Барбара Константин - Амели без мелодрам

• Название: Амели без мелодрам
• Автор: Барбара Константин
• Жанр: Любовные романы
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-389-09701-8

Барбара Константин дебютировала как писательница в 2007 году. Кроме того, она занимается керамикой и является автором сценариев многих фильмов, например «Красоток» («Les Poupées Russes») Седрика Клапиша. Она автор четырех книг, завоевавших искреннюю любовь читателей, и в частности очаровательного и веселого романа «Как Том искал Дом, и что было потом».

Впервые на русском языке роман Барбары Константин «Амели без мелодрам». Автор весело и нежно рассказывает нам о семидесятидвухлетней Амели, живущей в деревне на юге Франции, а заодно пытается ответить на вопрос, который рано или поздно задает себе любой человек: что такое старость — печаль забвения или же часть жизни, где есть место всем человеческим радостям и, конечно же, любви. Да-да, любви. Она волнует и внучку Амели маленькую Клару, и ее приятеля… и всех обитателей райского уголка.

---

Ладно. Теперь ему не хотелось об этом думать.

Они и так приходят к нему по ночам.

А вот дети…

Детей ему бог не дал. Ну, он и отыгрался по полной. У него была куча любовниц. Да уж… Они-то ему продемонстрировали все, во всех красках! Ох, плутовки! В чем в чем, а в этом ему повезло, надо признать.

Он тут недавно разыскал двух. И теперь они развлекаются тем, что вспоминают старые добрые времена. Дамы и сейчас, говоря о любовных похождениях, принимают загадочный вид. А ведь этим историям уже по тридцать, а то и по сорок лет…

Но вот большой любви у него не было.

Он к ней только слегка прикоснулся.

Великая тайная любовь…

Вот все, что у него было.

Но «она» об этом так никогда и не узнала. Если бы можно было все начать сначала, он действовал бы иначе. Не вел бы себя как дурак. Уж больно длинная получается жизнь без большой любви. Ну ладно, это еще не конец. А теперь спать.

Трудный был денек.

7 Жерар и его симптомы

— Алло, Фанетта? Это Жерар. Я не очень тебя отвлекаю? Мне надо с кем-нибудь поговорить… Нет-нет, недолго. Слушай, я что-то неважно себя чувствую… Ты в курсе насчет Одиль? …Да. Ну так, понемногу, медленно, но верно. Мальчики тоже. У них уже своя жизнь, им, собственно, деваться некуда… Да, вот так… Нет, я хотел с тобой поговорить о конкретной проблеме. У меня… понимаешь, я чувствую, будто у меня внутри что-то не так… Ну вот, я был уверен, что ты так скажешь! Но я серьезно… Ну да, приступы тревоги, но… Да нет, говорю тебе! Гораздо серьезнее… Да черт бы тебя побрал, Фанетта! Да послушай же меня! Я тебе говорю, у меня что-то с желудком! После еды меня сразу начинает тошнить. И это не просто тошнота… это… жестокий приступ какой-то, и понимаешь, очень больно… И меня потом часто рвет… То есть ты считаешь, мне надо?.. Да, я тоже подумал… Ой-е-ей! Тогда придется найти кого-нибудь, кто подменил бы меня на работе. Это действительно серьезное дело. Из-за Одиль? О нет! Мне следовало бы догадаться, что это когда-нибудь случится. Знаешь, мы действительно не созданы друг для друга. Она слишком легкомысленная, слишком незрелая. А тут еще такая неприятность… Ладно, созвонимся. Буду договариваться насчет обследования. Целую. Спасибо за советы.

Фанетта решила позвонить Одиль.

— Алло, Одиль? Это Фанетта. Слушай, я хочу, чтобы ты знала… У Жерара… Похоже, он серьезно болен, возможно, очень тяжело… Что? Жерар ипохондрик? Да что ты несешь, Одиль? Я тебе звоню, чтобы сказать, что твой мужик, кажется, загибается, а в ответ ты можешь только сказать, что он ипохондрик? …Ах, и я тоже? Ну, отлично… А ты и правда сучка!

Фанетта измерила давление. Подскочило до ста восьмидесяти! Она решила ненадолго прилечь. А прием продолжит позже.

8 Клара без игры

Первая неделя пролетела мигом. Клара не скучала ни одной секунды. Правда, поначалу кое-что все-таки не заладилось: на следующее утро после приезда к Амели она с огорчением (и это еще мягко сказано!..) обнаружила, что ее игровая приставка не работает. Перегрелась! А она просто обожа-а-а-ет играть. Это ее радость, ее кайф, ее страсть! И вдруг… никаких игр! Два месяца не играть? Да это же настоящая каторга! Ну ладно, проживет как-нибудь… Однако все ее дни были заполнены до отказа.

После завтрака она отправлялась на велосипеде за хлебом. Туда и обратно, около двенадцати километров. Это вам не фунт изюма! Приходилось выбирать не слишком ухабистые тропинки, потому что велосипед у нее — не вездеход. Не слишком спортивно, очень тряско, но все же повеселей, чем ехать по скучному асфальту. Можно остановиться где хочешь, например у пруда, и пошлепать по воде, крикнуть «ку-ку!» скаутам, разбившим лагерь на поле папаши Тома и пописать под любым кустом, не боясь, что тебя кто-нибудь увидит. Это круто!

А потом, когда она возвращалась с хлебом, обычно звонила мама, чтобы узнать, что новенького. То есть, скорее, чтобы выложить свои новости. Это продолжается сорок пять минут, а то и целый час, по-разному. Фанетта ужасная болтушка, особенно когда у нее нет кавалера или, как теперь, один отвалил, а другой еще не появился.

— Я встретила такого симпатичного парня… Он пригласил меня поужинать… Ну да, один из пациентов… Да, Клара, я часто нарываюсь… Но на этот раз совсем другое дело… он говорит не только о своем здоровье… но и моим интересуется. Нет, но… он меня просто пригласил поужинать, и все! Ах, вот еще что, я тебе не рассказывала? Я вчера разговаривала по телефону с Одиль. Ну и дрянь! Эта нахалка заявила мне, что мы с Жераром ипохондрики! Ну… как бы тебе это объяснить… Это когда люди без конца беспокоятся о своем здоровье. Понимаешь, а если они еще и медики, то это просто туши свет!

Клара слушала молча. Но подумала, что, по сути, Одиль не так уж и ошибается. Особенно относительно Жерара. Да он, если сказать по-честному, гораздо хуже, чем… как его… ипо… гипер… хондрик, этот ее Жерар.

— Ладно, мне пора. Созвонимся завтра… Целую!

Ох, ну и морока с этими родителями…

После телефонного разговора Амели обычно посылала Клару в сад собрать фруктов и овощей к обеду. По дороге она набивала себе рот малиной или клубникой — что созрело. Считается, что фрукты перед едой — это хорошо. Возбуждают аппетит. К тому же это так вкусно! Клара худышка, так что может себя не ограничивать. Может есть все, что хочет, все равно не растолстеет. В этом ей повезло, а ведь есть у нее подружки, которые сидят на жутких диетах, где все надо считать и взвешивать… Правда, в некоторых местах она не прочь была бы и потолстеть. Чуточку в бедрах и, по возможности, в груди… Вот у Одри грудь уже есть. Но у нее, бедняжки, уже и месячные есть. Супернеудобно во время каникул. Она не может, например, пойти в бассейн когда хочется, надеть купальник, ну, и еще там всякое… И зачем они нужны, эти месячные? Вот бы их вовсе не было. Хотя бы до начала учебного года.

Программу на вечер обычно намечает Амели.

Вчера, например, они долго смотрели, как растет бамбук. Амели сказала, что, если он за день вытягивается на десять-пятнадцать сантиметров, то должно быть видно, как он растет. Прихватив с собой еды и питья, они устроились возле в креслах и включили музыку. Они прослушали всю «Травиату». Амели обожает Марию Каллас. Чтобы смотреть, как растет бамбук, опера как раз то, что надо… Правда, иногда, чтобы лучше слышать, закрываешь глаза, и тогда запросто можешь пропустить самое главное…

Они так ничего и не увидели, во всяком случае ничего особенного. И решили, что бамбук, возможно, предпочитает расти по ночам, а может, просто не любит оперу…

И договорились установить ростомер и наладить подсветку. И вернуться вечером или ночью.

И попытаться что-нибудь заметить…

Оливия Руиз[4], Grand Corps Malade[5] или Бенабар?[6]

Посмотрим.

9 Амели не желает знать

Амели лежала в постели и тянула время. Было уже поздно, но вставать не хотелось. Что греха таить, после звонка Жерара с известием о скверных результатах анализов она плохо спит. И это ее начинает утомлять. В часы бессонницы она рассматривает свою проблему то с одной, то с другой точки зрения. И всегда приходит к одному выводу: пустяки! Ей было досадно… Она упрекала сама себя… Невероятно, но ей вовсе не хотелось знать, что творится в невидимых недрах ее тела. Впрочем, странно, что нет ни симптомов, ни болей. Дурацкое положение, слишком уж все абстрактно… Однако это не аргумент, надо сделать над собой усилие! Ну хоть воображение включить, что ли… Она старалась убедить себя, но ничего не получалось. Просто-напросто она не ощущала, что проблема касается именно ее, и это выводило из равновесия. Она всегда расценивала любопытство как жизненную необходимость, а тут с королевским высокомерием не желала знать ни названия, ни формы «этой штуковины», ни места, где она угнездилась. Если, конечно, «эта штуковина» существует… В доказательство полного безразличия к вопросу она даже не стала вскрывать присланный из лаборатории конверт с результатами анализов.

Не желала знать, и все тут!

Ей хотелось думать только о своей внучке Кларе. Фанетта впервые оставила ее здесь на все каникулы. И нельзя терять ни крупицы времени. Если уж ее жизни суждено скоро оборваться, надо использовать каждый миг, чтобы провести его с девочкой.

А что до остального — там видно будет.

Амели семьдесят два года.

Скоро будет двенадцать лет, как умер ее муж Фернан. В объятиях любовницы. Отказало сердце. Наверное, оно и к лучшему. Он не страдал. Амели тоже… Говорят, любовь длится не более трех лет. У них с Фернаном вышло два. А потом — просто ничего… Гнетущее молчание. За сорок два года и словом не перемолвиться — это слишком долго. Конечно, в этом небытии были проблески надежды… Маленькие островки утраченной нежности. Она за них цеплялась, чтобы дышать, чтобы не утонуть… В такие моменты она принимала все: угрызения совести, клятвы, мольбы о прощении. Ей бы следовало знать… а ей хотелось верить. А потом настал день, когда она сказала себе: все, это в последний раз. Сама того не зная, она выбрала удачный день: через девять месяцев на свет появилась Фанетта. А с малышкой пришли, вернее, вернулись все утраченные силы. И Амели изо всех вновь обретенных сил принялась оберегать свою принцессу. В этом она преуспела: Фанетта не узнала ни о малодушии отца, ни о его предательстве и вранье. И Марсель тоже. Ему она тоже ничего не сказала… Но тут Амели почти ни при чем. Фернан сам озаботился тем, чтобы скрыть все от лучшего друга. Лучший друг! Как же! Иногда она размышляет, правильно ли поступила, никому ничего не сказав. Да ладно, дело прошлое, и нечего к нему возвращаться. На нем давно поставлен крест. Как в прямом, так и в переносном смысле.