Андрей Смирнов - Лопухи и лебеда

• Название: Лопухи и лебеда
• Автор: Андрей Смирнов
• Жанр: Русское современное
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-095762-0

Выдающийся режиссер и актер Андрей Смирнов, покоривший публику в 1971 году легендарным “Белорусским вокзалом”, лауреат двух премий “Ника” (в 2000 году за роль Бунина в фильме “Дневник его жены” и в 2012-м за фильм “Жила-была одна баба”), был отлучен от режиссуры советскими цензорами и много лет не снимал кино. Он играл в фильмах и сериалах (Владимир в “Елене”, Павел Кирсанов в “Отцах и детях” и др.), ставил спектакли и писал – сценарии, эссе, пьесы. Эта книга впервые представляет Андрея Смирнова-писателя.

Проза Андрея Смирнова изначально связана с кино. Это виртуозная проза драматурга, литературное воплощение будущих фильмов, блестящие, мастерски выстроенные киноповести. Они чередуются со статьями о положении кино в СССР, а затем и в России, о творческой судьбе самого автора и о том, что происходило и происходит в нашей стране.

В книгу включены фотографии из личного архива Андрея Смирнова, а также фотографии со съемок его фильмов и театральных репетиций.

---

На ветку уселась синица и тоже стала лакомиться.

Илья вышел и сразу закурил.

– Иди домой, – сказал он. – Иди. Я приду.

Он посмотрел ей в глаза.

Саша взяла корзину и ушла.

В сарае Дуся доила корову.

– Хорошая, хорошая, кисанька моя, – приговаривала она с ласковым беспокойством. – Чего ты маешься, Милушка, ну?.. Не балуй! – сердито прикрикнула она, обернулась и увидела Сашу.

Саша стояла и смотрела, как доит Дуся.

– Чего там Татьяна притихла? – спросила Дуся.

– Телевизор смотрит. Может, помочь чего? Давай я ее накормлю.

– Ты с грибами своими сладь.

– Уже кипят. Руки вон не отмываются…

– Милка что-то тревожится, – вздохнула Дуся. – Уж не захворала ли?

Струйки молока позванивали о подойник.

– Трудно доить? – спросила Саша.

– Руки чистые? На, попробуй, – усмехнулась Дуся.

Саша села на ее место, потянула раз, другой.

– Дак кто ж так доит! – помирала со смеху Дуся. – Гляди, не тискай. Она у нас барыня… Ты сиську покрепче ухвати, всей пятерней, сколько влезет. А сосочек мизинцем прижми, да мягонько так, легонечко. Ладонью-то надавишь, погнала его книзу, теперь оттяни малость – оно и побежит…

Саша взмокла от стараний и наконец выдавила ручеек.

– Ну, слезай, вишь, она переживает, мою руку знает.

– Ф-фу! – выдохнула Саша.

– А ты как думала? Сперва-то ночи не спала, ручки знаешь как болели!

Из-под Дусиных рук бежали ровные прерывистые струйки.

– Твой-то пришел?

– Гуляет, – весело сказала Саша.

– Что ж мало погостили? И в самую мокроту… Летом приезжай, в июле. Купаться можно, ягод – потопчешь больше, чем наберешь. Хотя куды тебе летом! Отпрыгалася…

– Почему?

– Дак рожать небось будешь? – Дуся удивилась. – Или хвораешь?

– Посчитала… – сердито сказала Саша.

– А чего стыдиться? Нынче сентябрь, у тебя и выходит как раз июнь, а то июль.

Они помолчали.

– Замужем-то долго была? – спросила Дуся.

– Четыре года.

– Бросил, что ли?

– Почему бросил? Я сама ушла.

Дуся усмехнулась:

– Боевая… Как же без детей-то ухитрилась? За четыре года? Или хвораешь?

– Муж не хотел, – сказала Саша и насупилась. – И родители уши прожужжали: “Молодые, сами еще не жили…”

– Чудно… Чего ж расписывался, раз детей не хотел? Баловаться только? А ты-то что ж? Взяла б да родила. Мало что не хотел.

– Дура была, – сказала Саша.

Дуся засмеялась.

– Мне мама, покойница, рассказывала… Раньше-то принесут попу крестить, а он обязательно девять месяцев обратно сочтет. Чтоб, не дай бог, на пост на какой не попало. Если в пост бабу тронул – за великий грех считалось. Отказаться мог батюшка-то: не буду, и все, ходи некрещеный! А постов много, заскучаешь, поди… – Она опять засмеялась. – А теперь как? Октябрь, февраль да август – самый урожай на ребятишек. Тут они друг за дружкой, спасу нет… праздников-то сколько? Новый год, майские да октябрьские! Мне Гранька Ряхина сказала, я прямо обмерла! Танюшка у меня с февраля месяца, второго числа. И выходит, что майская, с самого праздника!

– Дуся, – сказала Саша, – присмотришь за грибами? На плите там…

Дуся слила молоко в ведро и взглянула на Сашу:

– Ступай, не тревожься…

В небольшой буяновской чайной стоял галдеж, народу к вечеру понабилось. Угловые столики пропадали за нависшею стеною дыма.

– …С нашей деревни шестьдесят два мужика на фронт ушли, – рассказывал Илье чубатый парень, одетый в черную кожаную куртку. – А пришло – семеро. И то один через год помер… Работать некому, а есть охота.

– Вспомнил! – усмехнулся его товарищ с сонным красным лицом. – То когда было? Он про сейчас спрашивает… Вы про сейчас?

– И про сейчас, – кивнул Илья.

Напротив Ильи сидел лысый мужчина лет пятидесяти в темном клеенчатом плаще. Его чернявый сосед ухаживал за лысым на все лады, подливал вина, убегал за горячим. Разговаривали они вполголоса, до Ильи долетело что-то про шифер. Лысый снисходительно кивал.

– Тут как поглядеть, – сказал второй парень. – Вот с моего года ребята, Горшков Петр – в Сибири, с армии прямо на стройку мотанул… Толик Сидякин в Великих Луках на тамошней бабе женился. У всякого своя зацепка… Никола! Вали к нам! – Он махнул кому-то в толпе. – Вы его спросите, он как раз с Красозера будет…

Илья увидел милиционера, с тарелкой супа в руках пробиравшегося к их столику.

– Я-то пацаном был после войны, – снова заговорил чубатый. – А запомнилось… Покушать всякому требуется. Летом – ладно, щей из крапивы я б и сейчас похлебал… А зимой – из рыбной муки лепешка, и то не каждый день! Трудновато, когда кушать хочется.

Милиционер поздоровался, парни сдвинулись, нашли и ему местечко. Он снял фуражку и принялся за суп.

– Об чем толкуете?

– Товарищ вот, отдыхающий, интересуется, куда народ с Красозера подевался…

– Из газеты, что ль? – Милиционер покосился на Илью.

– Сказали ж – отдыхающий, с Ленинграда.

– Хороший город, – сказал милиционер. – “Зенит” ваш вчера “Арарату” проиграл, один – три.

– В Ереване играли? – спросил Илья. – Вечно они на выезде очки теряют…

Чубатый тронул милиционера за локоть.

– Ты скажи, Никола… Ваших много не вернулось?

– С войны, что ль? Ни одного.

– Слыхал? – Он обернулся к Илье. – А ушли?

– Все ушли. Сколько было, за полсотню…

Ел он аккуратно, не торопясь, и приглядывался к Илье.

– Вон Зинка, буфетчица, – он показал на женщину за стойкой, – тоже с Красозера, земляки мы. У ней полдеревни родня, Парфеновы. Дед у ней кузнец был, и батя, и дядьев четверо, отцовых братьев… Последнего, дядю Егора, под Винницей бандеровцы убили. Уж и война кончилась… А вы в Красозере бывали?

– Сегодня, – сказал Илья, – по грибы ходили, наткнулись…

– На кладбище не были? – спросил старшина. – У меня там мамаша.

Лысый с приятелем ели и пили, прислушиваясь к разговору соседей.

– Я когда с армии пришел, – рассказывал парень с сонным лицом, – прогулял с месяц и скучать стал. В Молдавии служил. Много чего поглядел… И в Одессе был. В Ростове тоже был… А дома что ж?

– Почему же остался? – спросил Илья.

– Слабинку дал… – Парень вздохнул.

Милиционер и чубатый рассмеялись.

– Ленке-то скажу, она тебе пропишет слабинку, – пообещал чубатый. – Женился он…

– Ну, кабы все от скуки драпали, тут окромя волков давно бы никого не было, – заметил милиционер и объяснил Илье: – Укрупнили нас. И совхоз теперь в соседстве… Люди-то не пропали, не сгинули. Которые в совхозе, которые здесь, в Буянове. Конечно, отдельные товарищи имеются, которые в город подались. Живут люди…

Недовольно оглянулся лысый – в углу ребята в форменных куртках студенческого стройотряда запели под гитару что-то неразборчивое.

– Чего это у них на спине намалевано? – спросил чубатый. – Не по-нашему…

– По-латыни, – сказал Илья. – Через тернии – к звездам…

– Космонавты, – засмеялся второй. – Птицефабрику они у нас строят…

– Это еще поглядеть надо, чего они настроят, – сказал старшина.

Все помолчали.

– Страху нет! – сказал вдруг лысый и оглядел стол. – Страх позабыли. Чего хочу – то ворочу! Вон, развалились… – Он кивнул на студентов. – Поотрастили лохмы да бороды и горланят! Уважения никакого… Его бы, дьявола, под нулек-то побрить да на лесоповал на годик! Мигом бы очухался. Скучно вишь ему! – передразнил он парня. – Тебе каши березовой – ты бы всю скуку позабыл…

– Вспотел ты, что ли, папаша? – ошалело спросил парень.

– Я те вспотею, сопля зеленая! – Лысый побагровел. – Я тебе в отцы гожусь, а ты мне тычешь? От горшка два вершка, а туда же, рассуждать лезет… Бардак развели, а с ними все цацкаются!

– А ну, вали отсюда, падаль, – негромко сказал чубатый и взял пустую кружку. – Да пошустрей.

Лысый вскочил и отбежал на шаг.

– Ты у меня пятнадцать суток схлопочешь, бандитская морда! – пообещал он. – Слыхал, старшина? Чего ты сидишь?

Милиционер отодвинул пустую тарелку, встал, натянул фуражку. Он кивнул Илье и, озабоченно глядя на парней, сказал им:

– Вы тут поглядите, ребята, чтоб никто не нарушал. Мне на дежурство…

Вслед ему грянул хохот.

Лысый оторопел на секунду, схватил шляпу и кинулся к дверям, а за ним и его собутыльник.

Тут Илья увидел, что у входа стоит Саша и, щурясь от дыма, оглядывает столики.

Он подошел к ней:

– Ты как сюда попала?

– На помеле, – сказала Саша.

На них смотрели со всех сторон. Илья слегка растерялся.

– Понятно. – Он неуверенно усмехнулся. – Пойдем домой?

– Иди. – Она пожала плечом. – Я хочу посидеть.

Илья взял ее под руку и подвел к столику.

– Знакомьтесь. Это Саша, моя жена.

– Леша, – представился чубатый.

– Василий.

– Пива хочешь? – спросил Илья.

Она кивнула.

Пока Илья ходил за пивом, на свободный стул уселся дед со стаканом чаю. Он расколупал крутое яйцо и, сняв шапку, приступил к еде.