Н. Тасин - Катастрофа. Том I

• Название: Катастрофа. Том I
• Автор: Н. Тасин
• Издательство: Salamandra P.V.V.
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2016

«Катастрофа» (1922) журналиста, переводчика и писателя-фантаста Н. Тасина (Н. Я. Когана / Кагана) — одно из самых примечательных научно-фантастических произведений, изданных в эмиграции. В этом остросюжетном романе рассказывается о том, как люди Земли отражают нашествие марсианских монстров-зоотавров. Для спасения от них человечеству приходится уйти в подземный мир.

---

— Увы! Лишь в самых скромных размерах! — ответил Гаррисои. — Под этими бетонными сводами не очень разлетишься. Воздушную стихию придется предоставить зоотаврам. Это, впрочем, имеет и свою положительную сторону.

— А именно?

— Мы здесь будем избавлены от многих непроизводительных расходов. Во-первых, от затрат на военный воздушный флот. Здесь он невозможен, да, надеюсь, и не нужен будет. Во-вторых, от расходов на морской флот: его у нас тоже не будет, если не считать легких пароходиков, грузовых барок и лодок, которые будут плавать по каналам, перевозя пассажиров и товары. О гигантских плавучих дворцах и крепостях, обо всех этих супер-дредноутах, миноносцах, великолепных трансатлантиках и пр., придется позабыть. Человечество только выиграет от этого.

— А как же с радиотелеграфом? — с тревогой спросил известный физик, член Академии наук Жюль Дюбуа, заведовавший центральной радиотелеграфной станцией.

Многие улыбнулись.

— Увы, cher maitre! — сказал Гаррисон. — Вам придется на время отказаться от вашей столь плодотворной деятельности: под землей радиотелеграф явился бы слишком большой роскошью. К тому же, он тут совершенно неприменим: не забывайте, что у нас вместо неба будет над головой слой земли в четыреста с лишним метров.

— Неужели придется совершенно отказаться от возможности сношений на расстоянии? — испуганно воскликнул Жюль Дюбуа.

— Опасность не так еще велика, — поспешил успокоить его Гаррисон. — Надо будет только прибегнуть к старым, давно уже сданным в архив приемам, шагнуть, так сказать, чуть не на целое столетие назад.

— Уж не имеете ли вы в виду телеграф Морзе?

— Увы, да! Как это ни печально, придется, по всей вероятности, ставить вдоль улиц столбы и натягивать между ними проволоку.

— Это почти возврат к временам варварства! — воскликнул известный историк культуры Этьен Деларош.

— Скажите спасибо и на этом! — возразил Стефен. — Если уж нам суждено обратиться в кротов, мы будем как-никак кротами сравнительно цивилизованными: ведь настоящие кроты даже о телеграфе Морзе не имеют представления.

— Нельзя сказать, чтобы тут было очень светло! — сказал Оскар Серадель. — Надо будет даже днем работать при электрических лампах.

— Успокойтесь, мы обойдемся без них, — ответил Гаррисон. — Одну минуту, господа!

Он шепнул что-то сопровождавшему его механику. Тот быстро ушел куда-то. Несколько минут спустя электрические лампы потухли и настала кромешная тьма, а еще через минуту подземный город озарился ярким светом, который мало чем отличался от солнечного.

Посетители ахнули от восторженного изумления.

— Да ведь это настоящее солнце! — послышались возгласы.

— Уж не с неба ли вы его похитили?

— Нег, небесное солнце слишком хорошо подвешено, — с улыбкой ответил Гаррисон, — и стащить его было бы нелегко. Мы, поэтому, удовольствовались небольшой копией. Вышло, кажется, недурно? Не правда ли?

Все подняли головы вверх.

Под самым сводом, на высоте тридцати приблизительно метров над домами, в центре готового уже участка подземного города был подвешен небольшой шар, от которого лился ровный, мягкий и в то же время яркий свет, почти ничем не отличающийся от солнечного.

— Что это за свет? — заинтересовался Жюль Дюбуа.

— Гамперовский, — ответил Гаррисон. — Он назван так по имени его изобретателя, американца Гампера, который недавно демонстрировал его в Нью-Йорке. Это, собственно, друммондов свет, но пропускаемый через особые, изобретенные Гампером, трансформаторы. Наше солнце будет светить круглые сутки, так что сделает совершенно ненужным электричество, которое будет употребляться только для всякого рода хозяйственных надобностей и в промышленности. Этого фонарика вполне достаточно для освещения всего подземного Парижа, и по мере того, как город будет разрастаться, мы будем передвигать его с тем расчетом, чтобы он всегда висел в центре.

Посетители медленно шли по широкой, вымощенной матовыми брикетами улице, обсаженной с обеих сторон густыми, разросшимися каштановыми деревьями, и с живым любопытством осматривали чудеса подземного города.

— Улица, по которой мы теперь проходим, называется Итальянский бульвар, — сказал Гаррисон, — а параллельная ей — Ришельевский проспект. Вообще, мы решили давать улицам привычные парижанам названия, чтобы они не так остро чувствовали разлуку со своим Парижем. Сейчас мы выйдем на площадь Согласия, — пока еще единственную. Впоследствии, по мере разрастания подземного города, у нас будут площади Республики, Бастилии, Этуаль и т. д.

Скоро вышли на площадь Согласия. Она, разумеется, была гораздо меньше своего надземного прототипа. На ней шла еще усиленная работа. Там и сям зияли вырытые для фундаментов ямы и возвышались остовы незаконченных еще домов.

— Эта площадь будет одним из центральных пунктов подземного Парижа, — пояснил Гаррисон. — Здесь вот будет дворец нашего уважаемого президента…

— Который, надеюсь, ничем не будет отличаться от остальных домов? — перебил его Стефен.

— Только тем, что в нем будет жить один из замечательнейших и благороднейших людей нашего времени, — ответил Гаррисон. И как бы для того, чтобы не дать Стефе-ну времени протестовать, продолжал:

— Внушительный, пока еще очень неприглядный остов, который вы видите рядом, будет служить помещением для министерства внутренних дел, финансов и общественных работ.

— Кстати? — спросил один из посетителей. — Военное министерство останется?

— Нет, оно будет упразднено, точно так же, как и морское министерство, — ответил Стефен. — Под землей войны невозможны, при всей драчливости людей. Конечно, часть армии придется удержать, но она будет исполнять исключительно полицейские функции. Пока что, будет упразднено и министерство иностранных дел: сношения между отдельными государствами нашего будущего подземного мира вряд ли будут возможны, по крайней мере, на первых порах… Однако, будем продолжать осмотр. Мы вас слушаем, дорогой Гаррисон!

— Здесь вот, — сказал Гаррисон, указывая рукой на огромный, полукруглый остов здания, внутри и вокруг которого толпились сотни рабочих, — будет городской театр.

— Один на весь город?

— Да, пока что придется довольствоваться малым. Но недостатка в зрелищах у парижан не будет: во все дома нашего подземного Парижа будут проведены из театра специальные фоноскопы, которые дадут возможность каждому и всякому, сидя у себя дома, слышать и видеть все, что происходит на сцене. Правда, в надземном Париже, несмотря на существование фоноскопов, публика все же предпочитала посещать театры, из желания людей посмотреть и себя показать; но здесь им волей-неволей придется быть скромнее: постройка десятков театров и содержание целого штата актеров и актрис — для нас слишком большая роскошь. По мере сооружения других подземных городов, мы и их соединим фоноскопами с нашим театром, — так что в нем, так сказать, будет монополизировано сценическое искусство. Это даст возможность выбирать лучшие, первоклассные артистические силы. Там вот, в самой глубине площади, налево, будет воздвигнут храм, который мы решили назвать собором Парижской Богоматери. Он тоже будет связан с фоноскопической сетью, так что не только Париж, но и вся Франция будут иметь возможность, так сказать, заочно присутствовать на мессах и слушать проповеди лучших наших проповедников.

— А парламент? — с тревогой в голосе спросил один из депутатов.

— Успокойтесь! — с улыбкой ответил Гаррисон. — Будет и парламент. Он будет выстроен в близком будущем на площади Республики, к сооружению которой приступили только на днях.

— Позвольте уж мне, с своей стороны, полюбопытствовать относительно Академии наук, — сказал президент академий Марсель Дювернуа. — Или вы нас тоже собираетесь упразднить за ненадобностью?

— Господь с вами, cher maitre! — воскликнул Гаррисон. — Наука, можно сказать, главный нерв современной жизни, ее двигательная сила. В частности, славная французская академия — это мозг страны, и упразднить ее значило бы совершить, в некотором роде, самоубийство. Нет, нет, научные центры будут перенесены сюда целиком: Академии, университету, Пастеровскому институту, всем высшим учебным заведениям будут отведены самые почетные места… Ну-с, господа, а теперь мы попросим уважаемого профессора Ленуара, которому следовало бы поднести титул министра земледелия нашего подземного царства, показать нам обработанные под его просвещенным руководством поля.

Профессор Ленуар, директор парижского Ботанического сада, маленький человек с огромными очками на носу и огромным цилиндром на голове, неловко поклонился.

— Если угодно, господа, — сказал он, — я к вашим услугам. Будьте добры следовать за мной.