Мы бы все пропали, если бы я сама не открыла глаза на то, к чему оказались слепы мои министры вкупе с полицией, – принялась рассказывать императрица, – так вот, я раскрыла гнусный заговор и самолично арестовала виновных.

– Батюшки святы, да как такое возможно?

Елизавета в красках описала близкой подруге все происшествие и в заключение добавила:

– Я испытываю потребность поблагодарить Бога за то, что он столь знаменательным образом защитил меня и оберег от такого большого несчастья, но сделать это я хочу и смогу не в какой-нибудь из наших церквей среди тысяч любопытных, которых в храм божий приведет не благоговение, а неуемное желание поглазеть на меня и мой двор. Я же хочу помолиться от всей души, наедине с вами, в вашей часовне. У вас есть священник?

– Разумеется.

– Хорошо. Тогда пусть он отслужит нам святую обедню, только для нас двоих, вы слышите, графиня.

Придворная дама дернула за колокольчик, на звон которого появился дворецкий. Повелительница вполголоса отдала ему соответствующие распоряжения. Затем она принялась наскоро завершать свой туалет, а монархиня между тем объясняла ей, насколько она недовольна государственными деятелями, которым до сей поры оказывала всемерное доверие.

– Теперь я знаю, что все они, будь то Лесток или Бестужев с Черкасским, имеют в виду только свои личные корыстные интересы и нисколько не заботятся о благе государства и о моей пользе, – сказала она под конец, – я бы всех их немедленно уволила, если бы знала кого-нибудь, кому могла бы доверять, но у меня нет никого, никого! – Она печально уставилась в пол. – Взять хотя бы твоего мужа, – внезапно вспылила она, – он тоже берет взятки от Англии и поэтому держит сейчас сторону Бестужева, как прежде, когда он получал годовое содержание из шкатулки маркиза де ля Шетарди, поддерживал Лестока; всюду, куда только ни посмотрю, царят корыстолюбие, алчность и предательство. Но вы меня еще узнаете, как только провидение пошлет мне человека, того единственного, который мне нужен. Преданную чистую благородную душу, человека, который полюбит меня и для которого отечество дороже нескольких тысяч рублей. Да, я хочу возблагодарить Господа и одновременно просить его вызволить меня из лап этих иуд!