Борис Соколов - Москва мистическая, Москва загадочная

• Название: Москва мистическая, Москва загадочная
• Автор: Борис Соколов
• Жанр: Публицистика
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-906817-56-3

Москва – один из самых таинственных городов на свете. С ее историческими зданиями и проживавшими в них замечательными людьми связано большое количество легенд и преданий. В основе их, как правило, лежат конкретные исторические факты, но народная фантазия в своем полете обычно уходит от них очень далеко. В этой книге речь пойдет только о трех, но, пожалуй, самых знаменитых московских тайнах: о легендарной Либерее Ивана Грозного – уникальной библиотеке византийских императоров, будто бы доставшейся в наследство московским великим князьям, но позднее бесследно исчезнувшей в кремлевских подземельях, о приобретшем репутацию колдуна и чернокнижника сподвижнике императора Петра Великого шотландце Якове (Джеймсе) Брюсе и, наконец, о загадках, связанных с творчеством, наверное, самого московского из всех великих русских писателей – Михаила Афанасьевича Булгакова.

---

Английский посол Ч. Витворт в 1709 году сообщал, что Брюса высоко ценят при русском дворе: «Он очень хорош и с царем, и с князем Меншиковым». Дружбы Брюса искал фельдмаршал Б. П. Шереметев, писавший: «Паки прошу: не оставь меня в любви своей и не чини меня забвенна…».

Портрет царевича Алексея Петровича. Худ. Иоганн Готфрид Таннауэр

Брюс был не только верным исполнителем державных замыслов Петра, но и принимал участие в его семейных делах. Петр поручил Якову Вилимовичу регулярно посещать царевича Алексея, надеясь, очевидно, что беседы умного и широко образованного человека повлияют на непутевого наследника. При дворе царевича состояла и супруга Брюса Мария Андреевна (Маргарита Мантейфель).

Близость Брюса и царевича породила слухи о том, что в 1715 году жена Брюса находилась при кронпринцессе неотлучно «чуть ли не в качестве шпиона». Слухи, без сомнения, беспочвенные, потому что Яков Вилимович в какой-то степени считал себя ответственным за сына царя, и эта ответственность перекладывалась на плечи Марфы Андреевны, которая добровольно взяла на себя опеку над кронпринцессой Шарлоттой в ее адаптации к российским условиям. Кроме того, Шарлотта не отличалась крепким здоровьем – в ее положении (она родила сына Петра, будущего Петра II, 12 октября 1715 года) очень важно было внимание женщины, старшей по возрасту, отличающейся материнским участием к урожденной принцессе Бланкенбургской. Шарлотта нуждалась в женском покровительстве еще и потому, что у Алексея, как известно, в начале 1715 года появилась любовница – Ефросинья, дочь его учителя Никифора Вяземского. Поэтому он не только охладел к жене, но и достаточно отдалился от нее.

Как старшая по возрасту, пережившая смерть своих дочерей в младенчестве, довольно продолжительное время жившая в разлуке с мужем, бывшего месяцами в военных походах и поездках за границу, Марфа Андреевна могла утешить Шарлотту и действительно заменить ей мать.

После рождения сына Шарлотта заболела. В эти дни Алексей был подле Шарлотты, раскаивался в своей измене, однако она прожила после рождения сына 10 дней и умерла 22 октября 1715 года.

Характерно, что под смертным приговором Алексею Брюс свою подпись не поставил. Однако это объяснялось тем, что в июне 1718 года, когда выносился приговор, он с женой находился на Аландском конгрессе и физически не мог поставить свою подпись.

Весной 1723 года Петр праздновал очередную годовщину бракосочетания с Екатериной. Яков Вилимович, распоряжаясь торжествами, устроил в Петербурге грандиозную процессию кораблей, поставленных на полозья и запряженных лошадьми. Кампредон рассказывал: «Царь ехал на 30-пушечном фрегате, вполне оснащенном и с распущенными парусами. Впереди в шлюпке в виде бригантина с трубами и литаврами на носовой части оного ехал распорядитель праздника, главный начальник артиллерии граф Брюс».

В 1716 году Брюс разработал артиллерийский устав. Брюсом также была изобретена новая скорострельная пушка, позволявшая в течение семи минут производить 15 выстрелов.

Брюс достиг больших успехов в создании и усовершенствовании русской артиллерии. В 1720 году он получил новый состав пороха, который превосходил по качествам все известные в то время составы пороха и обеспечивал максимальную точность и дальность стрельбы. Об этом упоминается в «Записке на память, о чем доложить его царскому величеству». В том же году 23 февраля Брюс был назначен генерал-директором над фортификациями. Отныне в его ведении находились все российские крепости.

Среди всех поручений, исполняемых Брюсом, особое место занимает его деятельность на посту президента учрежденной 15 декабря 1717 года Берг-Мануфактур-коллегии (ранее Брюс был начальником Артиллерийского приказа и Инженерной канцелярии). Выбор, сделанный Петром при назначении Брюса на эту должность, был неслучайным. Будучи губернатором Новгорода в 1701–1704 гг., Яков Брюс активно занимался развитием мануфактур, делал перепись всех находившихся в городе и его окрестностях мельниц, работавших в качестве источника двигательной силы на предприятиях.

По предложению Петра коллегия разрабатывала каноны при формировании компаний, ссужая компанейцев деньгами, часто передавая в их пользование готовое фабричное обзаведение. Государство, таким образом, становилась главным кредитором крупной промышленности и осуществляло тщательный надзор за деятельностью компаний. Это вмешательство в частное предпринимательство коллегия считала своей обязанностью. Она «принуждала» подданных строить компании и строго наблюдала за «порядочным содержанием» их. «Без доношения в коллегию» ничего нельзя было сделать. От фабрикантов требовалось ежегодно доставлять в коллегию образцы своих изделий; коллегия устанавливала вид и форму изделий, цены на них, а также запрещала продавать в розницу товары, которые изготовлялись по казенному заказу. Коллегия поощряла успешных предпринимателей и карала неудачников. В царском указе так и говорилось: «Буде они (компанейшики) оный завод радением своим умножат и учинят в нем прибыль, и за то они от него, Великого Государя, получат милость, а буде не умножат и нерадением умалят, и за то на них взято будет штрафу по 1000 рублей на человека». «Нерадивых» просто «отрешали» от фабрик.

Это открывало большой простор для злоупотреблений, поскольку, кто хорошо ведет дело, а кто – нет, решали в коллегии. Брюс, надо полагать, тоже погрел на этом руки, иначе то состояние, которое он имел к концу жизни, можно было бы объяснить только с помощью изобретения философского камня, превращающего свинец в золото. На практике же Яков Вилимович, приступивший к обязанности президента Берг-мануфактур коллегии только в 1719 году, после возвращения с Аландского конгресса со шведами, действительно делал золото, причем без всяких алхимических чудес, в которые не верил, и из свинца, и из пороха, и из пушек, ядер, кожевенных изделий и многого другого. Ведь как генерал-фельдцейхмейстер он принимал все казенные заказы, а как глава Берг-мануфактур коллегии эти заказы распределял. Это создавало идеальные условия для коррупции. Своим любимчикам Петр коррупцию прощал. Правда, одному из любимых «Данилычей», Меншикову, император иной раз основательно драил физиономию, когда, по его мнению, «светлейший» из «худородных» дворян (или вообще из мелких торговцев, как гласила молва) крал, не зная меры. По отношению же к другому «Данилычу», Брюсу, Петр рукоприкладства никогда не допускал, очевидно, из уважения к древности и знатности иностранного рода. Во всяком случае, и источники, и предания на этот счет никаких свидетельств не дают.

Очевидно, Петр в глубине души сознавал, что в созданной им же сверхцентрализованной бюрократической системе управления не воровать не могут, тем более что при развитии торговли и промышленности через руки чиновников проходили кругленькие суммы в звонкой монете (а чеканил монету тот же Брюс). Это тебе не прежние натуральные «кормления» дьяков и воевод в натуральной по своей экономической сути Московской Руси. При Петре вельможам было где деньги потратить – и за границей, и в Петербурге, где жить можно было на широкую ногу. Петр, повторяю, все это сознавал. Иначе не выделил бы на содержание чиновничества всей огромной Российской империи сумму, равную той, которая в только что побежденной Швеции шла на содержание чиновников в одной только крохотной Эстляндии, чье население было меньше российского раз в 40–50. Перед великим голодом 1695 года оно насчитывало 360 тыс. человек, а население Российской империи в 1721 году – 15–16 млн. человек. Поэтому молчаливо предполагалось, что недостающее для прожития жалованье российские чиновники доберут взятками и прямым казнокрадством. А вот наказывать их император собирался в прямой зависимости от их служебного рвения и успехов. Как писал уже в XIX веке историк-краевед М.И. Пыляев, сибирский генерал-губернатор князь Михаил Петрович Гагарин, был повешен по приказу Петра за хищения и взяточничество, а «в то время Меншиков, Брюс и Апраксин крали, но их не вешали». Брюс оставил очень большое состояние. За последней представительницей рода Брюсов Екатериной Яковлевной, вышедшей в конце XVIII века замуж за графа Василия Валентиновича Мусина-Пушкина, дали в приданное 14 000 крепостных – огромное по тем временам состояние.

Если вельможи не только воровали, но и дело делали, да еще, как те же Меншиков, Брюс, Апраксин и прочие, были незаменимы как полководцы, флотоводцы, организаторы торговли, промышленности, монетного дела, специалисты по фортификации и другим наукам, то самодержец на их мздоимство смотрел сквозь пальцы. А вот если воры и казнокрады оказывались еще лентяями и бездельниками, проваливавшими порученные им дела, или, как сибирский генерал-губернатор князь Гагарин, стремились править самовластно, без оглядки на Петербург, то их настигала суровая кара, вплоть до смертной казни, именно за казнокрадство и взяточничество. Кстати, кое-кто из «птенцов гнезда Петрова», благополучно избежав репрессий за коррупцию в период царствования своего благодетеля, позднее, проиграв в борьбе за власть, подверглись наказанию за казнокрадство, как говорилось в официальных обвинениях. Такая судьба, как известно, постигла друга Брюса – всемогущего генералиссимуса Александра Даниловича Меншикова, когда тот, проиграв в царствование Петра II борьбу за власть князьям Долгоруковым, был совершенно справедливо обвинен в казнокрадстве и сослан в Березов.