Ирина Ванка - Секториум

• Название: Секториум
• Автор: Ирина Ванка
• Жанр: Научная Фантастика

История Земли глазами пришельцев.

Бытовые зарисовки о жизни, работе, а также моральном облике людей, сотрудничающих с инопланетянами.

---

— То пилоты! — подтвердил флионер. — Или ты хочешь управлять?

— Боже упаси!

— Тогда лезь на место для багажира.

— Для багажа или пассажира?

— Багажира, — повторил Ясо после недолгих раздумий.

— Может, для первого раза все-таки через морду? — я указала на птичью голову. Хотя, кому-кому, а мне, после знакомства с Юстином, не привыкать грузиться в транспорт через «клоаку». — Давай, через клюв, а то я натопчу… Смотри, у меня ноги в глине по колено и вообще…

— Разве там чище? Лезь, если хочешь кататься.

— Если там не чище, тогда я испачкаю плащ.

— Как будто бы с той стороны не испачкаешься, — Ясо перестал мучить зад флиона, зашел спереди и растащил клюв, насколько это позволяло анатомическое строение птичьего организма. — Тогда сюда лезь.

Отверстие казалось чуть больше, но путь через шею до предполагаемого посадочного места — длиннее. Как только я осмелилась ступить ногой на краешек клюва, птица открыла глаз, зашевелилась, задергалась, как Флио-Мегаполис в час восхождения Агломерата.

— Нет уж, — заявила я. — Лучше сзади! — и решительно направилась к тыльной стороне летательного аппарата.

Это был теплый мешок, не предполагающий удобства для «багажира». Его растянутые стенки пахли микстурой сильнее, чем плащ Птицелова. Чтобы чувствовать себя уютно внутри, надо было надеть что-то эластичное и намазаться жиром, а чтобы выйти наружу — оттолкнуться ногами и выдавить себя через соответствующее отверстие. При этом полированная лысина имела динамическое преимущество. Входная дыра была единственным источником воздуха в «багажирном» отсеке. Через ту дыру я увидела, как флион встал над травой, вытянулся, развернул крылья, затем присел, и после мощного толчка мой «иллюминатор» захлопнулся, сжался так сильно, что мне пришлось раздирать его обеими руками, чтобы сделать вдох. Воздуха под брюхом птицы оказалось мало. Я не успела надышаться, как камера стиснула меня мускулатурой со всех сторон и стала мять, как тесто для пирога, уверенно и ритмично. Еще немного и я почувствовала себя внутри желудка в момент активного пищеварения. Из стенок выделилась слизь, меня перевернуло, и отверстие выскользнуло из рук навсегда. Последнее, что я помню, это попытки нащупать его в слизи. Если бы мне это удалось, я с удовольствием выбросилась бы вниз с любой высоты. Мне повезло, что я задохнулась раньше, и пришла в себя только на прозрачном полу летучего «стакана» между Мегаполисом и орбитальной станцией. Надо мной стояли флионеры, я не смогла разглядеть их и снова провалилась в пустоту.

Сознание вернулось в момент, когда свет ослепил меня. К глазу приблизилась игла, на кончике которой мерцал огонек. Эта штука вонзилась в глазное яблоко. От хруста я пришла в себя.

— Не шевелись, — донесся голос Птицелова из-за световой пелены. — Я возьму образец сетчатки.

Я хотела возразить. На худой конец, отослать его к биопаспорту, где содержалась полная информация в частности о сетчатке, но не смогла пошевелить языком. Тело будто замуровали в бетон.

— Не больно, — сообщил Птицелов, словно это не мой, а его глаз хрустел под скальпелем, искажая картинку внешнего мира. — Я должен вырастить ткань, чтобы ты не имела проблему, — пояснил он, продолжая орудовать инструментом в моем глазу.

«Прекрасно, — решила я, — теперь, если на Флио мне выклюют глаз, на станции будет лежать запаска».

Закончив дело, Його потерял ко мне интерес. Он отвернулся под лампы микроскопа, и я, по мере того, как мышцы отходили от заморозки, стала продвигаться к краю стола. Птицелов даже не обернулся на грохот, когда я упала на пол. Пытаясь подняться, я несколько раз подряд опрокинулась в емкость со льдом и разбила стеклянную трубку, тянущуюся по полу. Из нее вытекла синяя жидкость, в которой я немедленно вымазалась по уши. Но и это не заставило Птицелова отвлечься, и я решила выдвигаться на четвереньках, куда глядит единственный «флагманский» глаз. Второй оказался вывернут наизнанку. Возможно, таким образом, он был нацелен на самосозерцание. Только жилы из распухшей глазницы торчали наружу. Ощупав это место однажды, мне не захотелось повторять опыт. Я предпочла вообще не обращать внимания на то, что произошло с моими глазами. Флионеры взяли обязательство вернуть меня шефу в полном комплекте. Как они это сделают — не моя проблема.

Преодолев коридор, я еще раз попробовала встать на ноги в пустом вестибюле. Попытка оказалась удачной. Опираясь на стены, я двинулась вперед. Однако зрелище, увиденное мною, заставило снова опуститься на пол. Я находилась на балконе колодца-небоскреба, посреди которого стояли две колонны — ноги гигантской обезглавленной птицы. Ее крылья застилали небо, а тело дышало, создавая воздушные потоки. Внизу лежало пустынное каменное поле, до которого было далеко, как до самой глубокой океанской впадины, наверху была крыша из перьев, до которой было так же далеко. Террасы опоясывали птичий торс. Они не имели перил, и я легла на камень, чтобы не сорваться. Вниз полетел мой глаз. Выскользнул из века и запорхал обрезками жил в свободном падении. Я растерялась, но пустая глазница почему-то прозрела. Я испугалась так, что не смогла анализировать ситуацию: отчего это вдруг мои органы позволяют себе разлетаться без предупреждения. Ни лестницы, ни лифта, ни тарзанки, ни парашюта вокруг не было. На всякий случай, я сунулась в соседние арки. Там было темно, пахло плесенью и медициной. Я снова легла у края террасы. Высота казалась недосягаемой. Как спускаться вниз с небоскребов было личным, интимным делом каждого флионера.

В поисках лифта я обшарила ближайшие арки. Оттуда несло гнилью. Двери не имели ручек, отдельные помещения не имели дверей, запирались жестким полем, которое било током. Кое-где горел красный свет. В одной из комнат я нашла бассейн, в котором шевелилась и набухала масса. На поверхности бассейна хлопали зловонные пузырьки. В другом помещении я наткнулась на прозрачные камеры, и в сумерках решила, что здесь хранятся живые существа, но это оказались голые мышцы, растянутые за концы сухожилий, по ним бродили разряды тока, заставляя ритмично сокращаться. В третьем помещении было совсем темно, и росли деревья. Впрочем, может, это были не деревья. Возвращаясь на террасу, я налетела на коробку с личинками, и рассыпала ее. Личинки были скользкие, шевелились в руках, пара штук все-таки свалилась вниз, прежде чем мне удалось собрать их. Я прибавила шагу. За час мною было пройдено не более трети кольца. А может не час, а два? Я слишком увлеклась изучением цивилизации, которую должна была просто увидеть и вернуться. Возможно, мне стоило повернуть назад, но был ли смысл два раза проходить один и тот же маршрут?

Описав круг, я не нашла Птицелова в исходной точке. Помещения под арками были заперты, местность казалась незнакомой. Я еще раз поглядела вниз, вслед улетевшему глазу, и с ужасом увидела на камне нижней террасы синие отпечатки своих пальцев. «Спираль», — дошло до меня. Ребус решился, но выявил огорчительное обстоятельство: вместо спуска я нечаянно совершила подъем. Злая и уставшая, я поплелась дальше. «Когда-нибудь меня найдут, — рассуждала я. — И глаз подберут, потому что сами виноваты! Надо было лучше приклеивать!»

Настал момент, когда передо мной возникла перспектива возвращаться назад два круга. Лифта на этих странных террасах не было и в проекте. Похоже, они строились в доисторические времена, когда фроны еще не умели делать лифты. Я желала найти хотя бы древнюю винтовую лестницу, но вместо нее в закутке пустого вестибюля наткнулась на мусоропровод, и поняла, что двигаться дальше нет сил.

Под аркой было пустынно и холодно. Из мусорного контейнера торчали наружу белые шары, похожие на мячики. Жерло трубы завывало, посылая вверх упругие потоки теплого воздуха. «Съехать в них что ли? — подумала я. — В крайнем случае, набью синяк», — и стала освобождать спусковой контейнер, но, когда вынула из него округлый предмет, остолбенела. Ни действовать, ни соображать я уже не могла.

Говорят, история движется по спирали. Не знаю, что чувствовал Олег Палыч, доставая из воска нашего сибирского андроида, но в тот момент он понял бы меня лучше других. В моих руках оказался череп. Белый, словно слепленный из фаянса, с глазницами и вдавленными висками, но ни челюстей, ни отверстий для носа на нем не было. Едва лишь заметная борозда намекала, что все это в проекте было предусмотрено, но почему-то на практике не состоялось. Из того же контейнера я вынула несколько черепов без глазниц; два экземпляра, сращенных между собою лицевыми сторонами; тазовую кость без отверстий, реберную клетку без позвоночника и еще много разных интересных фрагментов. Как будто Господь Бог старался слепить что-то новое из знакомого материала, но так и не продвинулся дальше плагиата с самого себя.