Антон Бакунин - Убийство на дуэли

• Название: Убийство на дуэли
• Автор: Антон Бакунин
• Издательство: Деконт+
• Жанр: Иронический детектив
• Год: 2004
• ISBN: 5-89535-021-6

«Убийство на дуэли» — роман из серии «Анатомия детектива», воссозданный по запискам князя Н. Н. Захарова, помощника и личного секретаря А. И. Бакунина (1872–1968) — основоположника русской научной криминалистики, одного из самых знаменитых частных сыщиков в России начала XX века.

Литературная версия так называемого «Архива Бакунина» — детективный роман с присущей таким произведениям интригой и персонажами. Но кроме этого, согласно замыслу издателя, он является своеобразным руководством по написанию детективов и может послужить своего рода пособием для всех, кто рискнет попробовать свои силы в этом увлекательном жанре.

«Убийство на дуэли» — первая книга многотомного «Архива Бакунина».

---

— Господин посол, мы вместе с вами радуемся победе, — улыбнулась Югорская. — Мы, женщины, готовы вдохновлять наших воинов на подвиги.

— Поверьте, господин посол, — вступил в разговор светловолосый человек лет тридцати в офицерской форме, — Александра Алексеевна способна вдохновить мужчину на самые сверхъестественные поступки.

Фамилия этого офицера была Милев. Его считали любовником Югорской, бессменно остававшимся при ней во время всех ее романов с другими поклонниками. Милев производил странное, неприятное впечатление. Высокий, стройный, подтянутый, с насмешливым взглядом холодных глаз, он обращал на себя внимание и казался каким-то вкрадчиво-жестоким. Его лицо — слегка вытянутое, с правильными чертами — было словно железным, мертвым.

Признаться, я бы побоялся стать на дороге такого человека.

— Охотно верю, — ответил Милеву посол.

— Но, господин посол, вы обещали прочесть нам из своего романа о княгине Долгорукой, — напомнила Югорская.

— Я рад выполнить свое обещание, если не утомлю присутствующих.

— Ну что вы. История княгини Долгорукой вызывает трепет сердца любой женщины.

— Я не могу похвастаться даром писателя. Мои записки — совсем не роман.

— Все, что касается судьбы женщины, — всегда роман, — игриво сказала Югорская.

— Я скромный дипломат. Удел всех дипломатов — мемуары. Нам не присущи откровения поэтов или глубины мысли господина Достоевского или графа Толстого. Мы свидетели времени. Ведь я своими глазами видел, как княгиня Долгорукая стояла на коленях перед телом покойного императора.

— Но ведь вы описываете роман императора и княгини, который происходил до вашего приезда в Россию?

— Да. Я слышал много интересных рассказов об этом. Я беседовал со многими, кто имел отношение к тем событиям. Мною двигало не только любопытство. Княгиня Долгорукая не сама, но связанные с ней люди оказали очень сильное влияние на ход политических событий. Кто знает, как бы сложились обстоятельства, не случись смерти императора… И хотя о многом я пишу с чужих слов, все-таки моя повесть — это изложение исторических фактов.

— Говорят, что иногда реальные факты увлекательнее и фантастичнее самой смелой выдумки, — сказал Милев.

— Возможно, — согласился посол, — и тем не менее я не художник, а скромный собиратель фактов. Мне кажется, что самый трогательный и романтический эпизод в моей повести — это описание, как во время похорон княгиня Долгорукая положила в гроб императора венок из своих чудесных волос, которые очень нравились ему. Но это факт. Так было на самом деле.

— Этот эпизод достоин поэмы, — сказала Югорская.

На том беседа закончилась, и начались приготовления к чтению. Посла усадили за небольшой изящный столик, он начал раскладывать рукопись, все поудобнее устроились вокруг него.

— Князь, вы тоже хотите послушать историю любви императора и княгини Долгорукой? — услышал я голос и, обернувшись, увидел княжну Голицыну.

Глава тридцать третья А ВЫ МОГЛИ БЫ ВЛЮБИТЬСЯ?

Странны дела человеческие. — Как это романтично. — Английский Бакунин. — Зачем писать романы без любви и без героинь. — Женская судьба всегда загадка и тайна. — Бывают ли у аристократов незаконнорожденные дети.

Княжна была в черном платье, но оно не имело траурного вида. «Как странно, — вдруг подумалось мне, — убит князь Голицын. Фактический правитель страны. Если не правитель, то управитель. Четверть миллиона русских солдат двигаются на запад, чтобы остановить движение мощной германской армии, готовой захватить Париж. Посол Франции сидит в салоне законодательницы новой поэзии Югорской и собирается читать отрывок из своей повести о романе императора Александра II и княгини Долгорукой тридцатипятилетней давности. А дочь убитого князя Голицына стоит передо мной в черном траурном платье, совсем не похожем на траурное. Лицо ее сияет. Она влюблена — может быть, в меня. А я пришел сюда по настоянию Бакунина, которому нужна зацепочка для умозаключения, которое позволит раскрыть тайну убийства ее отца, тайну, которую я положу в основу романа в духе Конан Дойла, романа, который я решил написать, чтобы успокоить свое уязвленное самолюбие, а уязвлено оно было Югорской, холодно и безразлично прервавшей наш не успевший начаться роман».

— О чем вы задумались, князь? — продолжала княжна Голицына (видимо, моя задумчивость длилась дольше, чем это показалось мне самому, со мной такое часто случается). — Скажите, вы приехали, потому что я сказала, что буду здесь?

— Да, — торопливо ответил я и, как будто спохватившись, поправился: — То есть нет… — и, наверное, я покраснел.

Княжна мило улыбнулась мне и спросила:

— Вы будете слушать чтение посла?

Я пожал плечами.

— А вы?

— Я бы лучше поговорила с вами, князь. Давайте сядем вон там.

Княжна показала глазами на небольшой диван, стоявший в другом конце гостиной. Мы подошли к нему и сели. И в ту же секунду я почувствовал мгновенный укол — это был короткий взгляд Югорской, брошенный с другого конца комнаты. И в тот же миг посол начал чтение. Глаза Югорской исчезли.

— Посол читает по-французски, — сказала княжна.

— Я совсем плохо понимаю по-французски, — ответил я. — Я ведь не заканчивал никаких учебных заведений. Я получил скромное и отрывочное домашнее образование.

— У вас был гувернер?

— Нет. В нашей глуши не водились такие редкости. Наукам меня обучал отчим по своему разумению.

— Вас воспитал отчим?

— Да. Мой отец был убит на каторге.

— Как интересно, князь! За что же он попал на каторгу? — с интересом спросила княжна.

— Он был разбойником, — спокойно ответил я.

— Разбойником? — восхитилась княжна.

— Разбойником. Он грабил местных помещиков, которых считал виновниками смерти своей матери и своего собственного положения. Одним из виновников был мой дедушка. А моя мать — дочь моего дедушки — сбежала к этому разбойнику, а потом последовала за ним в Сибирь на каторгу.

— Князь, ваш рассказ потряс бы слушателей куда больше, чем повесть французского посла о романе княгини Долгорукой и императора.

— А я не стал бы рассказывать им эту историю.

— Но, князь, а чем же все-таки закончилась эта история? Мне вы ее расскажете?

— Вам — да, — сказал я.

Вся моя неловкость и смущение словно испарились. Мне казалось, что я давным-давно знаком с княжной и между нами давно существуют такие отношения, которые позволяют поверять друг другу любые тайны, в том числе и сердечные.

— История закончилась тем, что моя мать вышла замуж за князя Захарова. Но вскоре после того, как появился на свет я, — умерла. А князь воспитал меня, дал мне свою фамилию, титул и оставил вконец разоренное имение. И вот после его смерти я и решился уехать в столицу.

— А как же вы оказались в салоне Александры?

— Как автор лирической повести.

— В ней описана история, которую вы только что рассказали мне?

— Нет. Это повесть о моем детстве и отрочестве, о людях, среди которых я жил.

— Мне кажется, в наше время об этом даже не пишут.

— Моя лирика была принята за сатиру. И только поэтому повесть заметили.

— И как вы к этому отнеслись?

— Перестал писать о том, что мне близко и дорого.

— Наверное, вы правы.

— Тогда я и решил писать романы в духе Конан Дойла.

— Почему?

— Мне кажется, они не требуют души. Романы в духе Конан Дойла — это что-то вроде игры в шахматы. И я поступил к господину Бакунину в докторы Ватсоны.

— Докторы Ватсоны? Что это значит?

— Вы не читали Конан Дойла? О Шерлоке Холмсе?

— Нет.

— Шерлок Холмс — это английский Бакунин. Сыщик, распутывающий самые сложные преступления. А доктор Ватсон его приятель, от лица которого и ведется повествование. Оба они и есть два главных героя Конан Дойла.

— А главная героиня? — с оттенком легкой игривости спросила княжна.

— Главная героиня? — на секунду я задумался. — Кажется, главной героини у него нет. Женщины есть в его книгах, но главное — это распутывание преступлений.

— То есть в его романах нет любви? Но, князь, согласитесь, это ведь неинтересно. Скажите, вы верите в судьбу?

— В судьбу? Да.

— Я имею в виду женскую судьбу. Отношения мужчины и судьбы — проще, определеннее. А отношения женщины и судьбы — всегда загадка, тайна.

— Княжна, вы спрашивали, почему я приехал сегодня сюда. Не потому ли, что… что вы утром спросили меня об этом. Я приехал… Я приехал потому, что мне хотелось просто повидать вас. А еще потому, что меня настоятельно просил об этом Бакунин. Ему кажется, что и вы, и салон Югорской окружены какой-то тайной. Он думает, что эта тайна поможет ему раскрыть убийство вашего отца.