Дмитрий Барчук - Александрия

• Название: Александрия
• Автор: Дмитрий Барчук
• Жанр: Русское современное
• Год: 2005
• ISBN: 5-94476-061-3

Действие романа происходит в двух временных пластах: в начале XIX века и в наше время.

Два главных героя. Царь Александр I. Вступил на трон после убийства его отца Павла I. Победил Наполеона. Но его душа не находит покоя, поэтому он инсценирует свою смерть и выбирает путь покаяния. И российский олигарх Михаил Ланский, банкир и нефтяной магнат, заключенный по надуманному обвинению в следственный изолятор «Матросская Тишина» за то, что захотел стать Президентом.

Две сюжетные линии. К власти и от власти. Что движет этими неординарными людьми? Какова цена шапки Мономаха? Что значат деньги в жизни человека? Чем отличаются суд земной и суд Божий?

На эти и другие вопросы пытается ответить Дмитрий Барчук в своем новом романе в свойственной ему захватывающей и интригующей манере.

---

– С этих пор Висла должна стать границей между нашими державами! – великодушно заявил царю Наполеон. – Мы поделим мир, как когда-то римляне: на Западную и Восточную империи. Отныне в Западной Европе буду безраздельно править я, а в Восточной Европе и в Азии – Вы, Ваше Величество. И никакой Англии!

Кто из монархов отказался бы от такого предложения? Александр не стал исключением. Через два часа общения он был очарован этим искусителем не меньше своего брата Константина. И, неожиданно вспомнив о брате, царь набрался смелости и завел разговор о Константинополе:

– Вековая мечта всех православных монархов – вернуть этот священный город в лоно христианской цивилизации. Как Рим является столицей католического мира, так Константинополь должен стать столицей мира православного.

Наполеон нахмурился. Кому-кому, а такому великому стратегу и честолюбцу, как он, было доподлинно известно, что за высокими фразами о славянском братстве, православном долге скрываются личные притязания на мировое господство, которые он сам несколько минут назад разжег в душе у царя. Отдать русским Константинополь, чтобы они контролировали проливы, означало бы сделать из северной варварской страны мировую империю. А это никак не входило в его планы. В мире должен быть один властитель – Наполеон. Но сказать об этом сейчас вошедшему во вкус большой дележки Европы варварскому монарху было бы непростительно глупо с его стороны. И он еще раз польстил молодому честолюбию, пообещав:

– Если Россия присоединится к континентальной блокаде Англии, то, когда мы совместными усилиями заставим этих меркантильных островитян подписать договор на наших условиях, обещаю, что приложу все силы, чтобы ваш брат правил в Константинополе. Ведь не случайно же его назвали Константином, не правда ли?

И, не дождавшись ответа, добавил:

– Исключительно из личного расположения к Вашему Величеству. Что же касается господства Рима в католическом мире, то я, напротив, хочу убедить Папу перевести святой престол в Париж. Этот город становится столицей мира. Православные патриархи тоже могли бы наставлять свою паству из Москвы, а не с берегов Босфора. Но это решать вам, Ваше Величество.

Окрыленный Александр готов был броситься на Наполеона и расцеловать его, но вспомнил еще об одном, уже чисто рыцарском, долге.

– А что будет с Пруссией? – спросил он у победителя.

Наполеон не задумываясь ответил:

– Я предлагаю поделить ее, так же как и Польшу. По-братски. Половину – вам, половину – мне.

– Но что же тогда станет с королевской династией?

– Их судьба меня волнует меньше всего. Подлая нация, жалкий король и глупая королева. А что вы так о них печетесь, Ваше Величество? – с ехидцей спросил Наполеон.

Выступивший на щеках царя румянец темпераментный корсиканец счел подтверждением собственной догадки.

– Я понимаю. По долгам сердца тоже приходится платить. Неужели королева Луиза настолько хороша, что ради нее вы положили на полях сражений десятки тысяч солдат, а теперь еще откажетесь от половины Пруссии?

Александр Павлович продолжал молчать, только щеки у него все больше краснели от напряженного ожидания. И Наполеон сдался:

– Только из личного расположения к Вашему Величеству и в знак нашей нерушимой дружбы я оставлю этому жалкому ничтожеству Фридриху-Вильгельму две провинции.

– Пять! – выдавили пересохшие губы царя.

Наполеон рассмеялся:

– А вы не так просты, как кажетесь, Ваше Величество. Будь по-вашему, пусть ваша любовница сохранит за собой старую Пруссию, Померанию, Бранденбург и Силезию. Но король дорого заплатит мне за кровь моих солдат! Сумму контрибуции я назову позднее. Пруссия, как и Россия, присоединится к континентальной блокаде. Кроме того, во всех прусских крепостях я оставлю свои гарнизоны.

– Умоляю вас, государь, не унижайте так короля, выведите хотя бы свои войска, – наконец царь заговорил тоном побежденного.

– Я очень хочу быть приятным Вашему Величеству, но есть вопросы, в которых я не намерен уступать даже вам. Мой вам совет: не ставьте все чувства доброго сердца на место, где должен находиться просвещенный ум… Ну… хорошо, хорошо. Я выведу войска из Пруссии, но как только позволит обстановка…

По крайней мере, на словах Наполеон обещал выполнить и эту просьбу своего нового друга.

Из шатра они вышли, обнявшись, с торжествующими улыбками на лицах. С обоих берегов Немана их приветствовали криками одобрения выстроившиеся, как на параде, солдаты, доселе готовые сойтись друг с другом в кровопролитном сражении, а сейчас счастливые, что им хотя бы завтра не придется умирать за своих императоров. Только надолго ли?

– Проект мирного соглашения был парафирован сторонами уже спустя два дня, но новоиспеченных друзей, похоже, настолько тянуло друг к другу, что парады, прохождение войск, приемы и конные прогулки растянулись еще почти на две недели. Паролем для часовых были слова: «Наполеон, Франция, отвага», а отзывом: «Александр, Россия, величие».

Константин был на седьмом небе от счастья. Доставшееся ему от отца пристрастие к парадам было удовлетворено с лихвой. Он подружился с французскими генералами, а однажды, набравшись смелости, даже попросил Наполеона «дать ему взаймы» одного из тамбурмажоров.

Несносный зануда, король Фридрих-Вильгельм, следовал за ними по пятам. Властители мира не знали, как от него отделаться. Иногда, вернувшись с конной прогулки, императоры, не сговариваясь, просто расходились в разные стороны, чтобы только избавиться от надоедливого пруссака, а потом встречались вновь за чашкой чая и беседовали до самой полуночи.

Однажды вечером, когда очередное вечернее чаепитие закономерно переросло в винопитие, разговор, случайно коснувшись темы наследственной власти, превратился в настоящий диспут. Причем стороны как-будто поменялись местами: наследный монарх, представитель двухсотлетней династии доказывал, что наследование является злом для верховной власти, а безродный лейтенант, напротив, убеждал его, что это – залог покоя и счастья народов…

– Я был очарован вами до глубины своей души, пока вы действовали без всякой личной выгоды, только ради счастья и славы своей родины, оставаясь верным Конституции. Но после установления за вами пожизненного консульства, я усомнился в вашем бескорыстии.

Глаза Наполеона сверкнули и зажглись каким-то сатанинским светом. Он преобразился в единый миг. Вместо расслабленного, ведущего за бокалом доброго вина дружеский диалог собеседника перед Александром неожиданно возродился из прошлого гражданин Первый Консул, пламенный революционный трибун.

– Нет, Ваше Величество, я – не убийца революции, я – ее кровавое дитя! Это я защитил Директорию от восставшей черни, приказав артиллеристам палить картечью по толпе! И я вновь спас революцию, когда разогнал жалкую Директорию, разворовывавшую страну! Вы даже себе представить не можете, насколько бездарна власть воров и опасна свобода при безвластии! Франция кишела разбойниками. Чтобы проехать по дорогам, надо было заручиться пропусками от главарей банд. Мануфактуры остановились. В больницах люди умирали не от болезней, а от нехватки лекарств. Нация стала равнодушной ко всему, кроме удовольствий столичной жизни. Кто-то должен был прекратить это безумие. Не приди я, пришел бы другой. Я не испугался взять ответственность на себя. Да, я стал Кромвелем! Но иного пути не было. Я направил в провинцию войска и приказал не брать в плен бандитов. Мои солдаты расстреливали и полицейских, покрывавших бандитов за деньги. Досталось и казнокрадам. Я вызвал к себе самого главного из них – банкира и олигарха Уврара, создавшего целую финансовую империю в период всеобщего воровства и вседозволенности. Он, привыкший ногой открывать двери в кабинеты Директории, посмел опоздать. А потом нагло заявил, что, зная о трудном положении правительства и первого консула (то есть меня), он готов сделать Французскому банку несколько предложений. А у меня было только одно предложение: немедленно посадить глупца в Венсеннский замок. И он безоговорочно подписал чек. И делал это потом много раз, пока не вернул наворованное. На людях играть куда проще, чем на флейте, Ваше Величество. Есть всего два маленьких рычажка, которые прекрасно управляют людьми: страх и деньги, точнее – алчность. Надо лишь своевременно нажимать нужный рычаг… Я дал республике главное – справедливые законы, коих не имела ни одна страна мира. Мой Кодекс я ценю больше, чем все мои победы. В нем собраны воедино плоды великой революции и мысли великих философов. В нем впервые собственность объявлена священной. Запомните, Ваше Величество, в стране, где правит собственность, – правят законы, а там, где правят голодранцы, – правят законы леса. Я уничтожил все излишества революции, но сохранил все ее благие дела!