Иван Исаков - Каспий, 1920 год

• Название: Каспий, 1920 год
• Автор: Иван Исаков
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1973

 Иван Степанович Исаков (1894-1967), адмирал флота Советского Союза, Герой Советского Союза и член-корреспондент Академии наук СССР, с конца пятидесятых годов стал публиковать в журналах «Новый мир», «Москва», «Наш современник» и «Нева» рассказы о флоте. Участник четырех войн и один из самых выдающихся моряков современности пришел на склоне лет к литературному творчеству, побуждаемый желанием передать молодым соотечественникам любовь к морю и мореплаванию. Его рассказы выходили отдельными сборниками в различных издательствах; в 1966 году «Советский писатель» издал его книгу рассказов «Неистребимый майор». Литературное наследие И.С. Исакова велико и разнообразно. Оно содержит и крупные военно-научные труды, и публицистику, и прозу. «Каспий, 1920 год» — книга, возникшая из дневниковых записей командира эсминца «Деятельный», которые вел автор во время завершающей кампании гражданской войны на Каспии против английских интервентов и белогвардейцев, при жизни Исакова публиковалась лишь частично. Подготовленная к публикации комиссией СП СССР по литературному наследию писателя И.С. Исакова, книга была в журнальном варианте напечатана в 1970 году «Новым миром», а сейчас предлагается читателю по авторскому оригиналу. И. Исаков стремился сочетать в своем произведении и непосредственность свидетельств и наблюдений участника и очевидца значительных событий прошлого, и объективность историка, и остроту взгляда художника, метко и лаконично изображающего черты своих современников

---

«Нащупать фарватер»! Сказано лаконично, но совершенно ясно. Однако чем можно «нащупать» неприятельские мины, если окажется, что бело-английская сволочь успела набросать их во время затопления брандеров, - с военной точки зрения это было бы вполне логично.

Но раз с нами тральщиков нет, то ясно, что тралить придется собственным брюхом.

Как назло, море абсолютно пустынное.

Не могли же убежать, бросив свои дома, все рыбаки, лоцманы, моряки с мелких портовых средств и т.д. Очевидно, притаились от страха перед «зверствами большевиков» и из-за мола и портовых строений тайком наблюдают за нами.

Уменьшаю ход до малого.

По совету Снежинского поднимаем международный сигнал «ожидаю лоцмана».

Опрашиваю всех на мостике: кто здесь бывал и знает хотя бы обычный, мирный фарватер? Оказывается, никто.

- Тогда давайте карту и план Петровск-порта, будем думать хором!

Первое логическое допущение: там, где затоплены корабли, и должен находиться фарватер! Ведь цель затопления заключалась именно в том, чтобы запереть вход!

Второе: так как сыны Альбиона и просто сукины сыны удирали поспешно, то надо все время сверяться с картой и с глубинами (последовала команда: «Лотовые - на лот!») - удирающий всегда волнуется и мог потопить брандер не там, где запланировали операторы из штаба {47}.

В момент, когда Снежинский доложил (взяв предварительно два-три пеленга на маяк и на «огонь» на оконечности северного мола), что первый из затопленных кораблей лежит точно на фарватере, - сигнальный старшина указал на одну, а затем на вторую веху.

Вехи были «штатные», добротные и стояли там, где были показаны на карте. Как «в доброе старое время»!

Вот в чем сказался «дрожемент» прославленных мореплавателей: один брандер затопили точно (потом оказалось, что и два остальных из четырех покойников лежали близко к фарватеру), но, закупоривая вход, забыли срезать штатную обстановку.

Таким образом, к обычным вехам прибавились дополнительные, по которым отчасти можно было контролировать «нащупывание» фарватера.

Не прерывая работу, мы изощрялись в иронии и издевательствах над представителями «владычицы морей» и их коллегами из белогвардейского штаба.

Спустили сиротливый сигнал с просьбой лоцмана и, чувствуя себя более уверенными, подняли довольно нахальный: «Следовать за мной!»

Пикантность сигнала заключалась не только в том, что сзади шло начальство, а главным образом в том, что с ним вместе оказались у нас на шкентеле флагманский штурман с помощником и еще корабельный, которые, не видя, что делается впереди нас, не рисковали командовать и давать указания.

С двумя лотовыми на банкете носовой пушки, которые были буквально рядом с мостиком, с двумя штурманами и двумя видами обстановки мы без Особого труда двигались ко входу в гавань-малым ходом.

Погода была идеальной. При полной видимости и слабом бризе нельзя опасаться потери места или сноса.

Оставался неясным вопрос о минах.

К сожалению, не очень прозрачная вода {48} и еще низкое солнце не давали возможности просматривать глубину, хотя расчет первой пушки с Гридиным во главе, стоявший здесь по боевому расписанию, пытался решить эту задачу, тем более что пока стрелять было не по кому.

Из общего впечатления об обстановке у меня создалось убеждение, что бывшие хозяева так торопились, что не успели набросать мин. Однако подобное убеждение нельзя считать достаточным в таком ответственном деле.

Зная, как трудно ставить мины вплотную к затонувшему судну (из-за трудности маневрирования), приказал рулевому старшине обходить покойников почти впритирку, лишь бы не побить и без того зазубренные наши винты.

Когда до входа оставалось не больше полкабельтова и последний «крест» (из стеньги и рея затопленного буксира), мимо нас с треском промчался истребитель с главштуром и еще другими командирами на рубке.

Напряженно разглядывая свой путь и проверяя его засечками и пеленгами по карте, мы не заметили, что флагман отстал, подозвал к борту истребитель, который ходил в разведку к острову Чечень (почему мы о нем забыли), и теперь послал его в порт.

Сперва мы по-мальчишески чуть не обиделись, но затем, когда катер, взяв со стенки двух мужчин с чиновничьими фуражками на головах, опять вышел к «Карлу Либкнехту», нас утешило то, что из миноносцев все же мы вошли первыми в Петровск.

Между последним брандером и углом мола оставалась только чистая вода. Я оглянулся на остов миноносца, стоящего на камнях.

- «Москвитянин»! Я его еще со времен Рижского залива знаю.

- Он самый! - отозвался с печальным вздохом старший рулевой. - А я его по прошлому году знаю… по форту Александровскому!… Но, кажется, мы за него расквитались…

- И еще заставим расплатиться с лихвой!

Трескотня от рвущихся патронов и редкие, но сильные взрывы раскаленных снарядов теперь были слышны почти рядом.

Сильный запах гари. Дым относит в сторону; видны догорающие составы вагонов почти у воды, но никто не тушит.

Главная стенка, за молом, абсолютно чиста. Можно подходить свободно.

Народ - за шлагбаумом и путями на мол.

На призыв рукой Гридина выбегают и охотно помогают заводить швартовы. Видно, что рабочие и рыбаки.

Вид смущенный, но радостный.

Итак, лозунг: «Даешь Петровск!» - уже устарел.

* * *

Разве знал кто-нибудь из нас, рядовых командиров миноносцев, что еще 17 марта В.И. Ленин послал Реввоенсовету Кавказского фронта, на имя И.Т. Смилги и Г.К. Орджоникидзе, шифрованную телеграмму, которая начиналась словами: «Взять Баку нам крайне, крайне необходимо…»

Нет, никто не знал.

Однако мы еще с Астрахани понимали, что освобождение Азербайджана, а следовательно, и Баку, и ликвидация бело-английского флота является главной стратегической целью для войск фронта и нашей флотилии.

Несмотря на огромное значение относительно внезапного занятия Петровска раньше, чем это предполагалось по оперативным планам, нас здесь ждали крупные разочарования:

ни одной тонны угля для миноносцев, а следовательно, и невозможность немедленной организации операции в направлении на Баку;

ни одного танкера для начала доставки нефти (из Грозного) «в Россию» ввиду того, что враги увели или затопили весь тоннаж, пригодный для этой цели.

5 апреля. Петровск-порт.

Теперь стало известно, что накануне подхода головных частей XI армии в город ворвались с гор те самые отряды революционных сил, организации которых мы обязаны Орджоникидзе и Кирову.

Вот почему город относительно мало пострадал, а враги не успели вывезти все свои запасы. Интендантские трофеи немалые и весьма кстати.

По той же причине не все, кто хотел, успели удрать. Скрываются по квартирам.

* * *

По приглашению Лузгина спускался в первую кочегарку.

Впервые в жизни увидел и понял в буквальном смысле старое выражение «подмести уголь под метелку». Кочегары, выбрав лопатами по углам и пазам все, что можно, сметали голиками в небольшие кучки угольный мусор и пыль.

Совещание на«Либкнехте»

У всех без исключения, даже у озабоченных штабников, новое выражение лиц и глаз. Победа и уверенность в дальнейших успехах меняют настроение, хотя трудностей впереди хоть отбавляй.

Комфлот только что появился, бодрый и возбужденный после переговоров с командованием фронта и ревкомом. Видимо, «моряки не подкачали», и с армией полная договоренность.

В момент, когда комфлот сел на председательское место (в кают-компании флагманского эсминца), к нему подошел наопер Лепетенко и молча протянул бланк депеши, демонстративно заслоняя телеграмму папкой так, чтобы никто не мог заглянуть.

Все навострили уши.

Комфлот потер от явного удовольствия ладони рук и спросил:

- Когда можем сняться?

- Сейчас на «Либкнехте» обмеряют ямы. Возможно, придется ограбить другие миноносцы… (Ехидный смешок командира «Деятельного» и смущенная улыбка командира «Расторопного».) Одновременно ищем в порту и на железной дороге. Если «Дельный» придет с полным запасом, то лучше взять у него, но его места пока не знаем.

- А как истребители?

- Сольем бензин со всех на одного. В лучшем состоянии «Зоркий». К утру армейцы обещают дать одну цистерну грозненского бензина. Поэтому, очевидно, раньше утра выйти не удастся.

Обстановка (доклад начштаба):

- Отряд Арского, по расчетам, начал операцию в Кизлярском заливе, но связи с ним пока нет.

Александровск-форт по-прежнему занят казачьими частями генерала Толстова. Там же часть вражеских кораблей. Состав их неизвестен.