Георгий Михайловский - Записки. Из истории российского внешнеполитического ведомства, 1914–1920 гг. Книга 1.

• Название: Записки. Из истории российского внешнеполитического ведомства, 1914–1920 гг. Книга 1.
• Автор: Георгий Михайловский
• Издательство: Издательство «Международные отношения»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1993
• ISBN: 5-7133-0494-9; 5-7133-0493-0

Это первая публикация недавно обнаруженных в Архиве внешней политики России «Записок» Г.Н. Михайловского, сына известного русского писателя Н. Гарина-Михайловского. Автор прослужил в МИД России с 1914 по 1920 г. Его воспоминания — своего рода исповедь российского интеллигента, достоверное и честное свидетельство очевидца и участника событий, который имел возможность не только наблюдать за формированием внешней и внутренней политики Николая II, Временного правительства, а затем Деникина и Врангеля, но и сотрудничать со многими главными действующими лицами российской трагедии. Книга 1 охватывает период с августа 1914 г. по октябрь 1917 г. Для широкого круга читателей.  

---

В.М. Горлов, мой будущий непосредственный начальник, как раз являлся исключением из общего правила, так как был принят в МИД в возрасте 42 лет, и то только из-за ходатайства Нольде, нуждавшегося в помощнике, хотя бы и не квалифицированном с точки зрения научной. Из этого видно, что дипломатическое ведомство действительно нуждалось в этот момент в юрисконсультах-международниках, и предложение Нольде основывалось на благоприятных для меня совершенно объективных данных. В связи с этим уговоры Нольде и в особенности тот факт, что вся работа Юрисконсультской части в этот момент была тесно связана с войной и объективно была действительно недостаточно обеспечена, ложась на плечи фактически одного Нольде, побудили меня окончательно вступить в МИД и отказаться от мысли о военной службе.

Через несколько дней после экзамена, прошедшего без всяких особых формальностей в кабинете Нольде в Юрисконсультской части, я подал прошение о принятии меня на службу и предъявил в Департамент личного состава все необходимые бумаги, вплоть до формуляра отца, а затем, также без всяких церемоний, в полутёмной церкви МИД в присутствии случайно бывшей там какой-то дамы в трауре принёс присягу. На другой же день и уже в качестве исполняющего обязанности секретаря Юрисконсультской части приступил к работе в МИД.

Обычай требовал, чтобы поступающие представлялись высшему начальству после выхода в свет циркуляра о назначении на службу, циркуляр же издавался по мере надобности, содержа ряд перемен по службе, приблизительно раз в месяц. Я, таким образом, имел возможность до официального представление ознакомиться с главными действующими лицами и с общей обстановкой работы.

В центре правительственной деятельности

То, что бросалось в глаза каждому свежему человеку и о чём я знал и раньше, была необыкновенная простота личных отношений. МИД являлся одним из самых малочисленных ведомств: в центральных установлениях Петербурга было в это время, с нештатными служащими, всего 150–160 человек, а с заграничными — 700–730. С другой стороны, условия службы, требовавшей доверительности и близкого личного знакомства, делали из всего министерства одно большое посольство, это были все люди одного и того же круга, многие по наследству служили в этом ведомстве. Не было никаких форм и никакой особой чиновничьей дисциплины, иерархия исчерпывалась деловой близостью к министру, тогда С.Д. Сазонову; непосредственный доклад министру, вернее, право этого доклада, определяло деление служащих на младших и старших. Но я никогда не думал, поступая в МИД, что смогу получить это право доклада меньше чем через год после поступления и в неполных 25 лет. Эта, по шутливому выражению В.Б. Лопухина, директора Департамента личного состава, «наполеоновская карьера» была, конечно, возможна только благодаря войне, заставившей МИД отбросить все бюрократические предубеждения о иерархии возраста, столь въевшиеся в петербургские министерства. Дипломатическое ведомство было, без сомнения, самым культурным ведомством России, да иначе и быть не могло, так как ему приходилось иметь дело в первую голову с иностранцами, а пленять их обычным бюрократическим петербургским способом работы и общения было бы трудно. Вот почему на нас так косились за «либерализм и иностранщину» другие ведомства.

Дипломатическое ведомство представляло из себя в этот момент крайне оживлённое, интенсивно и с одушевлением работающее учреждение и по сравнению с прежним (я был в январе 1914 г. в МИД у Нольде по случаю моих статей в журнале министерства, редактором которого являлся он же) было неузнаваемо. Помимо обычного состава ведомства были и только что приехавшие из Австро-Венгрии и Германии наши отозванные оттуда по случаю войны дипломатические и консульские чины. Война и здесь властно врывалась в прежние отношения, создавая ряд новых учреждений и отделов, как-то: отдел о военнопленных, справочный отдел о русских подданных, оставшихся за границей и в особенности в неприятельских странах, отдел переводов, долженствовавший обслуживать денежную помощь лицам, оставшимся вне России, и т.д. С другой стороны, компетенция прежних отделов разбухла до чрезвычайности. Возникали, конечно, постоянные споры о разграничении этих компетенций, но опять-таки живое дело не терпело безжизненных бюрократических схем и прикрепляло эти компетенции не столько к тем или иным отделам и департаментам, сколько к живым людям.

Юрисконсультская часть в этом отношении не составляла исключения. Её компетенция вообще была крайне неопределённа, а с войной всякое мало-мальски сложное дело немедленно приобретало «юридический» характер и попадало в Юрисконсультскую часть. Этому способствовало и то обстоятельство, что во главе её стоял барон Б.Э. Нольде, человек молодой (ему тогда было 38–39 лет) и вполне компетентный буквально во всех вопросах, тогда поднимавшихся, так как помимо научной квалификации профессора-международника 15 лет практики в МИД делали из него выдающегося знатока-юрисконсульта. Равняться с ним могли только барон М.А. Таубе, занимавший в это время пост товарища министра народного просвещения и с головой ушедший в это ведомство, и А.Н. Мандельштам, первый драгоман посольства в Константинополе, бывший в это время в Турции. Да и среди этих трёх Нольде, несомненно, был и способнее, и живее, да и моложе двух остальных. Очутившись в министерстве, я, к своему удивлению, увидел, что Нольде играет роль, далеко выходящую за рамки компетенции Юрисконсультской части при самом расширительном толковании этой компетенции, и что он является одним из самых влиятельных лиц в министерстве, прямым советником Сазонова не только по вопросам, имеющим хотя бы отдалённое отношение к международному праву, но и по вопросам вообще международно-политическим, если только они принимали несколько необычный или тревожный контур. Благодаря тому высокому положению, которое занимал в ведомстве сам Нольде, и Юрисконсультская часть, им руководимая, как-то незаметно обратилась в «мозг» министерства.

Должен сказать ещё, что помимо деления на те или иные отделы и департаменты в центральных установлениях министерства проводилось деление на дипломатическую и консульскую службу, консульские служащие составляли менее аристократическую касту по сравнению с дипломатической, и переход из одной категории в другую совершался с большим трудом и в виде совершенного исключения. Только на Востоке способный консул при благоприятных обстоятельствах мог попасть на дипломатический пост. Это деление, существующее во всех странах, проводилось и при самом распределении отделов и департаментов; так, например, II Департамент (директором которого впоследствии стал Нольде) был консульским, канцелярия и I Политический отдел, ведавший Европой и Америкой, — дипломатической частью и т.д. Юрисконсультская часть была построена как дипломатическая часть (внешне это различалось так: в дипломатической части были должности секретарей и начальников отделов, соответствовавшие секретарям и советникам посольств, а в консульских частях — делопроизводителей и директоров департаментов, которые соответственно приравнивались к вице-консульским и консульским должностям), и из неё в дальнейшем был ход на заграничную дипломатическую службу, так, например, Горлов ушёл в посольство в Париже. Но как к «мозгу» министерства к дипломатической части обращались все части министерства, в том числе и консульские, и поскольку наш консульский состав был и по своему деловому уровню всегда ниже дипломатического, то консульские части, вроде, например, II Департамента, обращались к нам особенно часто. Принадлежа, таким образом, к привилегированной части министерства по своему устройству, по своему деловому положению Юрисконсультская часть стояла в самом центре, охватывая в своей всеобъемлющей компетенции все части и отделы ведомства. Мало того, Юрисконсультская часть точно так же была той частью министерства, которая исполняла функции внешнего представительства в отношении других ведомств — внутренняя политика и дела по Совету министров тоже почему-то (может быть, из-за притягательных в деловом отношении способностей Нольде) числились за нами.

Всё это вместе, при атмосфере кипучей деятельности, которая сразу охватила меня всего, не только делало из моей службы в МИД приятное по осязаемым результатам исполнение своих обязанностей в такой момент, переживаемый Россией, но и перенесло меня совершенно, можно сказать, внезапно из мирного заграничного времяпрепровождения в самый центр правительственной деятельности всей империи. Если я и не мог похвастаться знанием России, то мне пришлось слишком близко коснуться деятельности центрального правительства, чтобы иметь смелость говорить о нём en connaissance de cause[8]. Признаюсь, когда я ближе вник в то, что делал Нольде, мне стало страшно: а вдруг я не окажусь на высоте положения и попаду в общую массу моих предшественников по должности, про которых он говорил, что при всём старании он не мог их «обучить» юрисконсультскому делу. При этом было совершенно очевидно, что Нольде ждал от меня большего, чем, например, от своего официального помощника и моего непосредственного начальника В.М. Горлова.