Николай Кулаков - Доверено флоту

• Название: Доверено флоту
• Автор: Николай Кулаков
• Издательство: Воениздат
• Жанр: О войне
• Год: 1985

Автор в годы Великой Отечественной войны был членом Военного совета Черноморского флота. Незадолго до кончины он передал воспоминания Военному издательству. В центре повествования — героическая оборона Одессы и Севастополя, поддержка флотом приморского фланга Сухопутных войск. В книге обобщается опыт партийно-политической работы. Тепло рассказывается о людях — моряках, пехотинцах, авиаторах, о встречах с видными военачальниками.

---

С ФКП я не мог видеть этого, о происходящем узнавал из телефонных докладов. И потому хочу предоставить тут слово капитану 1 ранга в отставке Ивану Андреевичу Слесареву, который был тогда военкомом 79-й морской бригады и передал мне свои воспоминания. Вот его рассказ о первых часах отражения июньского штурма на направлении главного удара: [284]

«Я находился в роте бронебойщиков… Отсюда можно было наблюдать подходы к первой линии обороны бригады. Хорошо было видно, как первая цепь наступающего противника была полностью уничтожена огнем наших стрелковых батальонов, артиллерии и минометов. Немцы пустили в ход танки, за которыми опять шла пехота. Наши бойцы не дрогнули. И радостно стало на душе, когда бронебойщики и истребители из третьего батальона смело вступили в бой с танками. Вот огнем из противотанковых ружей подбит один, затем второй… Работа по преодолению танкобоязни дала свои плоды. Истребители танков - флотские комендоры Таращенко, Крылов, Исаков, подпустив вражеские танки на близкое расстояние, подбили и подожгли гранатами и бутылками с горючей смесью еще четыре. Остальные повернули назад. Смелость и мужество истребителей танков вселяли уверенность в наши ряды».

Тут будет справедливо добавить, что самим бронебойщикам конечно же придавало уверенности, ободряло присутствие в их роте смелого военкома бригады. Он пошел туда, где надо было во что бы то ни стало остановить танки.

По нашим приблизительным подсчетам, атакующий враг оставил в тот день на поле боя около трех тысяч трупов своих солдат, потерял до 40 танков. Однако с потерями он не считался. И к исходу дня, в результате многократного повторения атак с вводом в них резервов, гитлеровцы на направлении главного удара вклинились в расположение бригады Потапова и дивизии Ласкина на 1200 метров. Нигде больше они продвинуться не смогли.

Положение наших войск очень осложнялось превосходством врага в воздухе. За день было сбито и подбито до двух десятков фашистских самолетов, но число самолето-налетов дошло до двух тысяч, а число бомб, сброшенных на наши позиции и город за 15-16 светлых часов, - до девяти тысяч. Телеграмма командующему Северо-Кавказским фронтом, которую Ф. С. Октябрьский и я подписали в середине дня, в разгар боев, донося о положении на рубежах СОР, заканчивалась единственной нашей просьбой: облегчить положение в воздухе, нанести удары по аэродромам противника.

В первый день отражения вражеских атак выбыл из строя, хотя и остался в живых, военком 7-й бригады морской пехоты Николай Евдокимович Ехлаков. Морские пехотинцы держались стойко и дважды за несколько часов отбрасывали противника на исходные позиции. Бригадный комиссар, как обычно, был там, где бойцам всего тяжелее. [285]

Он оставался на решающем участке, помогая управлять боем, и после того, как ему раздробило осколком снаряда ногу. Его эвакуировали с переднего края только ночью. После операции Ехлаков лежал некоторое время у нас на ФКП, ожидая, пока к причалу в Южной бухте подойдет подводная лодка, которая должна была принять его на борт. Страдая от неутихающей боли, Николай Евдокимович жил новостями с передовой, все ждал донесений из 7-й бригады.

А я- то думал, что проводим его из Севастополя совсем иначе. Ведь несколькими днями раньше И. В. Рогов, высоко ценивший храбрых комиссаров, телеграфировал мне, что намерен рекомендовать Ехлакова на должность члена Военного совета одной из формировавшихся ударных армий, и поручил выяснить, как отнесся бы тот к такому назначению, Ехлаков, подумав, дал согласие, и мы ждали приказа…

8 июня поступила радиограмма от командования фронта:

«Октябрьскому, Кулакову, Петрову, Чухнову.

Поздравляем с первым успехом в отражении штурма.

Буденный. Исаков»{41}.

У нас продолжались тяжелые бои. С раннего утра возобновились вражеские атаки, поддерживаемые сильнейшим артогнем и массированными ударами с воздуха. Особенно силен был натиск на смежных флангах третьего и четвертого секторов, где противник накануне вклинился в нашу оборону. Восстановить положение не удавалось, для этого просто не хватало сил.

На второй день наступления гитлеровцы вели себя уже не так самонадеянно: в атаки шли рассредоточенно, короткими перебежками - оценили, видно, что такое наш огонь. Несмотря на мощную поддержку пехоты артиллерией и авиацией, противник оказывался не в состоянии достичь того, на что рассчитывал, введя в наступление столько сил. И все же на направлении главного удара он вновь немного продвинулся.

Батальоны 79-й бригады оборонялись активно, предпринимали контратаки. Но в итоге дня бригада, уже очень поредевшая, оставила несколько тактически важных высот. Состояние дивизии Ласкина, понесшей еще большие потери, было столь тяжелым, что командующий Приморской армией И. Е. Петров признал необходимым - и Военный совет флота с этим согласился - отвести ее с переднего края, заменив [286] находившейся в резерве 345-й стрелковой дивизией подполковника Н. О. Гузя.

«Если бы не эта их чертова авиация!…» Такие или подобные слова вырывались у многих. В течение суток было лишь несколько часов - от наступления темноты до раннего июньского рассвета, когда фашистские самолеты не висели у севастопольцев над головой, когда люди могли немного отдохнуть от неистовой бомбежки и становилось возможным доставить войскам снабжение, произвести необходимые перегруппировки.

Помню, добрался в то время до Севастополя один писатель. Сойдя ночью с корабля, явился на ФКП. Я знакомлю его с обстановкой, но он, вижу, все-таки не представляет ее реально - просит, чтобы я помог ему немедленно, хотя стало уже светло, попасть на позиции. Чтобы убедить писателя, что это невозможно, пригласил его выйти на площадку перед штольней ФКП. Над Южной бухтой барражировали два «мессершмитта», и стоило нам сделать по открытой площадке шагов 15-20, как они уже развернулись для атаки и открыли огонь. Пока мы уходили в укрытие, появилась еще одна пара. И так было не только у ФКП, но и над всей территорией оборонительного района.

Приходилось менять кое-что в сложившихся методах боевого управления. Если в течение всей обороны, вплоть до начала июня, обстановка позволяла встречаться с командующими родами войск, с командирами и комиссарами соединений практически в любой час - и на ФКП, и на их командных пунктах, то теперь возможности для этого резко сократились. «Мессершмитты», шнырявшие в воздухе в течение всего светлого времени, преследовали не только каждую выехавшую из укрытия машину, но часто и появившегося на открытом месте одиночного пешехода. Привычное в севастопольских условиях, где все относительно близко, живое общение вынужденно заменялось контактами по проводной и непроводной связи. По проводам передавались письменные боевые распоряжения командующего СОР. Но главные, принципиальные решения, как и прежде, вырабатывались на вечерних, а точнее - ночных, заседаниях Военного совета после докладов командарма, коменданта береговой обороны, командующего ВВС и других начальников об итогах боевого дня.

* * *

В воздухе господствовала неприятельская авиация, однако не могу не сказать здесь же о том, как доблестно сражались наши летчики. По пять - семь раз за день взлетали [287] они с обстреливаемых вражеской артиллерией аэродромов, смело вступали в неравные воздушные бои, штурмовали передний край противника, его батареи, тылы. Само появление краснозвездных самолетов в севастопольском небе воодушевляло бойцов в окопах. А какой восторг вызывала каждая их победа (как падал на берег или в море сбитый «юнкерс» или «хейнкель», обычно было видно многим), трудно передать.

Вскоре, в середине июня, наиболее отличившимся летчикам севастопольской авиагруппы было присвоено звание Героя Советского Союза. В их числе были гвардии капитаны М. В. Авдеев и К. С. Алексеев, старшие лейтенанты Ф. Ф. Герасимов, М. Е. Ефимов, Е. И. Лобанов, Г. В. Москаленко, подполковник Н. А. Наумов.

Бои становились все более ожесточенными. И все отчетливее вырисовывался замысел, который пытался осуществить противник: через станцию Мекензиевы Горы прорваться к Северной бухте, отрезать войска нашего левофлангового четвертого сектора и взять под контроль порт.

Но как ни малы были расстояния, которые требовалось преодолеть, чтобы реализовать этот план, как ни велик перевес сил на стороне врага, развитие событий явно не соответствовало расчетам гитлеровского командования. Вклинивание в нашу оборону на направлении главного удара не переросло в прорыв. Наш отпор атакующему противнику отнюдь не ослабевал. И если он в итоге дня упорных боев, неся тяжелые потери, на каком-либо участке все же продвигался, то самое большее - на сотни метров.

В те дни на севастопольских рубежах совершалось много подвигов. Один из них связан в памяти с именем крейсера «Червона Украина», погибшего в ноябре.