Георгий Михайловский - Записки. Из истории российского внешнеполитического ведомства, 1914–1920 гг. Книга 1.

• Название: Записки. Из истории российского внешнеполитического ведомства, 1914–1920 гг. Книга 1.
• Автор: Георгий Михайловский
• Издательство: Издательство «Международные отношения»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1993
• ISBN: 5-7133-0494-9; 5-7133-0493-0

Это первая публикация недавно обнаруженных в Архиве внешней политики России «Записок» Г.Н. Михайловского, сына известного русского писателя Н. Гарина-Михайловского. Автор прослужил в МИД России с 1914 по 1920 г. Его воспоминания — своего рода исповедь российского интеллигента, достоверное и честное свидетельство очевидца и участника событий, который имел возможность не только наблюдать за формированием внешней и внутренней политики Николая II, Временного правительства, а затем Деникина и Врангеля, но и сотрудничать со многими главными действующими лицами российской трагедии. Книга 1 охватывает период с августа 1914 г. по октябрь 1917 г. Для широкого круга читателей.  

---

Александр Александрович Половцов

А.А. Половцов не был незнакомцем ни для нашего ведомства, ни для петроградского общества. Сын известного сановника, личного друга Александра II и Александра III, он, будучи молодым офицером Конногвардейского полка, прославился в своё время избиением князя Мещерского, редактора «Гражданина», которое он произвёл совместно со своим братом, офицером того же полка, за непочтительную статью Мещерского, оскорблявшую память их отца. За это избиение оба были исключены из полка, и тогда А.А. Половцов поступил в МИД, где получил малозначительное по общему дипломатическому масштабу, но не лишённое интереса по существу назначение — чиновника нашего министерства при туркестанском генерал-губернаторе. Прослужив в этой должности два года, он по собственному желанию получил назначение консулом в Бомбей, где, приехав в ту пору года, в которую европейцы бегут из этого города из-за невыносимых климатических условий, он, по собственному выражению в разговоре со мной, «чуть не подох», то есть очень серьезно заболел.

Такое неудачное начало дипломатической карьеры побудило его подать в отставку, и с этого момента он занялся исключительно коммерческими делами, умножив своё и без того значительное состояние главным образом на уральской горнопромышленности. Известен был А.А. Половцов и весьма шумной и малосимпатичной историей развода со своей первой женой графиней Софьей Владимировной Паниной. Причиной развода послужили гомосексуальные наклонности А.А. Половцова. К моменту назначения его на пост товарища министра иностранных дел он был очень состоятельным дельцом, хорошо известным в промышленных кругах, но бюрократический стаж его был настолько ничтожен, что в циркуляре о назначении его чин не был упомянут, а на аудиенции у государя он был в мундире ведомства с одним-единственным орденом Станислава 3-й степени, что, конечно, для товарища министра царского режима было немного.

Связи Половцова с министерством носили характер далёкого воспоминания его самого и его сослуживцев. Он непосредственно не был связан никакими узами личной дружбы ни с одним из тех начальников политических отделов, которые фактически держали в своих руках нити внешней политики России. Поэтому он прекрасно подходил к той роли, которую так явственно готовил ему Штюрмер. Половцов был как будто и «свой», и в то же время фактически уже совершенно оторвался от нашего ведомства.

Из наших видных чиновников он ближе всех стоял к Нольде, который был знаком раньше и с ним, и с его второй женой, а теперь афишировал свою дружбу со своим непосредственным начальством. Половцову было в это время 42 года, то есть он был немногим старше Нольде, и, по всей видимости, очень его ценил. Судьбе было угодно, чтобы во время Февральской революции именно Нольде занял место своего «друга» Половцова, причём тот как штюрмеровский ставленник не получил никакого назначения от Временного правительства, несмотря на то что Нольде хлопотал ему место посла в Испании. Брат Александра Александровича Пётр Александрович Половцов был при Временном правительстве начальником Петроградского гарнизона и играл тогда и политическую роль, но Александр Александрович при Временном правительстве никакой политической роли не играл. Объяснялось это очень просто, так как именно в последние минуты царского режима А.А. Половцов при Штюрмере и Покровском начал блестящую бюрократическую и придворную карьеру.

Через две недели после своего назначения он, минуя все промежуточные чины (он был в чине не то надворного, не то коллежского советника), получил действительного статского советника, а к 1 января 1917 г., не имея до этого никакого придворного звания, — звание шталмейстера. Мало того, Нератов получил в этот же срок назначение членом Государственного совета с «временным» сохранением своих обязанностей товарища министра иностранных дел. Таким образом, не случись Февральская революция, Нератов ушёл бы окончательно, а Половцов неминуемо занял бы его место. Отсюда видно, до какой степени были правы те, кто при самом назначении Половцова на место Арцимовича угадал его истинную роль в будущем.

Мне лично в деловом отношении пришлось очень близко столкнуться с Половцовым как по обязанностям лица, фактически игравшего главную роль в Юрисконсультской части (Догель при всех этих кинематографически быстрых смещениях высших чинов ведомства и министров всё больше и больше передавал мне заведование нашей частью), так и по Парижской экономической конференции союзников, где Половцов был представителем русского правительства, а Нольде и мне пришлось разрабатывать ему инструкции — Нольде по экономической части, а мне по юридическим вопросам, связанным с работой конференции.

Если Штюрмер явно не мог быть настоящим министром иностранных дел, который бы сам вникал в сложные международные отношения и определял те или иные линии нашего поведения в международной политике, то Половцов, человек, несомненно, умный и способный, не лишённый инициативы и смелости и привыкший в частной деловой жизни к быстрым и ответственным решениям, и был тем лицом, которое могло стать, говоря языком нашего ведомства, «штюрмеровским Нератовым». Каковы были сокровенные пружины этого неожиданного назначения Половцова и его молниеносного продвижения по правительственной лестнице, в точности мы не знали, но было совершенно очевидно, что не объективные заслуги его перед нашим ведомством, которых не было, и не исключительные таланты его, которые могли бы оправдать это «освежение» ведомства, а тесная связь с очень небольшим придворным кружком, группировавшимся непосредственно вокруг государя, — вот что было причиной внезапного появления на дипломатическом поприще конца 1916 и начала 1917 г. А.А. Половцова.

Двойственная фигура нового товарища министра, который всеми своими жестами управления хотел подчеркнуть связь с нами как «товарища по профессии» и который, естественно, был чужд излишней бюрократичности, так неприятно поражавшей нас в Штюрмере, однако, не внушала ни малейшего доверия. Отношения оставались натянутыми и неискренними, так как все мы жили под угрозой сепаратного мира и знали, что Половцов мог быть тем «спецом», говоря языком большевистского времени, который мог бы вести соответствующие переговоры. Конечно, Половцов держал себя в высшей степени сдержанно в отношении к союзникам и войне при Штюрмере, и эта-то сдержанность и была тем отличительным признаком, который так характерен для штюрмеровского управления.

После первых же докладов я вместе с признаками нарочитого завоевания симпатий ведомства отметил у Половцова эту полную замкнутость в вопросах общего направления нашей внешней политики, так отличавшуюся от сазоновской искренности и лояльности. При Н.Н. Покровском с его антантофильскими настроениями в начале его министерства Половцов держал себя иначе, на Парижской конференции он выступил после неудачного начала уже открытым противником Германии, а в первые минуты Временного правительства пытался найти общий язык и с последним. Но при Штюрмере я не помню, несмотря на то что мне не раз приходилось касаться щекотливых вопросов, чтобы Половцов хотя бы раз проявил своё германофобство. Он не прерывал моего изложения, но никогда не высказывал и согласия с моими неизбежными по ходу дела теми или иными положениями, требовавшими проявления нашей солидарности с союзниками или же непримиримости в отношении Австрии и Германии.

При Покровском на подобных же докладах он уже держал себя совершенно иначе, высказывая сам взгляды убеждённого сторонника лояльного продолжения войны. Мои впечатления о перемене в Половцове при Покровском совершенно совпадали с впечатлениями всех тех, кому приходилось сталкиваться с Половцовым, и это флюгерство его не раз служило поводом для нашей общей тревоги за будущее нашего ведомства и всей русской внешней политики, если бы действительно обстоятельства сложились так, что Половцов заменил бы Нератова. Но, к счастью для России, этого не случилось.

Мне уже приходилось упоминать, что одной из обязанностей Арцимовича как товарища министра было участие в так наз. Малом совете министров, исполнявшем прежние обязанности Комитета министров, где в конституционную эпоху России заседали товарищи министров. Вместо Нератова, перегруженного чисто политической работой, ввиду малого значения для нашего ведомства дел, слушавшихся в этом Малом совете министров (дела главным образом финансово-экономического характера, утверждение и изменение уставов акционерных обществ и т.п.), от нашего ведомства присутствовал Арцимович. Тот занимался этим довольно добросовестно, но не с какой-либо практической целью, а потому, что это были те немногие функции общеправительственного характера, которые на него падали, и он был рад случаю поблистать в высшем петроградском бюрократическом свете (то что называлось «сферами»).