Ирина Ванка - Секториум

• Название: Секториум
• Автор: Ирина Ванка
• Жанр: Научная Фантастика

История Земли глазами пришельцев.

Бытовые зарисовки о жизни, работе, а также моральном облике людей, сотрудничающих с инопланетянами.

---

Впрочем, пришельцы не обязывали нас, землян, верить им на слово. Наоборот, призывали критически анализировать очевидные факты: «Может быть, это все-таки не НЛО?» — спрашивали они, показывая запись зависающего над городом дискообразного облака. «Нет, — отвечали мы, — это самая натуральная «тарелка», вернее, сигова «кастрюля» с базового челнока в дрянном камуфляже». «Но ее же совсем незаметно», — обижались инопланетяне. «Кому как…» — отвечали мы.

Наши соседи по Галактике, сигирийцы, как и земляне, делятся на локальные расы. Точнее, на три основные «сигирийские расы», которые объединило не только название и территория. Они имеют единые представительства на внегалактическом транспорте. В Андромеде у них общие технические базы. В Нашей Галактике — поселения в районе Сириуса. То есть, мы, земляне ориентируемся на Сириус, говоря об их месте обитания, как на наиболее яркую видимую звезду.

Альфа-сиги, «родственники» шефа, и бэта-сиги, невысокие гуманоиды с темной кожей, занимают несколько планет. Секториане бывали только на Блазе. Зэта-сиги, к которым относится Индер, обычно вояжируют, привязываясь к сигирийским космопортам. Их истинная родина потеряна. Вблизи Сириуса они держат свои «репродуктивные базы», поскольку излучение белых звезд им полезнее прочих. По этой причине зэты имеют полное право называться сигирийцами. Обычно они курсируют между Сигирией и Андромедой, обслуживают транспорт, вынуждены подолгу бывать в условиях, далеких от комфорта. Жизнь с трубками в носу не считается для них подвигом. Миллионы лет эволюции научили их терпеть. Хотя, изначальная среда обитания зэта-сигов не отличалась от человеческой. Теперь эти существа могут дышать только влажной газовой смесью. Они имеют рост от двух до трех метров и замкнутый цикл организма, характерный для «вояжеров». Это позволяет им долго находиться без пищи и работать без праздников и выходных. И зэта-сиги, и бэты, и мы с альфами относимся к четвертой расовой группе. Только бэты считаются женской расой, альфы — смешанной, как земляне, а зэта-сиги — понятия не имею. По нашему Индеру не скажешь: голос у него гнусавый и гулкий, половых признаков из под халата не видно. С бестактными вопросами он обычно посылает нас к шефу, а шеф — куда подальше.

Термин «вояжеры» и «поселенцы» означает тип цивилизации, который по своей значимости не уступает номеру группы. Их принято записывать единым символом. Например, 4П — поселенцы четвертой расовой группы, это мы и альфы. Или 4В — вояжеры четвертой группы, это наш загадочный доктор Индер. Принято считать, что вояжерный тип характерен для последних трех групп: пятой, шестой, седьмой. Впрочем, «вояжеры» — еще не значит кочевники, как и «поселенцы» — еще не факт, что мирные хлеборобы. Издержки механического перевода. Типы «В» и «П» дают представление лишь о способе существования относительно сфероидного пространства. Что, в свою очередь, в сочетании со многими другими нюансами, формирует понятие о цивилизации в целом и индивидууме в частности. «Поселенцы», таким образом, осваивают наружное пространство сфероида, «вояжеры» — внутреннее. Поэтому первые, как правило, встречаются на естественных планетах. Вторые — внутри космических станций и кораблей. Под этот стереотип вполне подходят «поселенцы» с искусственных дрейфующих геоидов, на внешнюю оболочку которых намагничен суррогат атмосферы. А также «вояжеры», зарывшиеся в норы естественной планеты, где внешний климат проще игнорировать, чем сделать пригодным для жизни. Никакого парадокса. Имеет значение только способ освоения пространства, потому что именно этот факт во многом определяет психику.

Сиги приводят простейший тест, как распознать в человеке информального «вояжера» или «поселенца» при помощи реакции на испуг: информал-«поселенец», испугавшись, широко откроет глаза, «вояжер» — зажмурится. Разница оказывается принципиальной: «поселенец», уловив тревожный сигнал из внешнего мира, рефлекторно мобилизует органы восприятия на получение из того же внешнего мира дополнительной информации. Что это было и как себя вести, ему должен подсказать инстинкт, рефлекс, среда обитания, частью которой он является. У «вояжера» картина противоположная: окружающий мир это, зачастую, его рук творение, он знает его досконально, не ждет сюрпризов, и ответ на вопрос: «Что это было?» может найти только в самом себе. А для этого следует приглушить свои органы восприятия, чтобы не мешали анализировать процесс и синтезировать идею. В его окружающем мире не может быть источника, который диктует модель поведения, и от того, как тщательно он сконцентрируется на решении задачи, может зависеть все.

Руководствуясь тестом, мне удалось выявить среди знакомых только одного «вояжера», которым оказался Миша, и пятерых явных «поселенцев». Все остальные реагировали на испуг не так, как было написано в учебнике. Володя, например, выругался и прищемил палец. При этом его глаза остались в прежнем состоянии. А Алена раскусила мои намерения раньше, чем я приступила их осуществлять.

— Я такой ерундой занимаюсь с каждой новой группой студентов, — заявила она. — Скажу точно, по сигирийской методике даже негра-альбиноса среди них выявить невозможно. Хочешь, покажу тест, от которого зажмурятся все «поселенцы»?

— Не надо, — ответила я и зажмурилась заранее.

— Сиги так же разбираются в человеческой психике, как я в их летательных аппаратах. А Мишкин… Что Мишкин? Если вникнуть во все его поведенческие аномалии, можно на докторскую накопать.

В доказательство к сказанному, Алена насовала мне кипу брошюр по психологии, которые я читала в дополнение к некорректным тезисам космогенетики. Эти книжки хороши были уже тем, что их можно было читать и в модуле, и наверху, и в транспорте, и стоя в очередях. В конце концов, читая подряд все правды и вымыслы о человечестве, написанные людьми и сторонними наблюдателями, я поняла, что эта цивилизация меня интересует. Возможно, более чем все прочие явления космоса. Еще год назад мне казалось, что я знаю о человечестве все и, если нам удастся решить проблему Критического Коридора, последний том будет поставлен на полку. Сейчас я стала понимать сигирийцев, которые примчались сюда наблюдать, и не считают, что заняты рутинной работой.

В моей жизни многое изменилось. Появились племянники. Мне дважды повысили зарплату. Один раз в связи с инфляцией, другой — по причине радения на работе. Новые подруги смотрели на меня странно: я не принимала участия в вечеринках, не стремилась повысить свои социальный статус или обустроить быт посудомоечной машиной. В моем доме вечерами не горел свет. Со стороны могло сложиться впечатление, что я как робот, отработав смену, укладываюсь в футляр. Миша сделал систему под кодовым названием «цветомузыка», которая автоматически включала лампы в верхнем доме, если наступала темнота, переключала их, рисовала на шторах тени и вырубала свет после одиннадцати. Теперь дом жил без меня. Снаружи висели скрытые камеры наблюдения, которые информировали меня о приближении гостей, выводили картинку на телевизор. Просмотр вечерних телепрограмм, чаще, чем рекламой, прерывался сериалом «В мире животных»: вот крадется соседский кот вдоль моего забора, вот ворона села на перила крыльца, а вот собака наделала на калитку. Я попросила Мишу отрегулировать сенсоры на человека. С того дня мой забор «метили» только доги и сенбернары.

— Ты не видишь разницы между животным и человеком? — спросила я Мишу.

— Там, где я работаю, — ответил он, — нет ни людей, ни животных.

— Все-таки, будешь регулировать сенсоры еще раз, поинтересуйся особенностями биотипов. Это гораздо интереснее железа.

— Что ты понимаешь в железе, женщина? — ворчал он, и лез разбирать антенну. — Что ты вообще понимаешь в жизни? Она интересует тебя, как шахматная партия, но ты не хочешь быть фигурой на доске. Впрочем, двигать фигуры ты тоже не хочешь. Для этого ты слишком ленива.

— Кто-то же должен наблюдать партию со стороны.

— Вот, вот! — соглашался Миша. — Высшая форма интеллектуального онанизма.

«Двигать фигуры» мне действительно не хотелось. Семен Семеныч утверждал, что это последствие психического стресса и рекомендовал Веге выждать время. Вега и не стремился меня эксплуатировать, даже не приглашал в офис, предпочитал являться ко мне на работу. У себя на родине он копировал записи свободных волонтеров, некогда наблюдавших человечество. И, так как душа волонтера, по его мнению, была чересчур поэтической, то и вольных фантазий в мемуарах следовало ожидать выше нормы. Он отзывал меня к подоконнику в фойе читального зала, раскладывал прозрачные пластины со столбиками текста и ждал разъяснений. Только тогда я чувствовала свою значимость в жизненном процессе, к которому испытывала столь сильный исследовательский интерес.