Павел Антокольский - Стихотворения и поэмы

• Название: Стихотворения и поэмы
• Автор: Павел Антокольский
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Поэзия
• Год: 1982

Более полувека продолжался творческий путь одного из основоположников советской поэзии Павла Григорьевича Антокольского (1896–1978). Велико и разнообразно поэтическое наследие Антокольского, заслуженно снискавшего репутацию мастера поэтического слова, тонкого поэта-лирика. Заметными вехами в развитии советской поэзии стали его поэмы «Франсуа Вийон», «Сын», книги лирики «Высокое напряжение», «Четвертое измерение», «Ночной смотр», «Конец века». Антокольский был также выдающимся переводчиком французской поэзии и поэзии народов Советского Союза. Гражданский пафос, сила патриотизма, высокая культура стиха придают поэтическому наследию П. Антокольского непреходящую ценность.

Настоящее издание является первым опытом научно подготовленного собрания произведений выдающегося советского поэта. Все лучшее из поэтического наследия Павла Антокольского вошло в книгу. Ряд стихотворений публикуется впервые.

---

Корбо медленно удаляется. Вийон долго смотрит ему вслед и затем гулко ударяет кулаком по помосту.

Эстурвиль

Ударим по рукам?

Вийон

                             В известный час
Я приведу сюда веселых малых.
Мы вам споем, уменьем не кичась,
Такие песни, чтобы понимал их
Любой ребенок. В ханжестве своем
Отец Корбо ведь не такая цаца,
Чтоб нам утихнуть! Мы еще сорвем
Мистерию!

Эстурвиль

Вам это не удастся.

Вийон

Попробуем!

Эстурвиль

                              И это ни к чему.
Оставим словопренья! Я не жажду
Упечь вас в монастырскую тюрьму,
Но вы — зараза для моих сограждан.
Мне всё известно. Даже день и час
Допроса трех повешенных в Руане.
Вы, ничему в Сорбонне не учась,
Себя причислили к подлейшей рвани,
К той рвани, что, помимо грабежей,
Слегка замешана в делишках мокрых…
Но я не продолжаю. Вам уже
Должно быть ясно, что один мой окрик —
И вы погибли. Я даю вам срок.
До ночи будьте у заставы. К черту!
И — чтобы тихо! Это вам же впрок.
Ни звука — никому!

Вийон

Молчу. Как мертвый.

Картина вторая

Ратуша в Блуа. Эстурвиль и другие нотабли. Среди румяных горожан выделяется черная фигура Корбо.

Эстурвиль

Всё валится из рук. Где ангелы, где черти?
Где мироносицы и где танцоры смерти?
Где связки факелов, грома небесных труб,
Престол всевышнего? Я бледен, аки труп.
Зашился, как болван.

Корбо

                                                  Я паки повторяю,
Что главный аргумент быть должен в пользу рая,
Что суть мистерии не в ярости острот
Не в сквернословье, но совсем наоборот!

Эстурвиль

Конечно, это так, но банда разбежалась,
Никто не слушает. Всё гибнет. Что за жалость,
Что мэтру Франсуа не доверяет клир!
Нам не пристало быть настройщиками лир.

Корбо

И тем не менее я повторю вам паки,
Что этой сволочной и пакостной собаке
Определен удел: гнить в петле — и конец!

Входит Служка.

Служка

Отцы нотабли, из Бургундии гонец.

Голоса

— Спаси, Пречистая, помилуй нас, Исусе!
Принцесса едет к нам. — Вот это в нашем вкусе!
— Я предпочту принять двенадцать дюжин шлюх,
Чем эту деточку. — А есть недобрый слух,
Что это нам грозит опасностью. — Э, бросьте!
Особы знатные — всегда благие гости.
— Ой, ратуша падет, не снесть ей головы!
— Бьюсь об заклад, пустяк! — Мэтр Эстурвиль, а вы
Чем нас утешите?

Эстурвиль

                                   Что ж! Нечего лукавить!
Не худо бы навек нас от нее избавить.
Мы, честные купцы, живем, баклуш не бьем
И тщимся не забыть о празднике своем.
Что ж, если госпожа бургундка к нам приедет,
Особой дружбою пускай она не бредит.
Но мы ручаемся принять ее как дочь.
Впустите же гонца.

Входит Гонец.

Гонец

                             Эй вы! Сегодня в ночь —
Вы понимаете? — чтоб было по статуту
И сено лошадям, и сто костров раздуто,
И спущен главный мост, и хоры певчих пусть
«Et tibi gloria!..»[67] поют нам наизусть.
Пусть жители не спят, толпятся на балконах,—
Но боже их избавь от действий незаконных!
Вы понимаете? Прочли вы между строк,
Что следует за сим? И, несмотря на срок,
Вы сделаете всё, что в силе человечьей?

Эстурвиль (почти плача)

Мы вам предъявим счет за траты, за увечья,
За сено, за костры, за наши погреба,
Расхищенные вдрызг, за хоры певчих…

Гонец

                              Ба!
Мы платим золотом, одолженным у вас же,
И этим платежом, конечно, вас уважим.

Голоса

Уж больно вы хитры!
                     — А ну как скажем «нет»!
Ни сена лошадям, ни герцогам монет?
— А ну как выкинем над ратушею знамя
Гильдейских наших прав?
                       Кто будет драться с нами?

Гонец

Нельзя ли не орать? Я вам не кум, не сват,
Не родич, не сосед. И, как господь наш свят,
Ручаюсь, что моей тут и на грош нет воли.
Я передал приказ. Прощайте.
(Уходит.)

Эстурвиль

                                       Оттого ли,
Что злобен сей наглец иль бестолковы мы,
Но чую воинство необоримой тьмы,
Обставшей праздник наш.

Корбо

                                О дева всеблагая!
Вербуйте воинство, негодных отвергая,
В сонм исполнителей, от господа Христа
До мелких дьяволят.

Эстурвиль

                                   Задача не проста!
Уже я отмечал: боятся все, как петли,
На сцене выступать.

Корбо

                          Средь молодежи нет ли
Таких охотников?

Эстурвиль

Нам молодежь чужда.

Корбо

В обедню с паперти объявлена ль нужда?

Эстурвиль

И возглашал, и звал в обедню и в вечерню.
Внимали сумрачно. Нет отклика у черни.
Меж тем уже двойной отяготил нас долг.
В подобных торжествах бургундцы знают толк.

Корбо

Что делать?

Эстурвиль

Ведаю. Но вам открыться трушу.

Корбо

Ого! Я слушаю!

Эстурвиль

                                   Закладываю душу,
На карту ставлю дом, торговлю и ребят,
Да стану я прыщав, заика и горбат,—
Искусством дьявольским мы с вами не владеем.
И следует послать за тем шальным злодеем,
За вором Франсуа. Он нужен здесь как хлеб.

Корбо

Сей выпад столько же греховен, сколь нелеп.
Вор Франсуа удрал, ищите ветра в поле!

Эстурвиль

Вы полагаете?

Корбо

                        Уверен в том. Тем боле,
Что намекнули вы ему на Монфокон.
Веревка устрашит, где не возьмет закон.
Итак, не станем ждать от дьявола подмоги.
Я сяду править текст. Погрешности суть многи.
Метафора груба. Размер не нежит слух.
Тут рифма вялая. Там непристойность шлюх,
Громоздко, путано. Но что всего ужасней —
В писанье вкраплены безграмотные басни.
Хоть замысел весьма возвышен и широк,
Но винным запахом разит от этих строк.
Вы слушали его и слишком присмотрелись,
Вот и запутались в сию мирскую прелесть!

Эстурвиль

Пожалуй, это так, но всё же…

Корбо

                                         Мне пора!
Коли посеял зло, то не пожнешь добра;
Где ведьма ворожит, там ошибется зоркий;
Кто молится, тот благ, — такие поговорки
Текст представления пристойно оживят,—
И да поможет бог! Приступим. Свят-свят-свят!
(Чинит перо и садится за работу.)

Эстурвиль пребывает в глубокой задумчивости.