Джеймс Кейбелл - Сказание о Мануэле. Том 1

• Название: Сказание о Мануэле. Том 1
• Автор: Джеймс Кейбелл
• Издательство: Северо-Запад
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1993
• ISBN: ISBN 5-8352-0243-1

«Сказание о Мануэле» — знаменитая эпопея одного из основателей жанра фэнтези американского литератора Джеймса Брэнча Кэйбелла.

Мы начинаем знакомство со «Сказанием о Мануэле» с публикации двух романов: «Земляные фигуры» (1921) и «Юрген» (1919).

Первый том «Сказаний» знакомит читателя с удивительной страной Пуактесм, где рядом со средневековыми замками бродят кентавры, в лесных озерах живут русалки, где хитроумные демоны всячески пытаются сбить с пути истинного честных и благородных рыцарей.

Яркая палитра повествования, невероятные приключения главных героев, неподражаемый юмор и утонченная стилистика — все это читатель найдет на страницах «Сказания о Мануэле».

---

Иоланта без особого энтузиазма согласилась. Иоланта, в самом деле, по просьбе Юргена поклялась четырьмя Евангелистами сделать все, что в ее силах, и оказать ему содействие.

— Отлично, — сказал Юрген, — вы пообещали, а люблю — то я именно вас.

Удивление приумножило женскую прелесть. Иоланта от всего сердца обрадовалась при мысли о браке с молодым герцогом Логрейским и предложила тотчас же послать за священником.

— Моя дорогая, — сказал Юрген, — нет нужды беспокоить священника из — за наших личных дел. Она поняла его мысль и вздохнула.

— Теперь я сожалею, — сказала она, — что дала такую торжественную клятву. Ваша выходка бесчестна.

— Ничего подобного, — сказал Юрген, — и некоторое время спустя вы не пожалеете об этом. Игра в самом деле стоит свеч.

— Когда это станет очевидным, мессир де Логрей?

— Как же, естественно, при свете свечей, — ответил Юрген.

— В таком случае мы больше не будем говорить об этом до вечера.

А вечером Иоланта послала за Юргеном. Она была, как и сказал Гогирван, необычайно привлекательной женщиной — пышной, холеной и увенчанной медного цвета волосами. В этот день она была хороша как никогда, в блестящем голубом платье с золотым шитьем и с расшитыми золотом длинными рукавами, касавшимися пола. Вот такой она предстала перед Юргеном.

— Теперь, — нахмурясь, сказала Иоланта, — вы можете напрямик заявить о том, на что вы намекали утром.

Прежде всего Юрген оглядел комнату: она освещалась высоким позолоченным канделябром, на котором горели свечи.

Он их пересчитал и присвистнул.

— Семь свечей! По правде сказать, милая моя, вы оказали мне высокую честь, поскольку это чересчур сильная иллюминация. Можно подумать, что вы чтите меня, как святого, семью свечами! А я лишь простой смертный, но тем не менее я — Юрген и попытаюсь отплатить за такую высочайшую любезность сполна.

— О, мессир де Логрей, — воскликнула госпожа Иоланта, — какой непостижимый вздор вы несете! Вы все неверно истолковали, и могу вас уверить, что у меня на уме ничего подобного не было. Кроме того, я вообще не понимаю, о чем вы говорите.

— На самом деле, должен предупредить вас, что часто мои поступки говорят за себя безошибочнее слов. Это то, что ученые люди называют идиосинкразией.

— …И я определенно не понимаю, какое отношение к этому имеют какие — то святые. Вы сказали, что четыре Евангелиста… Ибо мы сегодня утром говорили, если вы помните, о четырех Евангелистах… О, но как глупо с вашей стороны, мессир де Логрей, стоять ухмыляясь и смотреть на меня так, что я краснею!

— Это легко излечимо, — сказал Юрген, задувая свечи, — поскольку в темноте женщины не краснеют.

— Что вы задумали, мессир де Логрей?

— О, не тревожьтесь! — сказал Юрген. — Я обойдусь с вами вполне благородно.

И Иоланта на самом деле впоследствии признала, что при ближайшем рассмотрении мессир де Логрей оказался очень благороден. Юрген ни в чем не признавался. А так как комната была совершенно темна, никто другой не может со всей ответственностью сказать, что именно там произошло. Достаточно того, что герцог Логрейский и хозяйка Зеленого Замка расстались позднее весьма по — дружески.

— Вы погубили меня своими играми, свечами и щепетильным возвратом любезностей, — сказала Иоланта, зевая, поскольку ей хотелось спать. — Но, боюсь, я не ненавижу вас так, как следовало бы.

— Ни одна женщина никогда этого не делала, — сказал Юрген, — в такой час. — Он приказал принести завтрак, а затем поцеловал Иоланту, потому что это, как сказал Юрген, час их расставания, и он ускакал из Зеленого Замка в отличном настроении.

— Как же замечательно опять стать прекрасным молодым юношей! — сказал Юрген. — Даже если ее большие карие глаза чересчур навыкате — как у рака, — эта госпожа Иоланта великолепная женщина. И приятно думать и знать, как справедливо я с ней обошелся.

Затем он вернулся в Камельяр, радостно распевая при мысли, что направляется к принцессе Гиневре, которую любил всем сердцем.

Глава XIII Философия Гогирвана Гора

В Камельяре молодой герцог Логрейский проводил большую часть времени в обществе Гинервы, чей отец открыто этому не препятствовал. И Гогирван провел обещанную беседу с Юргеном. — Я сокрушаюсь, что госпожа Иоланта чересчур сдержанно обошлась с вами, — в первую очередь сказал король. — Я рассудил, что вы вдвоем будете, как искра и трут, устраивающие огромный пожар, который сожжет весь вздор в вашей голове относительно моей дочери.

— Сдержанность, сударь, — осторожно сказал Юрген, — общеизвестная добродетель, а огонь не может поглотить настоящую любовь.

— Это правда, — признал Гогирван, — кто бы это ни говорил. — И он вздохнул.

Затем какое — то время он сидел в дремотной задумчивости. В этот вечер на короле была довольно поношенная мантия из какой — то черной материи с меховой оторочкой на вороте и рукавах, а его редкие седые волосы прикрывала очень потертая черная шапочка. Он копошился у слабого огня в большом каменном камине, украшенном щитами. Рядом с ним стояло белое и красное вино, которое оставалось нетронутым, пока Гогирван размышлял над беспокоившими его вещами.

— Значит, так! — произнес наконец Гогирван Гор. — Эта свадьба с великим королем бриттов, конечно же, должна состояться. О ней договорились в прошлом году, когда Артур и его торговцы чертовщиной — Хозяйка Озера и Мерлин Амброзий — взяли на себя труд спасти меня в Кароэзе. Я полагаю, что послы Артура, вероятно, сами торговцы чертовщиной, приедут за моей дочерью в июне. Между тем у вас двоих вместо игрушек есть молодость и любовь, а сейчас весна.

— Что для меня время года, — простонал Юрген, — когда я размышляю, что через неделю или чуть больше даму моего сердца увезут от меня навеки? Как я могу быть счастлив, когда знаю, что наступают долгие годы страданий и тщетного сожаления?

— Вы говорите так, — заметил король, — отчасти потому, что выпили лишку прошлой ночью, а отчасти потому, что, по — вашему, этого от вас и ждут. В сущности же, вы счастливы, как может быть счастлив любой в этом мире, по той простой причине, что вы молоды. Страдания, раз уж вы употребили это слово, я считаю поэтическим тропом, но могу вас уверить, что тогда, когда вы больше не будете молоды, так или иначе придут годы тщетного сожаления.

— Это правда, — искренне сказал Юрген.

— Откуда вы знаете? Значит, так: если б я даже был достаточно безумен, чтобы отдать дочь за простого герцога, вы бы от нее ужасно устали. Могу уверить вас в этом, так как по своему нраву Гиневра — вылитая мать. Она, конечно же, мила внешне, потому что в этом пошла по моей линии. Но, между нами, она не особенно разумна и всегда будет строить глазки мужчинам. Сегодня пришел ваш черед служить ей мишенью — в прекрасной блестящей рубахе, ничего похожего на которую никогда не видели в Глатионе. Я считаю ваши права в качестве победителя, спасшего ее, предосудительными, но даже при этом не могу их отрицать. И должен просить вас использовать такой поворот событий наилучшим образом.

— Между тем мне приходит на ум, сударь, что не совсем разумно обручать дочь с одним человеком и разрешать ей свободно разгуливать с другим.

— Если вы настаиваете, — сказал Гогирван Гор, — я, конечно, могу запереть вас обоих в отдельные темницы до дня свадьбы. Но мне кажется, что вы — то должны жаловаться в последнюю очередь.

— Скажу вам прямо, сударь, что разборчивые люди заявили бы, что вы очень мало заботитесь о чести дочери.

— На это есть несколько ответов, — сказал король. — Первый состоит в том, что я вспоминаю покойную жену с большой нежностью и думаю, что у меня есть лишь ее слово в отношении того, что Гиневра — моя дочь. Другой ответ гласит, что хотя моя дочь — тихая, хорошо воспитанная молодая женщина, я никогда не слышал, чтобы король Фрагнар был чем — то в этом же роде.

— О, сударь, — ужаснувшись, сказал Юрген, — на что вы намекаете?

— В пещерах происходят всевозможные вещи — вещи, которыми мудрее пренебрегать при солнечном свете. Я и пренебрегаю! Я не задаю вопросов. Мое дело — пристойно выдать дочь замуж и только. Открытия, которые может сделать ее муж впоследствии, — его трудности, а не мои. Вот что я мог бы сказать вам, мессир де Логрей, в качестве ответа. Но настоящий ответ — попросить вас обдумать такое заявление: честь женщины обеспокоена одной — единственной вещью, а честь мужчины этой вещью не обеспокоена вовсе.

— Но вы говорите загадками, король, и я не понимаю, чего вы от меня хотите.

Гогирван ухмыльнулся.

— Очевидно, я советую вам быть благодарным, что вы родились мужчиной, поскольку у сильного пола намного меньше нужды волноваться по поводу разрыва.

— Какого разрыва? — спросил Юрген.