Ирина Ванка - Сказки о сотворении мира

• Название: Сказки о сотворении мира
• Автор: Ирина Ванка
• Жанр: Фэнтези

---

— Ты серьезно решила расстаться с Хантом?

— Я уже рассталась с ним, если ты заметил.

— Я-то заметил. А он только и говорит о тебе. То презирает, то скучает, то собирается мстить. Он меня достал, Мирей. Я не знаю, что будет, если ты не вернешься.

— Когда ты сбежал в Америку, он вел себя точно также.

— Я не собирался его предавать. Я сказал, что вернусь! Все остальное он сам себе выдумал от безделья.

— Ничего. Получит деньги, начнутся съемки…

— Если бы! Он все пропьет! Он уже получил и уже пропивает. Мирей, он не начнет без тебя работать.

— Не преувеличивай мою роль. Если он сам не возьмет себя в руки, никто его не заставит.

— Ты же знаешь, как ему без тебя паршиво. Мне-то ты можешь сказать, когда вернешься?

— Не могу. Я и себе этого не могу сказать.

— Он тебя обидел? Что произошло в это проклятом Люксембурге? — Мира отвернулась, чтобы не сверкать слезами в темноте. — Каждый раз, когда мы оказываемся там, происходит дерьмо. Что в этот раз? Ты не могла позвонить мне? Вы что, подрались? Почему ты попала в больницу?

— Потому что упала в обморок посреди улицы, — ответила Мира. — Если бы я сделала это в гостинице, никто бы не хватился. Я бы до сих пор валялась на полу.

— А он? Откуда у него фингал на полморды?

— Не знаю. Когда мы расстались, его морда была в порядке.

— Мирей, зачем ты скрываешь от меня правду?

— Ты ведь все равно меня не слышишь. Правду я говорю или неправду, ты не слышишь меня никогда. Я тебе сто раз повторяла, что Ханни не нужен никто, кроме него самого. Он переживает не из-за меня, а из-за того, что ему стало вдруг некомфортно. Или эта деточка однажды повзрослеет и пересмотрит свое отношение к людям, или так и будет сучить ножками и сосать коньяк, чтобы не плакать.

— Я думал, ты его любишь, — вздохнул Даниель.

— Люблю, но жить с ним больше не могу. Настал мой предел.

— И что теперь?

— Ничего.

— Так что ты хочешь от него, я не понял?

— Ничего! — повторила Мира. — Хочу провалиться во времени от него подальше, чтобы не возникало соблазна восстановить отношения.

— Поэтому бродишь здесь по горам?

— Ты же не знаешь, что в этих горах происходит. И слушать не хочешь, и не поверишь, если я расскажу.

— Как поверить, если ты постоянно врешь? Вы оба всю жизнь мне врете, и ты, и он. И себе врете. Что вы делаете друг с дружкой? Мирей, этой «деточке» скоро шестьдесят. Сколько времени у нас осталось? Вы тратите его на войну. Зачем? Разве нам было плохо?

— Нам? — удивилась Мира. — «Нам», это кому? Ему и с нами плохо, и без нас плохо. Тебе и с нами хорошо и без нас…

— А тебе?

— А кто я такая? В моей жизни всего навалом, не хватает главного. Меня самой. Понимаешь? Меня не было, нет, и не будет.

— И кто ж тебе виноват? — спросил Даниель.

— Почему кто-то должен быть виноватым?

— Мирей, он не просто спивается, он еще и с ума сходит. Не спал всю ночь, пытался понять, почему ты ушла. Под утро выражался метафорами.

— Неужто старый дурак что-то понял?

— Он сказал так: «Мы с Мирей не можем быть вместе по двум причинам: по причине моего прошлого и по причине ее будущего». Ну… его прошлое я примерно себе представляю. Теперь я хочу знать, ради какого будущего ты сбежала?

— Будущего нет, Даниель, — ответила Мира. — И прошлого нет, и настоящего тоже. Мы все живем в какой-то ужасной иллюзии. Пока я не пойму, как мы влипли в это дерьмо, с горы не спущусь. Так и передай.

— Боги никого не наказывают и никогда не страдают из-за людей. Заблуждение полагать, что на белом свете есть Бог, готовый принести себя в жертву. Боги чаще всего приносят в жертву людей, не имея представления о том, что это за твари, как живут и чем дышат. Когда вы просите милостыню у Богов, они смеются. Когда не просите, обижаются…

— Разве я милостыню прошу, Валех? Я хочу получить гонорар. Мне надо было, чтобы ты выполнил свою работу: взял за руку покупателя и привел его в галерею. А ты что натворил?

— Ты просила денег. Я дал тебе денег.

— Разве такой ценой?..

— Тебе нужны были деньги?

— Ты понимаешь разницу между наследством и гонораром?

— Понимаю, — ответил Валех. — В твоем случае наследство — гораздо больше.

— Теперь я знаю, почему Зубов от тебя сбежал.

— А тебе уже мало милостыни? Тебе надо, чтобы ее правильно подали? Еще не хватало, чтобы ты учила меня подавать!

— А тебе мало, что сбежал твой любимчик Зубов? Твой самый талантливый, самый умный, трудолюбивый подопечный уже никогда не напишет для тебя роман. Тебе придется довольствоваться низкопробной фантастикой несостоявшегося художника…

— Пиши, я продиктую отрывок, который украсит твое сочинение. Можешь его присвоить.

— Обойдусь без подачек…

— Пиши: Боги никогда не страдают из-за людей… Эти существа лишены эмоций. Самый пропащий Ангел может сделать для Человека больше, чем Бог. Чем выше в иерархии существо, тем больше в нем рационального порядка. Чем ниже, тем больше эмоций мутят рассудок. Если Человек был изгнан из рая, то отнюдь не за плод запретный, а за отсутствие рационального подхода к плоду. За то, что шел на поводу у желаний, презрев здравый смысл. За то, что не ради истины, а ради прихотей своих рисковал голым задом. Человек сам опустил себя в иерархии, сам и возвысится, если придет его время. Если только оно придет. И нет таких слез, которыми можно разжалобить Бога, и нет такой небесной услуги, которая пойдет Человеку на пользу.

Глава 5

— Здесь физическая лаборатория, а не гостиница! — напомнил профессор Боровский графине Виноградовой. — Ты взрослый человек, Мира, должна понимать! Оставить на ночлег постороннего! Я от кого угодно мог ожидать…

— Натан Валерьянович, он сегодня же съедет!

— Скоро сесть будет негде из-за гостей. Осталось только вашего Ханта дождаться для теплой компании, а следом за ним пожалует пресса и телевидение. Этого господина я видеть не хочу. Достаточно того, что я о нем наслышан.

— Он и не дойдет, развалится по дороге.

— Все, — подвел итог Боровский, — здесь достаточно постояльцев. Не знаю, как Привратник вас терпит, а с меня хватит. Сегодня же проводи этого человека в село! Иначе я сам его провожу.

Боровский ушел, и Даниель выглянул из-за ширмы.

— Что сказал этот грозный мужчина?

— Сказал, что рад был познакомиться, — ответила Мира, — что жаль с тобой расставаться.

— Он мне тоже понравился, — признался Даниель, застегивая рубашку. — Я бы с удовольствием остался с ним наедине… С ним и с видеокамерой.

— Тише…

Боровский вышел из дома, разминувшись в дверях с Борисом. Профессор был сердит и не поздоровался с гостем. Борис был сердит еще больше и шел сюда не для того, чтобы упражняться в любезностях.

— Где французы? — спросил Борис двух странников, уплетающих вчерашние макароны. Странники указали вилками в потолок. — Они думают возвращаться?

Голова сердитого Бориса вынырнула на втором этаже.

— Даниель, я тебя умоляю, — воскликнула Мира, — одевайся и проваливай. Натан меня выгонит!

Даниель, не торопясь, натянул штаны.

— Отчего так возбудился твой страстный Натан? Оттого, что мы спали в одной кровати? Так больше негде.

— Он знает, что мы «подружки». Застегивайся и проваливай!

— Я не причесался.

Даниель наблюдал в зеркале, как Мира выходит из себя. Чем больше раздражалась Мира, тем старательнее Даниель расчесывал локоны.

— Зачем ты дал ему адрес? — обрушилась Мира на сердитую голову Бориса. — Я же просила…

— Они привели полицию, — ответила голова. — Мы так не договаривались… Они сказали, что ты в розыске. Мне угрожали.

— Тебя брали на понт!

— Откуда я знаю? На вас не написано, что вы честные люди.

— Уведи этого «француза» обратно, Борис! Уведи его с глаз долой! — Мира вытолкала товарища из дома мимо завтракающих странников прямо за дверь. — Учти, — предупредила она, — ты меня не видел! Не нашел, блуждал по горам, устал, решил вернуться…

— Я не умею ему врать, — признался Даниель.

— Учись.

— Не хочу.

— Придется.

— Будет только хуже…

Молодой человек обернулся с надеждой, но Мира только поцеловала его на прощанье.

— Береги Ханни, — приказала она. — Не оставляй старого дурака одного надолго.

Две фигуры скрылись за холмом. Время остановилось. Неуверенная в своем будущем, юная дева превратилась в бальзаковскую даму, неуверенную в своем прошлом. Мира представила, как прошлое будет жить без нее, изредка забредая в гости, засиживаясь допоздна, залеживаясь до обеда. И каждый раз, провожая его, время будет замирать у порога. Будет замирать все вокруг, только стрелка барометра никогда не перестанет дрожать и биться под стекляшкой, предупреждая о ненастной погоде. О том, что будет гроза. О том, что на Слупицу идет туча. Мира не боялась гроз. Минуту назад она совсем ничего не боялась.