Роальд Потапов - Неведомый Памир

• Название: Неведомый Памир
• Автор: Роальд Потапов
• Издательство: Мысль
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1970

Книга зоолога-орнитолога об экспедициях на Памир. Содержит описания редких птиц и животных, многие из которых находятся на грани вымирания. Интересна глава о поисках снежного человека. Рассчитана на широкий круг читателей.

---

Если мы рассмотрим внимательно современное распространение некоторых птиц, вся жизнь которых связана с хвойным лесом, птиц, не совершающих перелетов и всю свою жизнь проводящих на сравнительно небольших участках леса, нетрудно будет заметить, что некоторые обитатели хвойных лесов Тянь-Шаня попали сюда из таких же лесов Гималаев и наоборот. Попасть же из Гималаев в Тянь-Шань или обратно такие птицы могли только через Памир, а это в свою очередь было возможно только в том случае, если на нагорье росли хвойные леса.

Мы уже говорили о рыси, живущей в скалах Памира и Бадахшана. Как попал сюда этот типичный таежный житель? Не обитал ли он в росших здесь когда-то лесах, а после исчезновения их вынужден был приспособиться к существованию в скалах? Вполне возможно.

В 1956 году на Памире появился худощавый, небольшого роста, но необычайно решительный человек, который, казалось, работал даже во сне. Это был археолог Вадим Ранов. До него как-то никто и не помышлял искать следы людей каменного века на Памире. А Вадим начал поиски. Замечательные находки посыпались одна за другой, и очень многие из них еще раз подтверждали: да, здесь было теплее, здесь было более влажно…

Особенно много в этом отношении дали раскопки неолитической стоянки в дикой пустыне Маркансу, на высоте 4200 метров. До сих пор это самая высокогорная стоянка в северном полушарии. Как Вадим Ранов умудрился ее найти, одному аллаху известно, но он ее нашел и раскопал самым тщательным образом. Из-за большого количества осколков костей — типичных кухонных отбросов — стоянку нарекли Ошхона (столовая).

А раскопать удалось удивительные вещи. Помимо большого количества каменных орудий и осколков костей архаров и козерогов были обнаружены большие кострища, а в них — сохранившиеся угли арчи и березы. Опять арча! Таскать на себе топливо откуда-то издалека, когда вокруг сколько хочешь терескена? Невероятно. Значит, и береза и арча росли здесь, рядом, на высоте 4200 метров, как и сейчас в некоторых долинах Бадахшана? Но сейчас они нигде на Памире не поднимаются выше 3600–3700 метров… Очаги Ошхоны были открытого типа, остатков жилищ не было и в помине. Люди жили здесь подолгу, довольствуясь огнем костров. Сейчас же даже самый закаленный питекантроп не выдержал бы в таких условиях и недели. Ведь Маркансу — одно из суровейших мест нагорья. Значит, здесь когда-то было теплее?

Уголь из кострищ сослужил еще одну очень важную службу. В специальных лабораториях радиоуглеродным методом был определен его возраст — девять с половиной тысяч лет! Впервые, таким образом, появилась реальная возможность привязать более теплый климат к какому-то определенному времени.

А изображения кабанов, найденные в уже известном читателю гроте Шахты, остатки ивы и тростника! Ведь это тоже свидетельства того, что на Памире был когда-то более мягкий климат!

Что же произошло? Почему исчезла на Памире тайга, исчезли деревья и кустарники? Почему стало так холодно и сухо? Какая причина вызвала такое ухудшение климата? Ухудшение, которое, по некоторым данным, продолжается и сейчас? Ответ может быть только один. Памир был значительно ниже. Но постепенно горы поднимались все выше, и климат становился холоднее. Окраинные хребты росли быстрее, чем внутренние части нагорья, они перехватывали всю влагу, и Памир стал «засыхать». Объяснение это было наиболее логичным, но, тем не менее, вызвало вдруг оживленную дискуссию.

Конечно же, никто не настаивал на том, что Памир стоял вечно. Он возник в результате грандиозных поднятий, охвативших Евразию почти непрерывным поясом на рубеже третичного и четвертичного периодов. Мнения расходились, так сказать, в существенных деталях. По мнению одних, Памир окончательно «оформился» к началу четвертичного времени и с тех пор стоит незыблемо, застыв на одной и той же фазе развития. Другие же (Ю. А. Скворцов, А. И. Толмачев и другие, а в последнее время К. В. Станюкович, Л. Ф. Сидоров, В. А. Ранов) на основании приведенных выше фактов считают, что иссушение страны происходило особенно интенсивно по окончании ледникового периода, что Памир «не оформился» до самого последнего времени, что поднятие продолжается, причем идет сравнительно быстрыми темпами. Определить хотя бы приблизительно скорость поднятия помогли угли Ошхоны. Если допустить, что десять тысяч лет назад верхняя граница произрастания березы и арчи проходила на той же высоте, что и сейчас (а у нас нет оснований думать иначе), то есть 3600 метров, то получается, что за прошедшие девять с половиной тысяч лет долина Маркансу поднялась не менее чем на шестьсот метров; это значит, что в год она поднималась на шесть-семь сантиметров! Цифра немалая, она может даже показаться фантастической. Однако следует напомнить, что для соседних с Памиром цепей Куньлуня геологи своими методами определили скорость подъема в два раза большую — четырнадцать сантиметров в год!

Одним из главных аргументов противников этой гипотезы является существование во флоре Памира большого числа эндемичных, то есть характерных именно для Памира и встречающихся только здесь, форм пустынных растений — форм, прекрасно приспособленных к крайне суровым условиям высокогорной пустыни и выработавших ряд специальных приспособлений. Для того чтобы подобные формы могли возникнуть на Памире, нужно было не менее, если не более, десятков тысяч лет, в течение которых непрерывно господствовал бы пустынный климат. О каких же влажных и теплых временах, о каких лесах тогда может идти речь!

Но это возражение легко опровергнуть. Ведь мы имеем дело с горами — с горами, в которых различия в рельефе, в экспозиции склонов и другие факторы приводят к чрезвычайной пестроте условий обитания. Возьмите хотя бы современный Тянь-Шань. Здесь есть такие места — и их не мало, — где, перевалив с северного склона на южный, вы попадете из густого хвойного леса в типичную полупустыню. Лес и пустыня существуют на разных склонах в самой непосредственной близости! Если, достигнув по Памирскому тракту Алайской долины, вы свернете по ней влево, то скоро увидите справа, на северных склонах Заалайского хребта, темные пятна ельников. А здесь внизу, в долине, вы едете среди песков, где живет непонятно как и когда сюда попавший древний обитатель азиатских пустынь мохноногий тушканчик. И примеров, подобных этому, можно привести много.

На наш взгляд, продолжающееся поднятие Цамира не может вызывать никаких сомнений. Не правда ли, любопытно? Крыша Мира — высочайшие горы Советского Союза продолжают неудержимо лезть вверх. Интересно, до каких пор?

Продолжение следует?

Стало традицией заканчивать подобные повествования нотками тихой грусти о покинутых просторах, или слезой умиления дикой жизнью вдали от цивилизации, или же энергичными клятвами вернуться обратно. Боюсь, что и я в этом отношении не смогу быть оригинальным. Не знаю, как это бывает в других случаях, но «заболевание Памиром» — вещь серьезная.

Сейчас, когда пишутся эти строки, меня отделяют от Памира шесть тысяч километров и три с лишним года воспоминаний. Заброшенный судьбой на холодные берега Балтийского моря, я не перестаю думать о далеких вершинах, и даже соленый морской ветер, вместо того чтобы выветрить прошлое из моей головы, чем-то напоминает памирские вихри. Когда, пролетая над облаками, обычно укутывающими Прибалтику, я вдруг увижу на горизонте белоснежную горную цепь, сердце мое сжимается от волнения, хотя я знаю, что это только облака, и надежда вернуться на Памир начинает казаться мне такой же призрачной, как невесомая облачная ткань.

Но оставим эмоции в стороне. И без них у меня достаточно оснований стремиться обратно. Памир раскрыл мне только малую часть секретов из жизни птиц и зверей на его склонах. Предстоит еще большая работа, и много сил потребуется потратить для того, чтобы стали понятны приспособления, их механизмы, позволяющие как пернатым, так и четвероногим жить, и нередко жить неплохо, в столь неподходящих для них условиях.

И потом — что-то надо делать для сохранения уникальной природы Памирского высокогорья, единственного центрально-азиатского высокогорья в нашей стране. Если хотите, это маленький кусочек Тибета, Тибет в миниатюре, и, несмотря на то, что фауна Памира заметно беднее тибетской, все же целый ряд представителей этой фауны здесь есть. Только здесь вы сможете встретить тибетскую саджу, тибетскую буроголовую чайку, тибетского улара. По пальцам можно пересчитать места в нашей стране, где остался на гнездовье горный гусь, где еще можно встретить стада гигантских архаров Марко Поло, и среди этих мест Памир — одно из главных.

И эта уникальная природа центральноазиатского высокогорья буквально на глазах разоряется мародерствующими экспедициями, безответственными альпинистско-туристскими группами, разоряется из-за неумелой эксплуатации пойменных лугов и прочей бесхозяйственности.