Светлозар Игов - Олени

• Название: Олени
• Автор: Светлозар Игов
• Издательство: Центр книги Рудомино
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-00087-007-5

Безымянный герой романа С. Игова «Олени» — в мировой словесности не одинок. Гётевский Вертер; Треплев из «Чайки» Чехова; «великий Гэтсби» Скотта Фицджеральда… История несовместности иллюзорной мечты и «тысячелетия на дворе» — многолика и бесконечна. Еще одна подобная история, весьма небанально изложенная, — и составляет содержание романа. «Тот непонятный ужас, который я пережил прошлым летом, показался мне <…> знаком того, что человек никуда не может скрыться от реального ужаса действительности», — говорит его герой. «„Такова жизнь, парень. Будь сильным!“», — отвечает ему старик Йордан. Легко сказать, но как?.. У безымянного героя романа «Олени», с такой ошеломительной обостренностью ощущающего хрупкость красоты и красоту хрупкости, — не получилось.

---

В такой вот час я сидел на открытой террасе какого-то кафе у шоссе с довольно интенсивным движением. Терраса словно висела над обрывистым мысом, разрезавшим море на два залива. Я сидел спиной к дороге, почти пустынной в полуденную жару, но сейчас уже вполне оживленной из-за машин, пролетающих в разных направлениях. Сидел, спокойно вглядываясь в морскую даль и берег на другой стороне залива. Линия берега там плавно снижалась к горизонту, почти сливаясь с ним в невидимой точке, которая спустя час будет отчетливо видна в свете маяка.

До ночного поезда, которым я уезжал, времени было достаточно, и я спокойно мог посидеть еще немного перед пешим броском на вокзал — идти туда не больше двух часов. Этот ритуал с самого раннего детства я называю «прощание с морем». Только сейчас я один. Совсем один. Потому что и дома меня никто не ждет. Нигде и никто меня не ждет.

Кафе (а может, оно называлось «бар», уже не помню) представляло собой наспех сколоченную развалюху, обклеенную всевозможными рекламами и плакатами, которые должны были, очевидно, добавить блеска этому жалкому сооружению. Но никакого блеска ему было не нужно, потому что ничего прекраснее, чем этот вид на море, нельзя было и придумать.

Единственный клиент этого заведения, я сидел за столиком у самых перил террасы, нависавшей над обрывом. Я прощался с морем.

Все раскалено добела — и высокие белые скалы противоположного берега, кажущегося далеким из-за марева, и камни пустынного сейчас волнореза, на которых, словно белые головки одуванчиков, застыли гларусы[1]. Все погружено в покой, даже мачты парусных лодок в заводи. Я сижу неподвижно (не знаю, давно ли) и даже не вглядываюсь в эту раскаленную даль — просто я полностью слит с нею, и не только взглядом. Так я чувствую себя в полном одиночестве, один посреди лета.

Близится вечер. Пляжи, уже накрытые тенью, огромным темным серпом обнимают по-прежнему сияющее, матовое море, в котором легко, словно пушинки, покачиваются парусники. Отсюда, сверху, можно увидеть весь залив. Далеко вправо, в сужающихся беловатых скалах угадываются очертания знаменитого мыса, а еще дальше, напротив, за складками берега, над посеревшей в сумерках зеленью деревьев высятся светлые корпуса курорта.

А здесь — ни души. Выгоревшая на солнце степь, сухие, полые внутри травинки меж камней, резко обрывающийся берег, а внизу, как в пропасти, в скалах бьется море. И море, и степь тонут в бесконечности. Но кажется, что ты не в центре этой бесконечности, а на краю света — пустоты, в которой пульсирует вечная жизнь природы…

Это были мгновенья уже отшумевшего для меня лета, я впервые остался один, совсем один, наедине с морем. И сейчас, со своей террасы, я видел, как море внизу и до самого горизонта дрожит, переливаясь под последними мягкими и косыми лучами солнца, как белеет вдали пароход, как идут к берегу лодки под парусами…

Не помню, сколько я так просидел, в забытьи, когда услышал какой-то шум за спиной. Я обернулся — это официант принес две бутылки кока-колы на столик в другом конце террасы, за которым уже сидели двое мужчин, чьего появления я не заметил. Наверное, они сошли с большого грузовика, крытого выгоревшим зеленоватым брезентом и почти заполнившего собой небольшую парковку, свежий асфальт которой был весь в пятнах от машинного масла. Я и не слышал, как он подъехал. Мужчины посидели совсем немного, допили свою колу и попросили счет. Мне тоже пора было уходить, и я подал знак официанту, оставляя под блюдцем на столе свою банкноту. Мужчины как раз садились в кабину грузовика.

Я обошел кафе с другой стороны и уже собирался закинуть за спину свой легкий рюкзак, с которым пробродил все лето, как почему-то обратил внимание на номер грузовика, заметил поднятый сзади край брезента и узкую щель, приоткрывшую загадочную темноту внутри кузова.

Довольно редко, но все же иногда моя склонность к авантюрным решениям дает о себе знать — я подошел к грузовику, приподнял край брезента, забросил внутрь рюкзак, поставил ногу на ступеньку и ловко перемахнул через борт. И в ту же секунду, словно от моего толчка, грузовик тронулся с места — резко и быстро. Не удержавшись на ногах, я упал на свой рюкзак. Потом, опираясь на него локтем, выпрямился, пытаясь сориентироваться в темноте, слегка разбавленной полоской света из дыры в брезенте. Меня поразил какой-то необычный, очень знакомый запах, правда, какой именно, я не мог определить. Выяснилось, что я сижу на пустых мешках, грудой сваленных в глубине кузова.

Цифры регистрации на номере грузовика подсказали мне, что, по всей вероятности, он идет в сторону столицы. Но вот интересно, с какой же стати я отказался от уютного спального купе поезда ради неизвестно какого и бог знает куда направляющегося средства передвижения? А может быть, еще не поздно все перерешить — ведь грузовик (даже если он и не остановится) все равно пойдет через город, и я всегда смогу выскочить из него на любом светофоре? Я подобрался к дыре в брезенте и выглянул. Машина неслась по магистрали, окруженной садами и виллами. Значит, скоро город. «Остановится — остановится, нет — нет…», — сказал я себе, закрепляя край брезента за борт, и откинулся спиной на мешки. Лишь сейчас я узнал этот запах — запах еще не сотворенного хлеба, запах муки.

И незаметно для себя, очевидно еще в городе, я уснул.

Так началось самое странное в моей жизни приключение.

I

Я проснулся, когда машина остановилась.

Сначала, из-за полной темноты вокруг, я вообще не понял, что происходит. Но узенькая полоска холодного света, проникающего сквозь дыру, привела меня в чувство. Я выглянул. Было утро, солнце встало, невидимое отсюда, грузовик стоял в утренней тени соснового леса, излучающего утреннюю прохладу.

Мое путешествие в конец ночи закончилось.

Еще не разобравшись толком, где я, услышал я голоса, стук захлопнувшейся дверцы кабины и снова быстро спрятался под брезент.

Скоро голоса удалились и наступила полная тишина. Пора было вылезать. Я снова выглянул и осмотрелся повнимательнее. Грузовик стоял на влажных после ночи каменных плитах, между которыми пробивалась трава, усыпанная каплями росы. Сразу за низким каменным бордюром стеной вверх шел крутой склон с огромными соснами, из леса тянуло холодным утренним туманом. Я прислушался, было совсем тихо. Тогда я выскочил из кузова и быстро стал карабкаться вверх, в лес, прямо по мокрой траве и зарослям папоротника. И лишь спрятавшись за кустом на крутом склоне, я, наконец, огляделся.

С места, где я находился, многого разглядеть было нельзя, но я все же понял, что грузовик стоит возле двухэтажного каменного здания, еще погруженного в тень от лесистого склона. Может, это турбаза? Мне была видна больше задняя, примыкающая к лесу сторона дома и немного — его восточная часть, крутую крышу которой уже освещало солнце.

Я терпеливо ждал, дрожа от утреннего холода. Даже достал из рюкзака свой легкий свитер и надел его, но ноги совсем промокли — лето на исходе, да и горы. И куда же это меня занесло?

Минут через пятнадцать послышались голоса и из-за дома вышли трое — шофер, его спутник, их я уже видел вчера на море, и еще один — незнакомый мужчина, намного старше их, в синих полотняных брюках и клетчатой рубашке.

Они стали выгружать из кузова мешки и отвозить их на маленькой деревянной тачке куда-то за дом.

Пришлось ждать около часа, пока разгрузят машину. Потом она уехала. Но я бы никак не смог опять туда забраться, да и особого желания куда-то снова ехать не испытывал. Исчез и третий мужчина.

Уже не было смысла прятаться. И я решил выйти из моего лесного укрытия, чтобы хоть узнать, куда я попал, и продолжить свой путь домой.

Спустившись вниз по еще влажной траве, я оказался прямо перед зданием. Что-то оно не очень похоже на турбазу, как мне показалось сначала. Почти полностью закрытое вьющимися по стенам растениями, так что трудно было сразу распознать наличие какого-нибудь стиля, а также функции, оно казалось одновременно и монументальным, и в то же время изящно-благообразным — высокие, узкие, закругленные сверху окна, прикрытые едва виднеющимися в зелени стильно оформленными ставнями. С моего места я только сейчас заметил, что крутая крыша дома вовсе не из черепицы. Она покрыта серыми, позеленевшими от времени металлическими плитками, похожими на рыбьи чешуйки. Первый этаж был почти скрыт большой террасой, а на втором виднелись симметрично расположенные балконы. Хотя окна и двери были закрыты, дом вовсе не казался заброшенным. Но явно не был и жилым — это чувствовалось по той особой замкнутости и неприступности, которая характерна для зданий, давно оставленных людьми. Над крышей поднимались дымовые трубы в форме башен с бойницами. Вообще-то, я видел в горах и охотничьи домики-дворцы, и шикарные официальные резиденции. Но это здание было и больше и лучше их, хотя ничто по-прежнему не давало мне ответа на вопрос, что же это за дом и где он находится.