Ефим Гальперин - Бешенство подонка

• Название: Бешенство подонка
• Автор: Ефим Гальперин
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2016

А ведь всей этой херни могло не быть!

К столетию события, которое до сих пор оказывает огромное влияние на ход мировой истории!

Успешная операция Генерального штаба Германии по навязыванию России марионеточного правительства с целью выведения её из войны. Так называемое принуждение к миру.

В мировой истории эта авантюра фигурирует под названиями: «Октябрьская революция в России» или «Октябрьский переворот».

И уж совсем цинично – «Великая пролетарская революция».

Триллер. Действующие лица – Ленин, Сталин, Троцкий, Свердлов, Пинхас Рутенберг, Граф Мирбах, американские журналисты Джон Рид, Луиза Брайант и т. д.

И ещё Михаил Терещенко. Мальчик, родившейся «с золотой ложечкой во рту». Наследник одного из крупнейших состояний. Землевладелец, фабрикант, юрист, денди 1900-х, издатель. Владелец самого большого в мире голубого бриллианта и самой большой паровой яхты.

В тридцать лет он волей судьбы сначала министр финансов, а затем министр иностранных дел Временного правительства России. Потом будет арест. Тюрьма. Чудом он будет спасён от расстрела. А ведь должен был быть убит. Потому, что перешёл дорогу германскому кандидату на власть в России Ульянову-Ленину.

---

– Это вы мне будете рассказывать, как ведет себя расстреливаемая толпа?! Охуеть!

Рутенеберг отходит к чердачному окну. Рассматривает следы на раме.

– Кто это? – тихо спрашивает Терещенко у полицмейстера.

– Приятель Керенского. Пинхас Рутенберг, – тихо отвечает полицмейстер. – Три дня как приехал из Америки и уже, на тебе, заместитель губернского комиссара. Партийная кличка «Мартын». Тот самый, что со священником Гапоном попал под расстрел девятого января. Потом он задушил священника! Сидел в Крестах. Я молоденький тогда в охране… – Полицмейстер не выдерживает и кричит Рутенбергу: – Жаль, Пинхас, что я тебя не приколол тогда в девятьсот пятом в Крестах!

Рутенберг, громыхая по жести крыши, подходит к полицмейстеру и вглядывается в лицо:

– Ба! Вахмистр! Да ты карьеру сделал, оказывается! Вона как… А ведь в удачном месте мы встречаемся. Само напрашивается, с крыши тебя сбросить.

Полицмейстер с опаской отходит от края крыши.

– Правильно, вахмистр, делаешь. Берегись меня!

– Я не вахмистр, а полковник!

– Нет, это для гражданина министра ты полковник. А для меня… Ох, помню, он кричал «жид на православного священника руку поднял!». Вахмистр ты!

Рутенберг поясняет Терещенко:

– Это же, как судьба сводит! Он, будучи в охране, меня, в кандалах, заколоть хотел. Отбили другие жандармы. А теперь я сбросить его с крыши не моги. Свобода, равенство, братство. «Liberté, Égalité, Fraternité»… Те-те-те!

– Понаехали! Паршивый еврей! – кричит полицмейстер, оказавшись на безопасном расстоянии от края крыши.

– А ты паршивый русский. Что для России, вообще, опаснее.

– Мне кажется, вы как-то грубы, – пробует Терещенко укорить Рутенберга, – Не интеллигентно делаете замечания…

– Это вы мне? Человеку, который едет с другого конца света с надеждой на новую Россию, а тут та же грязь, кровь и бестолковщина. Нет власти!

– Ну, как же?! Мы… Правительство…

– Да, бросьте! Если бы не казаки, большевики уже бы правили бал. И вы, министры, в лучшем случае сегодня были бы в тюрьме. А в худшем, здесь под стенкой валялись бы. Разорвала бы вас пьяная матросня на части. И ботиночки ваши присвоила бы. И костюмчик. А вы говорите, полиция, власть… Нет в России ни того, ни другого!

Внизу площадь, полная трупов и раненых. Стоны, крики. Носилки. Санитарные машины…

Петроград. Театр «Летний Буфф».

Вечер.

Событие сезона! Премьера оперетты Имре Кальмана. Из патриотических соображений ее австро-венгерское название «Принцесса чардаша» заменено в России на нейтральное «Сильва».

Гремит музыка. Звучат арии. Зал переполнен. Меломаны в восторге. Ведь мало того, что в спектакле заняты известные артисты, это ещё и свежее для России сценическое решение – в зал выдвинут подиум. И на нём разворачивается часть действия. Вот сейчас здесь лихо пляшется канкан.

Ножки танцовщиц взлетают буквально перед глазами зрителей. Среди удалых девиц кордебалета порхает исполнитель главной комедийной роли. Он во фраке, в цилиндре. С тросточкой. И выделывая ногами удивительные кренделя, зажигательно поёт: «Без женщин жить нельзя на свете, нет! В них солнце мая, в них любви расцвет…»

Зрители – мужчины во фраках, женщины в вечерних нарядах – подхватывают. Шквал аплодисментов.

Антракт.

Охи, ахи! Оживленные разговоры в фойе и буфетах. И все с бокалами. Да-да. Представьте себе, ещё одно новшество в театральной жизни страны, в которой из-за войны введён «сухой закон»,[9] – на представлении продаётся шампанское. Праздник! И в воздухе буквально растворено «Без женщин жить нельзя на свете, нет…».

По фойе во фраке, с бокалом шампанского в руке, в сопровождении двух телохранителей движется Ленин.[10]

Натыкается на Рутенберга. Тот тоже с бокалом.

– О! Кого я вижу. Сам Пинхас Рутенберг! – удивляется Ленин. – Собственной персоной!

– Простите… – Рутенберг всматривается, поправляя очки, – Никак господин Ульянов. Здесь?!

– Да! Я люблю оперетту!

– Ну, конечно! Это же по вашей части! Столько вы их устраивали в жизни… Большевики, меньшевики, антипартийные группки… Вы большой либреттист, Ульянов! Правда, я смотрю, в последнее время вы склоняетесь к кровавым сюжетам. И масштабы вашей деятельности жутко расширились. Сидеть бы вам в Цюрихе со своей сектой. Ан, нет…

– Перестаньте! Вы известный грубиян. А почему вы прибыли… И нет, чтобы прямо к нам, а взяли и к Керенскому подались? Вы же революционер с огромным стажем, батенька.

– Знаете, Ульянов, я был в отношениях с Азефом.[11] Думал, что подлее человека быть не может. Оказалось, есть! Вон мальчишки-газетчики разоряются: «Ленин сказал, Ленин требует». Сколько платите писакам? А, ну да! Вы же свои газеты наплодили. Штук тридцать всяких правд… Откуда деньги берете, Ульянов? Или нашли богатую вдову? Веселую? – напевает мотив из оперетты «Весёлая вдова» Мишеля Леграна. – Так у мадам Арманд столько денег нет!

Ленин вскипает. Сжимает кулаки. Телохранители Ленина, чувствуя, что тот вне себя, угрожающе надвигаются на Рутенберга.

– Э, граждане! – предупреждает тот.

– Товарищи! – поправляет Ленин.

– Нет, это для вас, Ульянов, они товарищи, а для меня срань! – Рутенберг наступает на телохранителей, – Во-первых, мальцы, я «чалился» в «Крестах». Так что за себя стою! Во-вторых, спор у нас с вашим «паханом» теоретический и в интеллигентном месте. Опе-ре-т-та! А в-третьих, я со вчерашнего дня заместитель губернского комиссара. Вот ведь кликну сейчас дежурный наряд казаков. Понятно?!

Ленин уводит своих молодцов от греха подальше.

Не видит Рутенберг, что к Ленину сквозь толпу протискивается невысокий человек с изрытым оспой лицом, усатый, колчерукий (левая рука короче правой) в потертой тужурке и кепке. Это Сталин.[12]

Он шепчет что-то Ленину, по-волчьи озираясь по сторонам. Вся группа растворяется в толпе.

А на Рутенберга выплывает Терещенко со своей гражданской женой Марго[13] и с сестрой Пелагеей. И все с бокалами шампанского.

– О! Вы тоже любитель оперетты, – улыбается Терещенко. – Вот, девочки, разрешите представить. Петр Моисеевич Рутенберг. Сегодня на крыше познакомились. Это Марго. А это моя сестра Пелагея.

– Бог мой, гражданин министр! Вот уж воистину, если Всевышний дает, то щедрой рукой! – восхищённо разводит руками Рутенберг, – Рад познакомиться, прекрасные дамы!

– Помнишь про революцию 1905 года, Пелагея? Ну, «Кровавое воскресенье».[14] – говорит Терещенко сестре. – Вот! Как раз тот самый легендарный Пинхас Рутенберг, Это он задушил попа Гапона, оказавшегося провокатором.

– О, вы такой безжалостный?! – вскрикивает манерно Пелагея.

– Нет, я такой справедливый. – улыбается Рутенберг. – Я и оперетты больше всего люблю за простодушие героев.

– Кстати, я ведь прямо с заседания Кабинета министров, – говорит Терещенко. – Из-за этого на первое действие не поспел. Так вот, господин Рутенберг, там у нас возобладала именно ваша точка зрения. Заслушав доклад Алексинского, правительство приняло решение арестовать Ульянова-Ленина и весь их этот «центральный комитет». По обвинению в шпионаже на Германию.

– Ах, как жаль, уважаемый министр, что вы не сообщили это мне десять минут назад!

– А что?

– Так ведь я как раз с этим самым Ульяновым разговаривал. Он ведь тоже любитель оперетты. – Рутенберг оглядывается по сторонам, – Ох, теперь, боюсь, нескоро мы его увидим.

6 июля (19 июля по новому стилю) 1917 года. Петроград.

Двор и сторожка завода «Русский Рено».

Раннее утро.

Птички поют. Пустынно. Хотя нет. У ворот, вдоль забора и даже на деревьях боевики из группы охраны исполнительного комитета большевиков. Бригадир у них Сталин. Он строго проверяет посты. Потом проходит внутрь сторожки и скромно мостится на краешке табуретки прямо у входа.

В помещении Ленин, Троцкий,[15] Зиновьев,[16] Каменев,[17] Свердлов,[18] Орджоникидзе.[19]

В углу у окна сидит Иоффе.[20]

Все они персонажи случившейся истории. И, увы, самой Истории. Которая с большой буквы. Поэтому без комментария не обойтись:

КОММЕНТАРИЙ:

Ленин Владимир (Ульянов). Прибыл 3 месяца назад. Отсутствовал в России 9 лет. Пересек Германию в пломбированном вагоне. Председатель исполнительного комитета большевиков.

Троцкий Лев (Бронштейн). Прибыл 2 месяца назад из США. Отсутствовал в России 11 лет. В июне неформальный лидер межрайонцев.[21] Сотрудничает с большевиками.

Каменев Лев (Розенфельд). Вернулся 3 месяца назад из сибирской ссылки. Член исполнительного комитета большевиков.

Зиновьев Григорий (Радомысльский). Прибыл 3 месяца назад. Отсутствовал в России 9 лет. Пересек Германию в пломбированном вагоне вместе с Лениным. Член исполнительного комитета большевиков.

Свердлов Яков (Гаухман). Вернулся 3 месяца назад из сибирской ссылки. Тогда же впервые встретился с Лениным. Член исполнительного комитета большевиков.