Павел Антокольский - Стихотворения и поэмы

• Название: Стихотворения и поэмы
• Автор: Павел Антокольский
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Поэзия
• Год: 1982

Более полувека продолжался творческий путь одного из основоположников советской поэзии Павла Григорьевича Антокольского (1896–1978). Велико и разнообразно поэтическое наследие Антокольского, заслуженно снискавшего репутацию мастера поэтического слова, тонкого поэта-лирика. Заметными вехами в развитии советской поэзии стали его поэмы «Франсуа Вийон», «Сын», книги лирики «Высокое напряжение», «Четвертое измерение», «Ночной смотр», «Конец века». Антокольский был также выдающимся переводчиком французской поэзии и поэзии народов Советского Союза. Гражданский пафос, сила патриотизма, высокая культура стиха придают поэтическому наследию П. Антокольского непреходящую ценность.

Настоящее издание является первым опытом научно подготовленного собрания произведений выдающегося советского поэта. Все лучшее из поэтического наследия Павла Антокольского вошло в книгу. Ряд стихотворений публикуется впервые.

---

Картина четвертая

Убогая комната матери Вийона. Поздний вечер. Вийон входит, озирается. Никого нет. Замечает под скамьей рыжего кота. Гладит его. Входит Мать с вязанкой хвороста.

Вийон

Здравствуй, мать! Не узнаешь ты, что ли?
Я твой сын. Воробышек родной.

Мать

Сын был глаже.

Вийон

Плохо кормят в школе,
Пичкают грамматикой одной.

Мать

Отощал ты, словно привиденье.
Под глазами синяки с пятак.

Вийон

Одолжи мне, мать, немного денег.
Видит бог, я обносился так,
Что смеются честные девицы.
На заду огромная дыра.
Видит бог, решил я удавиться.

Мать

Видит бог, всё отдала вчера
За мешок муки и ломтик сала.
Я гола, как обгорелый пень.
Я сама всю зиму шиш сосала —
День и ночь, и снова ночь и день.
У кого коза иль поросенок,
У кого игла иль молоток,
У кого в бочонках, припасенных
К рождеству, горячего глоток.
У меня одной, вдовы безногой,
Рыжий кот, да стоит он не много,
Взрослый сын, да беден он, как я.

Вийон

Врешь ты некрасиво, мать моя!
Я ведь знаю: у тебя в постели,
Кроме блох, есть ливров сотни три.
Мне о том сороки насвистели.

Мать

Расшвыряй солому, посмотри!
Что найдешь — твое, не пожалею!
Хочешь стол и скамьи разломать?
Сядь убогой нищенке на шею,
Грабь тряпье старухи!

Вийон

                                Ладно, мать!
Можешь спать спокойно и не плакать,
Скарба в доме не разворошу.
На дворе сегодня снег и слякоть.
Об одном тебя я попрошу:
Дай мне шарф и шапку из овечьей
Шерсти, что остались от отца.
Богу за тебя поставлю свечи.

Мать

Родила я сына-стервеца!
Вымогает, не дождется срока.
Лягу в землю, сыщешь всё, что есть.

Вийон

Слушай, мать, я ухожу далеко.

Мать

Убирайся с богом!

Вийон

Дай поесть!

Мать молча и злобно ставит на стол кружку сидра, подает лепешку и наполовину обглоданную баранью кость.

Как собаке, мне бросаешь кости?
Или ласки я не заслужил?
Или часто прихожу к вам в гости?

Мать

Тянет, тянет из последних жил,
Кровь сосет, а всё, проклятый, жаден,
Всё не так, всё ищет попрекнуть…
У, бродяга! Для таких вот гадин
Нету сладкого, не обессудь!

Вийон

Где сестрица Трюд?

Мать

                           На огороде
У каноника.

Вийон

Здорова?

Мать

                                           Нет.
Оба вы, отцовское отродье,
Кашляете с самых малых лет.
Плачет, дура, тает, словно свечка,
Проболела осень, рождество;
Робкая, не вымолвит словечка,—
Да ведь мне не слаще оттого!
Мне-то, старой, без опоры в доме
До могилы, значит, спину гнуть?

Вийон

Слушай, мать. Вздремну я на соломе.
Разбуди пораньше. Надо в путь.

Мать

Значит, верно — ты уходишь?

Вийон

Верно.

Мать

А куда — не скажешь?

Вийон

Не скажу.

Мать

Говорят, что есть одна таверна.
Там школяр обидел госпожу
Леруа. И будто даме этой
Стало дурно. А ее жених
На мальчишку жаловался где-то.

Вийон

Ничего я не слыхал про них.

Мать

А еще рассказывают, в Туре
Ведьму рыжую опять сожгли.
А в Амьене черт набедокурил:
Поднял дом на локоть от земли.
Ох-хо-хо! Спаси нас бог, — в Париже
Летом будет, говорят, чума.

Вийон

Я слыхал об этой ведьме рыжей,
Что сводила дураков с ума.
Хороша была чертовка, видно,
Стала пеплом.

Мать

Стало быть, не зря!

Вийон

Мне на тех, кто знал ее, завидно.

Мать

Спи спокойно. Через час заря.

Оба спят. Входит Трюд, бледная двенадцатилетняя девочка. Вийон внезапно просыпается.

Вийон

Кто здесь? Почему в глазах троится?
Я не виноват. Под пыткой врут.

Трюд

Это я. Не бойся.

Вийон

                              Ты, сестрица?
Здравствуй, маленькая. Здравствуй, Трюд.
Говорила мать, что ты болела.

Трюд

Да, болела.

Вийон

                    Что молчишь всегда?
Трюд, сознайся, — это мать велела
Клянчить в церкви милостыню?

Трюд

Да.

Вийон

Много подают?

Трюд

Я не считаю.

Вийон

До пяти считать умеешь?

Трюд

Нет.

Вийон

Надо научиться.

Трюд

                             Пресвятая
Дева не велит считать монет.

Вийон

Ты ей молишься?

Трюд

Я не умею.

Вийон

Сколько лет тебе?

Трюд

                        Не говори,
Не мешай! Ты стал похож на змея.
Змей мне часто снится до зари.
У него есть женщина другая.
Та меня задушит. А! Постой!
Вот она! Вот светится, моргая,
Глаз под головешкой золотой.
Обожгу я ноженьку босую,
Растопчу ее глазок опять.

Мать (просыпается)

Я тебя ремнем исполосую!
Дрянь, чертовка, не даешь мне спать!
Злые дети — наказанье божье.
Ох-хо-хо! Грехи мои прости!

Трюд (очень тихо)

Ведьма смотрит. Ведьма строит рожи.

Вийон внезапно вскакивает и бросается к выходу. Трюд бежит за ним.

Франсуа! Не уходи!

Вийон

                                        Пусти!
Мне пора. Не смей кричать, звереныш!
Мне не жалко вас. Пусти меня.
Больше ты ничем меня не тронешь.
До свиданья. Вы мне не родня.

Картина пятая

Конец той же ночи. Еле-еле светает. Вийон бежит по улице. Останавливается около дома с наглухо закрытыми ставнями.

Вийон

Ты здесь живешь, Инеса Леруа.
Ты крепко спишь, любовница чужая.
Ты крепко двери на ночь заперла
От злых людей. А утром, освежая
Лицо и руки в ледяной воде,
Припомнишь всё, чего мы не сказали
Тогда друг другу. Никогда, нигде
Не повторится этот миг. Он залит
Чернилами и воском. Искажен
Дознаньем. Пересудами оболган.
Мне надо потерять пятнадцать жен,
Чтобы найти тебя. Как это долго!
Но посмотри! Я тоже чист и смел.
Я тоже был в ту ночь с тобою рядом,
Дрожал от горя, путался, краснел…
Так почему же семь ночей подряд он
К тебе крадется, ночью упоен,
И в час, когда смежаешь ты ресницы,
Он, а не я, — он, а не я, Вийон,
Тебе, моя возлюбленная, снится!
О, как я глупо вел себя! К чему
Лез в драку и прикидывался храбрым?
Смотрели на меня, как на чуму.
И вот оплеван и едва не забран
Сержантами, не осужден едва
Самим Прево, истерзан и всклокочен,
Как гарпия, — шепчу тебе слова,
Тогда уместные, сейчас — не очень.
Нет! Этого не может быть. Прости!
Я через год вернусь к тебе. Запомни!
Зажми щепотку памяти в горсти.
Всё остальное на земле легко мне:
Красть, убивать, под пыткою хрипеть,
Спать под землей и почернеть, как ворон.
Но я вернусь! Что мне прикажешь спеть?
Как встретишься с нарядным дерзким вором?
Не узнаешь? От страха замерла?
Всмотрись в меня! Я был голодным, грязным,
Злым школяром, Инеса Леруа!
Не бойся! Полюбуемся, подразним —
И до свиданья! Можешь крепко спать.
Ты больше не нужна мне, недотрога.
Жизнь никогда не возвратится вспять.
Прощай! Так начинается дорога.

Вийон бежит дальше и выбирается наконец из путаницы кривых улочек и переулков. Перед ним пустыри, замерзшие огороды. Ветер треплет рукава Пугала.