Неизв. - Дочери Лалады. Книга 2. В ожидании зимы

• Название: Дочери Лалады. Книга 2. В ожидании зимы
• Автор: Неизв.
• Жанр: Прочая старинная литература
• Год: 0101

---

Цветанка едва не поперхнулась кисло-сладким лакомством. Выходит, тот чванливый богач с женой – родители Нежаны!

«Ты не похожа на них», – пробормотала она.

«А ты думаешь, что дети всегда перенимают всё от родителей? – Нежана взяла у неё ложку и зачерпнула несколько прозрачных вишен, задумчиво глядя, как мёд тонкой нитью струился обратно в чашку. – Мне иногда даже думается, что я не родная…»

В саду вдруг раздался зычный, грудной женский голос, звавший:

«Нежана! Нежанушка, где ты? Тебя матушка зовёт, выходи!»

Нежана стрельнула глазами себе за плечо, будто не ласковый зов услышала, а злой окрик.

«Это нянька Умила. Мне пора, – вздохнула она. И кивнула на чашку с вишней в меду: – Ты ешь, ешь… Как доешь, посуду можешь прямо тут и оставить. Приходи сюда завтра, буду тебя ждать».

И случилось то, о чём Цветанка не могла и мечтать: лицо Нежаны приблизилось, и она провалилась в мягкие, кисло-сладкие и чуть липкие чары вожделенных губ, а сердце плюхнулось в медово-вишнёвую глубь. Что это? Шутка уходящего лета, прощальный подарок солнца, отягощённого предосенней грустью? Но чем бы это ни оказалось, Цветанка вдруг поняла: ей не жить иначе. Лишь в девичьих руках был ключик к её сердцу, и только в девичьих губах она могла тонуть и безмятежно растворяться.

Оставшись в кустах одна, она ещё долго не могла опомниться, выпутаться из головоломки со вкусом вишни, яблок, мёда, с запахом земли, мяты и волос Нежаны. Безумная мысль сверкнула на спокойном небосклоне, всколыхнув умиротворённость: а если признаться, что она – не парень? Будет ли Нежана смотреть по-прежнему, захочет ли поцеловать? Нет… Цветанка с содроганием отмахнулась от этого замысла. А потом отодвинула доски и выскользнула на улицу.

Вернувшись домой, она обнаружила слонявшихся по двору ребят – своих трусливых приятелей. Завидев её, они понурили головы, и только Первуша осмелился подать голос:

«Ты прости нас, что убежали… Мы думали, что тебе уж ничем не поможешь».

«Думали они, – хмыкнула Цветанка. – А помочь было можно. Вот Ярилко мне и помог».

Парнишкам, видно, было знакомо это имя.

«Это не тот ли Ярилко, чья шайка рынок держит?»

«Он самый, – кивнула Цветанка. – И я теперь с ними».

Она прихвастнула: своего решения о вступлении в воровское братство она ещё не высказала, но впечатление на приятелей это произвело огромное. Они струхнули и помрачнели.

«А попасться не боишься? – спросил Тюря. – Ведь не посмотрят на малые года, поотрубают пальцы-то!»

«А я глаза отводить умею, – похвалилась Цветанка. – У меня ж бабуля – ведунья! Так что не поймают меня!»

Отвесив дружкам по подзатыльнику, на том она с ними и помирилась, поскольку не любила подолгу сердиться. А мысли её вновь и вновь ручным голубем летели к Нежане: что подарить девочке, у которой и так всё есть?

Бродя по базару в поисках подходящего подарка, она снова приметила того синеглазого воришку. Чем-то он напоминал ей себя саму: наверное, Цветанка была бы именно такой, случись ей родиться мальчиком. Он тоже заметил её, но лицо его осталось напряжённо-неулыбчивым, а глаза остро блестели. Стоило Цветанке на мгновение отвлечься – а он уже пропал, будто призрак.

Проходя мимо птицеловов, продававших пойманных ими певчих птах, она поняла: вот какой подарок нужен! Сами птички стоили дёшево – по два-три серебряника, а вот клетки – дороже, но Цветанка решила не скупиться и полезла за кошельком… Ан кошелька-то и не было. Сразу поняв, чьих рук это дело, она обвела глазами толпу. Мелькнула знакомая шапка… Он или не он? Взявшись за янтарное ожерелье, Цветанка вновь ощутила его живое тепло.

«Обернись, засранец, – сверля жарким взглядом затылок парня, мысленно приказывала она. – Обернись!»

Словно услышав её повеление, парень обернулся, колко блеснул бирюзой глаз и тут же кинулся убегать. Вот это он сделал зря: в беге Цветанке не было равных. Она в считанные мгновения нагнала щипача и прыгнула ему на спину, повалив наземь, в пыль.

«Отдавай то, что не твоё!» – прошипела она, занося кулак для удара.

Закрываясь руками, воришка хохотал. От такой наглости Цветанку будто кнутом огрели меж лопаток, и она едва не врезала по этой смеющейся мордахе.

«На, на, на», – сдался парень, и брошенный им кошелёк легонько ударил Цветанку в грудь.

«Вот гадёныш», – процедила она и поднялась со своими деньгами на ноги.

«Меня Нетарем звать, – представился воришка, отряхиваясь. – Ярилко мне тебя испытать велел».

«Вон оно что, – промолвила Цветанка, чувствуя, как первоначальный гнев охладевает. – И как? Гожусь я?»

«Годишься, – ухмыльнулся Нетарь. – Хватка у тебя что надо, даже не скажешь по тебе, что только два дня в деле. Не серчай уж, что мошну твою подрезал – то проверка была».

«Ладно», – смягчилась Цветанка.

Она купила малиновку в клетке. Подходя к знакомому забору, она вздрогнула от радости: голосок Нежаны хрустально выводил «Соловушку». Цветанка повторила вчерашний знак. Прошуршав сквозь листву, камень упал где-то за забором, а голос стих. Доски отодвинулись, и Цветанка вместе с клеткой протиснулась в прохладную гущу вишнёвых кустов.

«Это тебе», – прошептала она.

Нежана нахмурилась: казалось, подарок её не обрадовал, и сердце Цветанки облилось холодом.

«Бедная птичка! – покачала богатая девочка головой. – Разве ей место в клетке? Радовать своими песнями она сможет только на свободе… Что за нелюди эти птицеловы!»

Она открыла клетку, и малиновка тут же выпорхнула на волю, скрывшись в кроне дерева, а семь серебряников Цветанки оказались выброшенными на ветер. Впрочем, смутно она чувствовала правоту Нежаны, а потому не стала её упрекать. А та вздохнула, усаживаясь в траву под кустом:

«Иногда мне кажется, будто я – такая же пташка в золотой клетке… Хочется улететь отсюда далеко-далеко, за речку, в лес, на волю вольную, вот только крыльев нету».

Цветанка присела подле неё, а про себя удивлялась: как можно, имея всё на свете, желать улететь от этого, покинуть роскошный, уютный и красивый дом, где живёшь сытая и согретая, с кучей слуг и родителями, души в своём чаде не чающими?

«Ты представить себе не можешь, как мне душно дома, – с блёстками тоски под мохнатыми ресницами промолвила Нежана. – Только знай себе, сиди в светлице и рукодельничай… Лишь в сад выйти можно, а на улицу – ни ногой. Я выбиралась несколько раз через эту дыру в заборе, но всякий раз возвращалась».

«Почему?» – сиплым от нахлынувшего волнения голосом спросила Цветанка.

«Потому что знаю, что матушка убиваться будет, – вздохнула Нежана. – Жалко мне её. Она мне добра желает… Хотя и не понимает, что я, быть может, иной доли хочу, а не той, какую она для меня подходящей считает».

«А какой доли ты хочешь?» – едва дыша, прошептала Цветанка.

«Свободы, – сведя красивые тёмные брови в ожесточённую черту, ответила Нежана. – Сама хочу выбирать и дорогу, и человека, с которым по той дороге пойду. Но у нас иначе заведено: светлица, рукоделие, а потом – замуж… Вот и вся моя доля. Со дня на день мне исполняется тринадцать лет, а батюшка с матушкой уже давно жениха мне подыскивают».

Цветанка начинала понемногу понимать её тоску. Пожалуй, она сама тоже не смогла бы жить хоть и в роскоши, да в неволе, под строгим присмотром: туда не ходи, этого не делай… А уж при мысли о женихах её просто передёргивало, а к горлу подступал шероховатый, противный ком.

«Ох как тесно мне здесь, дышать нечем, – закрывая глаза, шептала Нежана в жутковатом исступлении, от одного вида которого у Цветанки бежали по лопаткам мурашки, а сердце накрывало невыносимое, как зубная боль, томление. – Только и радости мне, что этот сад да песни, в которые я всю мою кручину вкладываю. Пою, а сама думаю: быть может, кто и услышит не ушами, но душой, поймёт меня и заберёт отсюда. Кто-нибудь, кому моя тоска понятна будет, как своя собственная. Может, и у него будет своя кручинушка, своя боль, от которой душа его тонкой станет и к чужой боли восприимчивой… Быть может, если б встретились мы с ним, то печаль душевную друг другу исцелили бы».

Цветанка сидела, набычившись и испытывая неясную ревность к этим мечтам, к этому человеку, о котором Нежана грезила. Ведь если он придёт и заберёт её, то Цветанке больше не видать хрустальноголосой певуньи, как своих ушей!

«А ты грамоту знаешь?» – спросила она, чтобы перевести разговор в другое русло.

Очнувшись, Нежана заморгала, будто стряхивала с ресниц свои недосягаемые мечты.

«Да, грамоте я учена… А что?»

«А меня научишь? – попросила Цветанка. – А то тёмным да дремучим человеком быть плохо. Из всей науки я только пальцы на своих руках пересчитать умею».

«Ну, коли хочешь, могу научить, – нехотя согласилась Нежана, по-видимому, ещё не вышедшая из-под власти своих свободолюбивых дум. – Приходи завтра, да принеси берёсты побольше… А сейчас пора мне, а то нянька хватится».